Алексей Макеев - Свидетель, не увидевший свет (сборник)
Толстая буфетчица проводила их прокурорским взглядом. Крячко на ходу поднес кончики пальцев к губам и послал ей воздушный поцелуй, сопроводив его притворно восхищенным взглядом, брошенным на выдающийся бюст буфетчицы. Та презрительно усмехнулась и потуже стянула пояс синего в горошек фартука.
Ждать им почти не пришлось. Факс пришел скоро, и они сели изучать распечатку.
– Смотри! – Гуров ткнул пальцем. – Здесь уже Метелицын возле номеров, которые удалось выяснить, подписал имена тех, кому они принадлежат. Так, мама, папа, Марина Викторовна… Кто это? Ага, квартирная хозяйка, – кивнул он. – Так, едем дальше. Татьяна Колобаева, Антон Лебедев, Ольга Чечеткина. Кто это? Ага, вот стрелочкой указано – бывшая ученица, от которой Ксения отказалась. Дальше – телефон центра «Переводчики Москвы». И еще несколько неопознанных номеров, немного. Вообще, на наше счастье, список небольшой.
– И среди этих неопознанных номеров должен быть номер Вики и неизвестного мужчины, с которым она общалась по телефону у Татьяны, – нахмурился Крячко.
– Как видишь, номера Стаса Ярко нет, – заметил Гуров.
– Эх, жалко, нет самого телефона! – посетовал Крячко. – Там-то все контакты у нее своими именами обозначены. Уже по ним можно было бы что-то понять.
– Каким образом?
– Ну, как же! – усмехнулся Стас. – Вот у тебя Мария как в телефоне записана?
– Мария, – пожал плечами Гуров.
– Скучный ты человек, Лева! Как сейчас говорят – некреативный. Девушки любят придумывать своим любимым особые имена и клички. Ну, всякие там «рыбки», «зайчики», «котики», «солнышки» и прочая тошнотворная хрень. Да так почти все делают. Вот как увидели бы у нее какую-нибудь «рыбку» – сразу можно было бы эту рыбку хватать за жабры и припирать к стенке – зачем девушку убил?
– Слушай, Стас, а как ты у своей жены записан? – посмеиваясь, спросил Гуров.
Крячко, не отвечая, взял распечатку и принялся изучать ее.
– «Суслик», небось? – предположил Гуров.
– В морду дам, – не отрываясь от распечатки, пообещал Крячко.
Его интересовали звонки, совершенные в декабре-январе.
– Вот! – показал он. – Вот есть неопознанный номер. Ксения регулярно перезванивалась с этим человеком. Почему его не удалось идентифицировать?
– Потому что операторы утверждают, что такого номера не существует, – пояснил Гуров. – Вот здесь написано.
– То есть как это не существует? – недоуменно спросил Крячко. – Кто-то же звонил с него?
– Стас, я же не специалист в этом вопросе. А наши эксперты-техники уже ушли. Завтра спросим их, о чем это может говорить.
– Смотри, Лева… – задумчиво произнес Крячко. – В январе связь с этим номером резко прекращается – ни с него звонков, ни на него.
– Скорее всего, человек симку сменил. Может быть, старую заблокировал – не знаю. Вот еще есть неизвестный номер. Ого, какой интересный! Смотри, сама Ксения на него не звонила ни разу. А вот ей с него трезвонили с середины апреля по середину мая.
– Но она к тому времени была уже мертва! – заметил Крячко.
– Да, это так. Но человек, выходит, об этом не знал. Постой-ка!
Гуров достал свой телефон и набрал тот самый номер. Ответом ему был механический голос, сообщивший о том, что абонент недоступен. Гуров отложил телефон и задумался.
– О чем думаешь, Лева?
– Думаю, не это ли номер Вики Каревой. Смотри, все сходится. Звонки начались вскоре после того, как обе покинули клинику. Это еще раз подтверждает мою версию о том, что они познакомились в клинике.
– Так, познакомились, и что? Зачем она ей звонила?
– Вот и я думаю над этим… Подобные больничные знакомства редко имеют продолжение. Обычно они заканчиваются сразу же после выписки. И это объяснимо: никому не приятны воспоминания, связанные с больницей, люди подсознательно стремятся отгородиться от них и вычеркнуть из жизни тех, с кем соприкасался в тот период. Дружбой подобные знакомства обычно не заканчиваются. Люди обмениваются телефонами, договариваются созвониться, но, как правило, не звонят никогда и вскоре удаляют ненужный номер. В крайнем случае, ограничиваются одним дежурным звонком на тему «как дела». Ведь этих людей, по сути, кроме больницы, не связывает ничего. У каждого своя жизнь вне ее стен, и посторонний человек в нее не вписывается. К тому же Вика и Ксения были слишком разными, чтобы подружиться. И смотри, какая настойчивость с ее стороны! Начиная с пятого апреля Вика названивала Ксении ежедневно по нескольку раз! С чего такой интерес к ее персоне?
