Тайна озера Сайсары - Неймохов Егор
— Кроме Давыдова... в районе Сайсар были знакомые у Гелены?
— Кажется были... Она ходила к своей однокласснице. Винокуровой Кларе. Она живет по улице Гоголя.
«Да-а, — Захар снова задумался и уставился в окно, — слишком рано обрадовались, что нашли убийцу. Следствие проведено на удивление безграмотно. Ведь та Винокурова может дать новые сведения. Ценные! Именно подруге и могла поведать убитая о своих личных горестях и страхах... Даже сестре и родителям не скажет, а подруге откроется. Это опять из женской логики».
— Вы сами никого не подозреваете?
— Кроме Давыдова — никого!
— Ну, тогда прочитайте свои показания и распишитесь.
— Как официально! Ведь мы еще на море были на «ты», — усмехнулась Капа. Она пробежала глазами текст и поставила витиеватую подпись.
Эленев закрыл папку с документами в сейфе, помог Капе надеть кожаное меховое пальто. Невольно вспомнил:
— Точно такое пальто было у вашей сестры. Вместе покупали?
— В универмаге как-то выбросили для плана в конце месяца. Я и купила сразу два...
— Если узнаете что-нибудь новое о сестре, обязательно сообщите мне. Сразу приходите сюда.
— Лучше уж вы приходите к нам...
— За приглашение благодарю. С вашими завсегдатаями я и тут частенько встречаюсь. Чтобы кутить, нужны дурные деньги, а это часто поперек закона. Вы обещали мне помогать, жду новых сведений о сестре.
— Конечно, конечно...
Телефонограмма
В прокуратуру Якутской АССР. Эленеву.
На ваш запрос отвечаем. В опечатанную квартиру гражданки Александровой Г. С. в ночь на восьмое ноября пробрался неизвестный. Замок взломан. Приняты все меры поиска виновного.
«Жизнь — вот сон...»
1.
После такого сообщения Эленеву в Якутске было трудно усидеть. Он решил вечером же ехать в Салдын. Заказал билет на самолет, наскоро перекусил в буфете и опять засел листать уже знакомое до мельчайших подробностей дело Александровой. Оно застопорилось, ничего нового не удавалось узнать. И вот... Появилась новая ниточка... Удалось отвести беду от Давыдова. Кто же убийца? Кто полез в ее квартиру? Что было между ним и Александровой? Что их связывало? Что послужило поводом для ее смерти? Месть? Или она знала такую тайну, что жить ей с нею не дозволили? Эти вопросы мучили Захара уже который день... Надо обязательно переговорить со всеми ее знакомыми, друзьями. Узнать, как они к ней относились. Надо выяснить, кто ей звонил в то утро последнего дня. Есть ли судимые среди ее знакомых? Кроме этого, он занимался всеми хулиганами, живущими в районе озера Сайсары, анализировал их, встречался с участковым. Обошел все ближайшие дома вокруг озера и поговорил с жителями. Ничего... Ни единой зацепочки. Убитая покинула дом Федора Давыдова в девятом часу... Почему она не уехала на автобусе, где она была до полуночи? Вопросы, вопросы, вопросы... Он так задумался, что резкий звонок телефона заставил испуганно вздрогнуть. Отрешенно поднял трубку и услышал радостный голос жены:
— Заха-ар! Я все-таки достала билеты. Такая огромная очередь. «Вооружен и очень опасен!»
— Где! Кто вооружен? — Эленев вскочил от неожиданности. — Тьфу-ты! Это название кино? А я уже подумал невесть что... Чокнусь скоро со своей работой. Марианна, извини, сходи в кино со своей Дусей. Я сегодня вечером улетаю в командировку в Салдын.
— Опя-ять... — только и вздохнула жена. Он представил сейчас ее огорченное лицо. — А я так обрадовалась, когда купила эти билеты...
— В следующий раз обязательно сходим. Прости меня, работа.
— И долго будешь там?
— Как будут продвигаться дела.
— Я приготовлю вещи, когда заедешь?
— Часика в четыре. Рейс в восемнадцать вечера.
— Счастливой дороги, — она опять грустно вздохнула. — Звони оттуда. Проводить тебя не смогу, я к пяти поеду к родителям.
