Александра Маринина - Украденный сон
– Когда-нибудь я тебя все-таки убью, – рассвирепел Гордеев. – И ты так и помрешь крючкотвором и занудой. У тебя что, друзей нет в отделениях милиции? Ты что, первый год в Москве живешь, связями не оброс? Звони, проси, умоляй, обещай цистерну водки и вагон закуски, в ногах валяйся, но чтобы за Фистиным через полчаса был «хвост». Все, Паша, обсуждение закрыто. Я знаю, ты терпеть не можешь делать то, что не положено, а уж тем более не любишь просить кого-то нарушить инструкцию. Наплюй на то, что ты любишь и чего не любишь. Считай, что это приказ. Если что не так – я сам буду отвечать.
Тяжело вздохнув, Павел Васильевич потянулся к телефону.
Мальчики, посланные дядей Колей следить за Арсеном, растерянно глядели вслед уходящей электричке. У них было задание выяснить адрес старика, но с места встречи с дядей Колей он отправился на Ярославский вокзал и сел в пригородный поезд. Мальчики доехали вместе с ним до нужной ему остановки. Старик ровным шагом пошел в сторону леса по совершенно пустой дороге. Идти за ним на небольшом расстоянии было рискованным, поэтому мальчики поймали возле платформы толстую тетку с сумками, сошедшую с этого же поезда.
– Скажите, поселок в той стороне? – спросили они, указывая рукой в направлении, в котором удалился Арсен.
– Не, поселок во-он туда, – охотно объяснила женщина. – А там, куда вы показываете, ничего нет, только пионерский лагерь.
– А далеко до лагеря?
– Да с полчаса будет. Вы-то молодые, вам, может, и меньше понадобится.
– Спасибо, мамаша, – поблагодарили мальчики.
Решение было принято простое. Раз нельзя преследовать Арсена на небольшом расстоянии, потому что дорога пустая и бессмысленно идти за ним на большой дистанции, потому что уже совсем темно и ничего не видно, надо отпустить его и подойти к лагерю попозже. Все равно никуда, кроме как в лагерь, он идти не может.
Расчет оказался правильным. Дойдя до лагеря и померзнув минут тридцать, мальчики увидели, как старик вышел из ворот и ровным уверенным шагом направился к станции. Они отпустили его подальше, чтобы не был слышен скрип их шагов по снегу, и, придерживаясь темпа, заданного Арсеном, пошли следом. Ошибка стала очевидной, когда вдали послышался гудок и перестук колес. Арсен в этот момент был в тридцати метрах от платформы, а мальчики – намного дальше. Они прибавили шаг, потом, воспользовавшись шумом приближающейся электрички, перешли на бег. Но все равно не успели.
В самую последнюю секунду путь им перекрыл электропоезд, шедший в противоположном направлении. Немного посовещавшись, мальчики дяди Коли вернулись в лагерь, осторожно обошли все постройки и обнаружили в административном корпусе двух мужчин, сидевших в темноте в директорском кабинете.
Вообще света не было нигде, лишь в двух помещениях они заметили слабый отблеск включенных электрообогревателей.
– Хренота какая-то, – недоуменно пожал плечами невысокий рыжеватый парень по имени Славик, в прошлом чемпионавтогонщик. – Не пойму я, сколько их там. Трое, что ли?
– Вроде двое, – неуверенно прошептал его напарник, невысокий рыхловатый блондин, напряженно вглядываясь через окно в тускло освещенное помещение. – Черт его разберет, видно плохо.
– Мужики здоровые, – оценил Славик. – Прячутся от кого-то, что ли?
– Что ли, что ли, – злобно передразнил его блондин. – Может, не прячутся, а стерегут кого-нибудь. Или засаду устроили и поджидают.
– Кого поджидают? – обеспокоился Славик. – Нас, что ли?
– Тьфу, придурок. Ты хоть слово можешь сказать без этого твоего «что ли»?
– Да пошел ты, – равнодушно бросил бывший автогонщик. – Чего дальше делать будем?
– Надо дяде Коле позвонить, пусть распорядится, – ответил блондин, поправляя под просторной курткой короткоствольный автомат. – И пожрать бы неплохо. Все равно мы старика упустили, так что спешить некуда. Свой пистон от дяди Коли получить всегда успеем.
– Это точно, – отозвался Славик. – Вставит он нам по самое некуда.
Они добрались до платформы, дошли до поселка и нашли почту, с которой можно было позвонить в Москву.
Дядя Коля был крайне недоволен, но время на разнос терять не стал.
То, что упустили старикашку, – плохо. Но зато нашли каких-то его людей, это уже хорошо. Что там Арсен говорил про мокрые штаны и потную ручонку?
Пусть теперь узнает, что Коля Фистин обиды помнит. И не просто помнит, но и платит за них. Конечно, Николай хотел поквитаться с вредным и опасным стариком, но не это было сейчас главным.
