Фридрих Незнанский - Оборотень
Турецкий никогда бы не подумал, что сможет так быстро добраться до Феодосии. Помогли военные. Узнав, что следователь по особо важным делам занимается расследованием убийства Алены, они сами предложили довезти его из Керчи до родного города Ветлугиной на военном «газике», в результате чего Александр Борисович выиграл еще часа два.
Он оказался в Феодосии в самый разгар жаркого июньского дня. Центральные улицы, застроенные белыми двух — и трехэтажными домами с изящными чугунными балкончиками, были залиты солнцем. И хотя моря не было видно, его присутствие все время ощущалось — что-то такое было в воздухе, что хотелось забыть обо всем, броситься в сине-зеленую волну и уплыть к горизонту.
Турецкий вспомнил, что, когда ребенком он выезжал с матерью и отчимом на море, мама всегда очень волновалась, когда он заплывал слишком далеко, и все говорила:
— Ну, Турецкий, я уж боялась, что ты в Турцию уплывешь.
И Турция почему-то казалась сказочной страной, полной чудес, уплыть в которую очень даже хотелось. Недаром же у него такая фамилия.
Но сейчас было не до моря и не до Турции. Наскоро перекует в обнаружившемся на углу кафе с романтичным названием «Ассоль», Турецкий еще раз обдумал план действий. Собственно, план этот был самым примитивным: отправиться туда, где провела детство и юность всероссийская Аленушка.
Феодосия, как и многие южные города бывшей державы, состояла из нескольких типов застроек. За пределами исторического центра — кварталов, сплошь состоящих из старых, довоенных и дореволюционных домов, шли многоэтажки, в основном трех-пяти-девятиэтажные дома. Затем тянулись кварталы частных домов с палисадниками. Некоторые из них совсем обветшали, особенно за последнее десятилетие, другие, наоборот, становились как бы зеркалом благополучия и процветания своих хозяев.
Пройдя мимо группки женщин, усиленно предлагающих комнаты, Турецкий направился к автобусной остановке. Он с радостью отметил, что все вокруг по-прежнему говорят по-русски, несмотря на строжайшие указы относительно «державной мовы», поступающие из Киева. И тут его внимание привлекла небольшая группка столпившихся около наперсточника.
Прежде наперсточников он встречал лишь в Ташкенте, у входа на Алайский базар. Причем наперсточники того времени и места вели, как ему казалось, настоящую честную игру — играли сами по себе, на свой страх и риск. Нынешние же лихие ловчилы, расселившиеся по всем городам России, играли только на раздевание клиента.
Оглядев компанию, Турецкий мгновенно понял распределение ролей.
Сам наперсточник, парнишка лет двадцати — двадцати двух, сидел на низкой деревянной скамеечке. Перед ним на куске картона, постеленном прямо на пыльную землю, был весь его несложный арсенал — три металлических стаканчика и маленький шарик.
Наперсточник играл на украинские купоны, он вытаскивал свои пятьсот тысяч и предлагал любому из зрителей угадать, под каким стаканчиком находится шарик. Со стороны игра казалась вполне честной. Наперсточник то выигрывал, то проигрывал. Сыпал прибаутками. К нему постоянно подходили зрители. Постояв минуту-две, отходили. На смену им приходили другие.
Вот парень с испитым, сизым, слегка опухшим лицом. На нем лишь майка и шорты. Каждый раз, когда не находится других желающих, он слегка мнется, но в последний момент решается и вытаскивает из кармана шорт очередные купюры. Чаще он выигрывает, но иногда, когда удача от него отворачивается, он раз за разом спускает все. Вот другой — юркий мужичок непонятного возраста. Сам он почти не играет, но зато шума от него больше, чем ото всех остальных вместе взятых, потому что он страстно переживает за каждого игрока и каждому старается помочь. Вот третий — борцовского вида малый. В белой сорочке с галстуком. Этот вступает в игру только тогда, когда подходит кто-нибудь свежий и явно колеблется: играть — не играть. Тут-то он и протягивает свои пятьдесят тысяч, а потом лениво показывает на стаканчик. Выигрыш он забирает так же лениво и спокойно кладет его в карман.
А вот и жертва. Она пока еще и не догадывается о своей судьбе, только останавливается: автобуса нет, время девать некуда. Игра тут же переходит с холостого темпа на рабочий. Веселее и энергичнее звучат реплики наперсточника. Парень с испитым лицом два раза подряд выигрывает, а потом один раз проигрывает, но зато выигрывает малый в белой сорочке, а юркий мужичок переживает за них так страстно, что ему позавидовал бы любой Станиславский. На жертве золотые серьги с маленькими бриллиантами и золотое кольцо. Сама она средних лет, невзрачная: скорее всего, из отдыхающих Местные-то знают, чем кончаются все эти игры.