— Буду звонить. Не беспокойся. — Эленев положил трубку телефона и подумал: «Все-таки люди с моей профессией, — пропащие для семьи. День ненормированный, постоянные командировки. Бедные жены... Работа без выходных и праздников. Так надо!»
Эленев приказал привести Давыдова. Когда он вошел в сопровождении конвойного, Захар дал понять, чтобы оставил их наедине. Милиционер вышел. Долго смотрел следователь на сидящего перед ним человека. На его спутанные и грязные волосы, на отечное лицо и красные глаза начинающего алкоголика, на грязную и мятую одежду бича. Да, это был опустившийся, отвратительный для многих и проклинаемый всеми тип. Но это был все же человек! И эти глаза, с природной хитринкой, таили в себе хоть и хлипкую, но волю... человека. Нельзя отметать и таких людей. Пути их неведомы, много случаев было, что и они вступали на благой путь и «завязывали» с прошлым. Давыдов внимательно разглядывал стенку кабинета с таким интересом, словно перед ним была диковинная картина.
— Давай-ка знакомиться, — прервал обоюдное молчание Эленев. — Меня зовут Захар Захарович... мне поручено следствие...
Давыдов не повел даже бровью в ответ на эти слова, все пялился на стену, да мял пальцами замызганную кроличью шапку.
— Товарищ Давыдов, — опять заговорил следователь. — Я сейчас собираюсь идти к прокурору, чтобы подписать бумагу о твоем освобождении. Меня интересует только один вопрос... Зачем ты взял на себя вину за убийство? Зачем?
Глаза Федора забегали, он недоуменно повернулся к следователю и хрипло спросил:
— Что вы сказали? Повторите...
— Тебя освобождают. Ты никого не убивал.
Давыдов уронил голову на колени и закрыл лицо ладонями. Следователю были видны лишь его спутанные черные волосы. Они вдруг задрожали от тихого рыданья.
— Ну-ну, успокойся, Давыдов... Ты ведь мужик, перестань!
— М-м-м... У-у-у... — мычал тот в ответ. Потом вытер руками слезы и промямлил: — Геля, Геля... Да разве я мог поднять на нее руку. У меня дороже ее...
— А почему же ты признался в убийстве?
— Геля-Геля, только она одна была для меня святым... — Давыдов вскинул голову и уставился на следователя. — Признался? Спьяну! В тот вечер я так надрался, что утром с похмела ничего не соображал. Голова гудела, как котел... Тошнило, белый свет казался с овчинку. А тут милиция... Схватили, скрутили, запихали в машину... Я и не знал за что. Но раз они так уверенно меня повязали, наручники одели — значит была вина. Привезли во второе отделение и втолкнули в какую-то комнату... Я слышал через тонкую дощатую перегородку их разговор и ужас меня сковал... Гелю убили! Я пытался вспомнить: «Может, я сам?» А они всё в подробностях описывают: ударили ножом, на озере, в камышах, в кожаном пальто. Тогда и припомнил, что она приходила. Мне как-то стало все безразлично с ее смертью... Пропала последняя надежда... Ну и все выложил на допросе, что слышал... Подумал, уж коль она не могла меня отвадить, может, в тюряге от водки спасусь!
— Да-а... — Эленев пристально поглядел в его мутные от слез глаза. — Ну и дурак же ты, братец. Значит в тюряге решил отсидеться, а в это время убийца будет свою водочку попивать и еще резать людей?! Я изучил твое дело, а биографию не хуже своей знаю... И пришел к выводу, что все страсти-мордасти в твоей судьбе от чрезмерного честолюбия и эгоизма. Зажалели тебя в детстве и дали повод наслаждаться страданиями других людей за тебя... Прости за резкость, но ты получаешь наслаждение и удовлетворение, когда с тобой кто-либо нянчится, уговаривает, старается помочь. Чем ты отплатил приемным родителям? Они ведь любили тебя, даже больше родного сына... А может быть, надо было и ремешка когда испытать. Безнаказанность и потакание во всем своему чаду — прямой путь к эгоизму его и преступлению. По статистике, шестьдесят процентов мальчишек, которые воспитаны матерьми-одиночками, становятся на преступный путь.