Главное – напугать Арсена, дать ему понять, что в руках у дяди Коли серьезная сила, что не так прост и глуп Фистин, как казалось сначала.
Главное – подчинить себе плешивого сморчка и заставить выполнить контракт с хозяином. Спасти хозяина и укрепить свое положение – вот первоочередная задача.
– Возвращайтесь в город, возьмите машину и еще двух человек, поезжайте в лагерь и наведите там порядок. Грязь не оставляйте, приберите за собой и выбросьте в лесу, под сугробы, – распорядился он.
Все-таки фантазия у Фистина была бедновата, убить человека и выбросить труп в лесу было максимальной высотой ее полета.
Наталья Евгеньевна Дахно в очередной раз капала в мензурку валокордин, не забывая вовремя всхлипывать, и хладнокровно думала о том, что выпускать гостя из квартиры нельзя. Ей нужно немедленно связаться с Арсеном, но пока она одна, без мужа и сына, сделать это невозможно. Придется тянуть время, пока кто-то из них не придет домой. К сожалению, ситуация может затянуться на неопределенно долгий срок. Муж уехал за город, туда, где Арсен держит дочь Ларцева, и может приехать еще не скоро.
Сын вообще неизвестно когда вернется, может, через минуту, а может, среди ночи.
Она чувствовала, что спектакль удался и несчастный отец ей поверил. У нее было необыкновенное чутье, она ощущала запах агрессивности и недоверия, как животное, и это позволяло ей безошибочно оценивать ситуацию и точно определять ту грань, за которой начинался опасный риск, но до которой еще можно играть. Это качество особенно ценил в ней Арсен, неоднократно повторявший:
– Когда Бог раздавал чувство меры и способность к разумному риску, вы, наверное, стояли в очереди первой. А благодаря охоте к вам пришли умение чувствовать опасность и выдержка. Поэтому вашему чутью я доверяю абсолютно.
Наталья Евгеньевна и в самом деле была родом из Сибири, родилась в заповеднике в семье егеря, тут она Ларцева не обманула. Поступила в мединститут в Москве, окончила его ленинской стипендиаткой, занималась стендовой стрельбой, выступая за команду своего института и неизменно выигрывая все соревнования, потом были интернатура, ординатура, диссертация, назначение на работу в поликлинику КГБ. Замуж она вышла за своего сокурсника, который столь блестящей карьеры не сделал, работал анестезиологом-наркологом в одной из городских больниц. Наталья, будучи офицером КГБ, зарабатывала куда больше мужа, поставив тем самым его в зависимое положение, усугублявшееся его собственной слабостью и ее недюжинной моральной силой. Одно было плохо – не было детей. Наталья Евгеньевна, пользуясь широкими связями в медицинском мире, прошла все мыслимые и немыслимые курсы лечения, но ничего не помогало. Не оставляя надежды на рождение собственного ребенка, супруги Дахно предприняли попытку усыновить кого-нибудь, но в этом им было отказано из-за несоответствующих жилищных условий: они жили в однокомнатной квартире вместе с престарелым отцом мужа, и хотя стояли в очереди на получение квартиры, но очередь эта дойдет до них лет через десять, не раньше.
Беда обрушилась на Наталью Евгеньевну в одночасье. Накануне, после завершения очередного, мучительно болезненного курса лечения, ей был вынесен окончательный приговор: детей у нее никогда не будет. Такие формы бесплодия не излечиваются нигде во всем мире, и все дальнейшие попытки будут только подрывать ее здоровье, но результата не принесут.
Она проплакала всю ночь, утром наглоталась транквилизаторов и поплелась на работу. Голова раскалывалась, болело сердце, то и дело подступали слезы, жизнь казалась потерявшей всякий смысл. А тут генерал, заместитель начальника одного из управлений, с красной испитой рожей, запахом похмелья и командирским басом. В боку у него, видите ли, болит. Ничего, поболит и перестанет, раздраженно подумала хирург Дахно, выписывая генералу лекарство от почечной колики и назначая ему прийти на прием через три дня.
Через три дня генерал явился, несколько побледневший, но все с тем же стойким запахом алкоголя. И умер. Прямо в кабинете у хирурга Дахно. Оказалось, что у генерала был аппендицит, плавно перешедший в перитонит, с которым он и проходил все четыре дня, заглушая непереносимую боль старым испытанным народным средством. Заключение врачебной комиссии гласило, что симптомы аппендицита были налицо на момент первого обращения больного к доктору Дахно, но последняя не провела необходимых исследований и назначила неправильное лечение, проявив тем самым преступную халатность, повлекшую смерть больного. Перспектива лишения свободы замаячила совсем близко, Наталья Евгеньевна уже чувствовала на своем лице ее дыхание. И тут возник Арсен.