Наперсточник медленно переставляет свои стаканчики, так что все видят, под которым из них находится шарик.
— Ну, кто угадает, — говорит он, — тому пятьсот тысяч купонов.
Жертва делает нерешительный жест рукой.
— Женщина, вы угадали, вот, держите пятьсот тысяч, — и он протягивает жертве купюру.
От протянутых денег отказаться трудно.
Если она отшатнется в испуге, замашет руками и вскрикнет: «Не нужны мне ваши деньги!», то игра с ней закончена, и она может считать, что спаслась.
Но она протягивает руку за купюрой. И в последний момент наперсточник спрашивает:
— А у вас-то деньги есть, женщина?
Если та ответит: «Нет у меня таких денег», то опять же она спасена. Но жертва, заподозренная в якобы нечестном поступке, гордо отвечает:
— Есть, конечно. Западня захлопывается.
— Покажите, женщина, — недоверчиво говорит наперсточник.
Остальные принимаются ей сочувствовать:
— Ну ты что, парень, совсем уже опупел, женщине не веришь?
Жертва гордо вытаскивает свои пятьдесят тысяч.
— Давайте их мне, — говорит наперсточник, по-прежнему держа свои деньги в открытой ладони. — Не бойтесь, женщина, это будет банк Сейчас вы их назад получите, и выигранные я вам отдам. Не бойтесь, никуда я не убегу, люди вон вокруг стоят.
После некоторой заминки жертва вручает ему свои деньги.
— Ну, теперь открывайте стаканчик, где шарик.
Все так страстно принимаются за нее переживать и пытаются помочь ей, что, когда она нагибается, чтобы показать на нужный стаканчик, у них как бы не выдерживают нервы.
— Этот, этот! — кричит один.
— Нет, вот этот! — яростно отпихивает его другой, а заодно невзначай отпихивает и женщину, а потом сам поднимает пустой стаканчик.
— Ну что ж вы, женщина, — огорчается наперсточник, — вот же был с шариком, а ваш мужчина пустой поднял. — Он прячет деньги в карман, удрученный ее проигрышем.
— Да она сейчас отыграется! Женщина, вы же отыграетесь! — переживают добровольные болельщики.
— Женщина, снимайте кольцо, сейчас миллион выиграете. Вы ногу ставьте на стаканчик, сразу его ногой прижимайте.
Женщина решается сыграть на миллион. Да и окружающие так за тебя переживают!
У ловкого наперсточника руки двигаются с огромной скоростью. Угадать, под каким стаканчиком шарик, почти невозможно.
Турецкий, едва взглянув на местную шайку, сразу понял распределение ролей. Автобус не подходил, и поэтому часть ожидающих невольно стала смотреть на игру.
— Да беги ты, милая, отсюда скорей. Ноги уноси! Они же — банда! — не выдержав, выкрикнула пожилая крепкая тетка из местных.
— Мамаша, не мешайте женщине отыграться! — ответил кто-то из «болельщиков».
«Опять!» — подумал Турецкий, кисло усмехнувшись про себя. Ему так не хотелось вмешиваться. На улице ежедневно происходят сотни и тысячи мелких преступлений. Тысячи мелких пакостников попадаются на пути именно тогда, когда он выполняет более серьезное задание. И вечно желание восстановить житейскую справедливость втягивает его в разные дурацкие ситуации.
Если бы автобус подошел в эту минуту, он бы, может быть, и уехал, хотя потом некоторое время и стыдил бы себя за то, что не выручил наивную жертву. Но автобуса не было, а женщина уже проиграла кольцо. И теперь вся компания подбивала ее поставить золотые сережки против всего, что она проиграла прежде.
После долгих колебаний жертва вынула из ушей сережки и протянула их наперсточнику.
— Ну дуреха! — сказала крепкая тетка.
Турецкий решительно шагнул к компании и в то же мгновение, когда выяснилось, что серьги проиграны тоже, четко, решительно приказал:
— А ну, хватит! Вернуть женщине все!
— Ты чего, мужик! — начал было тот, в белой сорочке.
— Я сказал — быстро все вернуть! — Он полез во внутренний карман за удостоверением следователя по особо важным делам Прокуратуры РФ, забыв на миг о том, что находится за границей, и здесь он в некотором смысле никто.
— Я же — медицинский работник, как вам не стыдно! — всхлипнула жертва за его спиной.
— Пошел ты, козел, отсюда! Следователь сраный, игру ломает! — выкрикнул тот, что в майке, с испитым лицом, также забывший о том, что держава уже распалась.