– Может быть, хотела поинтересоваться судьбой ребенка? Она же уговаривала Ксению его оставить.
– И это тоже странно. Уговаривала Ксению, сама же прервала беременность.
– А что Козлов говорит? Показаний к этому не было?
– Козлов все скажет не раньше завтрашнего утра. Врачи из клиники «Медэксперт» не говорили о том, что Вике необходимо было прерывать беременность.
– Слушай, мне этот Стасик говорил, что Вика была ужасной болтушкой, к тому же любопытной, даже навязчивой. Может быть, она что-то выпытала у Ксении?
– Вот и я о том же думаю, – кивнул Гуров. – Она что-то выпытала, причем такое, что представляло интерес и для нее…
– Но что «такого» могло быть в жизни недавно приехавшей из провинции девушки? – пожал плечами Крячко. – Скромной отличницы, которая занималась в Москве только работой? Ты посмотри на контакты в ее телефоне, их же – раз-два, и обчелся! А Вика по сравнению с ней просто оторва!
– Не знаю, Стас… Не знаю, – медленно повторил Гуров. – Выходит, мы знаем о Ксении далеко не все. Что-то важное мы или пропустили, или пока не добрались до него. Кстати, на днях возвращается из Лондона ее квартирная хозяйка. Может быть, она что-то прояснит. Мать, по крайней мере, ничего толком не знает. Как мне сообщил Метелицын, она сообщила ему стандартные сведения: дочь снимала квартиру и зарабатывала частным репетиторством. Все. Она даже никого из ее знакомых в Москве не знает, за исключением квартирной хозяйки.
– Но та приедет лишь на днях. А наши с тобой действия? Мы уже всех опросили, с кем общались девушки.
– Придется ждать до завтра. Получим информацию от экспертов, может быть, появится зацепка. По крайней мере, я на это очень надеюсь.
– А сейчас что? По домам? – спросил Крячко.
– Может быть, Петра навестим? – предложил Гуров.
– Не сто́ит. Он же обязательно начнет выпытывать, как продвигается расследование, а оно у нас застопорилось. Станет нервничать, ругаться… Сам знаешь.
– Пожалуй, ты прав, – вздохнул Гуров. – Ладно, пойдем. Могу подвезти тебя до дома.
– Не откажусь, – обрадовался Крячко.
Гуров довез Станислава до дома. Уже на середине дороги он почувствовал, что симптомы простуды, заглушенные лекарствами и лошадиной дозой витамина С, вновь начинают напоминать о себе. Высадив Крячко и быстро с ним попрощавшись, Лев погнал машину домой. Ему хотелось добраться поскорее, пока его, не дай бог, снова не начало колошматить.
Поднявшись к себе, он даже не стал принимать душ. Озноб уже серьезно тряс его, и Лев, проглотив на кухне несколько таблеток, улегся на диван, укрывшись шерстяным пледом. Мария отыгрывала спектакль – последний в этом сезоне перед гастролями – и домой должна была вернуться за полночь. Сейчас Гурова это даже радовало. Он с головой укрылся пледом и почти мгновенно уснул.
Сон был глубоким и тяжелым. Ему постоянно мерещились мертвые лица девушек, Вики и Ксении. Вначале они появлялись где-то вдалеке расплывчатыми пятнами, затем приближались поочередно. Сначала появлялось лицо Виктории – насмешливое, бесшабашное. Она грозила Гурову пальцем, смеялась и шипела:
– Я тебе отомщу… Отомщу… Вот увидишь!
Следом лицо Вики лопалось, словно мыльный пузырь, и на его месте возникал образ Ксении. Ее лицо было печальным и даже страдающим. Она протягивала к Гурову бледные, будто прозрачные руки и шептала:
– Помогите… Помогите мне… Я совсем одна…
Гуров пытался отмахнуться от этих кошмаров, перевернуться на другой бок, но все части тела его были словно чугунными, и он так и лежал в одной позе, не в силах пошевелить ни рукой, ни ногой.
Теперь вместо лица девушки появилось какое-то другое, непонятное. Оно также приближалось. Гуров всматривался в него, силясь вспомнить, кому оно принадлежит, но никак не мог. Слева от лица появилась длинная тонкая рука, она тянулась прямо к Гурову. Сыщик попытался отстраниться, но у него ничего не получилось. Он хотел схватить эту руку, отвести от себя, но собственные руки не слушались его. Рука приближалась к его лицу, росла и была уже у самых его глаз. Гуров глубоко вздохнул и попытался громко крикнуть, но из горла вырвался какой-то сип. Рука коснулась его лба. Она была ледяной, как у мертвеца. Гуров не выдержал и, собрав все силы, вскрикнул.
Рука моментально отдернулась, а следом Гуров услышал ругательство. Он открыл глаза. Перед ним маячило то самое лицо из его кошмарного сна. Но теперь Гуров узнал его – это было лицо Марии.
