Рудольф Ложнов - Записки следователя. Привидение
– Кто спрашивает?
– Евгений Иванович, доброе утро! Что, не узнаешь своего старого товарища?
– Рудольф Васильевич? Ну, здравствуй! Какими судьбами в такую рань? Я что – нужен?
– Ещё как нужен! Спустись, пожалуйста, в приёмную, и как можно скорее. Я жду!
– Я понял. Иду!
Минуты через две в приёмную зашёл Евгений Иванович. Мы обменялись приветствиями, и я на ходу, взяв его под руку, повёл к выходу из приёмной. В нескольких словах изложил суть дела.
Подойдя к машине, я открыл дверку, и мы с Евгением Ивановичем аккуратно вынесли девчонку из машины. Медсестра, присутствовавшая рядом с нами, засуетилась и побежала было за носилками, но я остановил её, крикнув вдогонку:
– Не надо никаких носилок, я сам понесу её! – меня сопровождали Евгений Иванович и медсестра. – Евгений Иванович, жизнь этой пострадавшей молодой девчонки полностью зависит теперь от тебя. Прошу тебя, сделай все возможное, даже невозможное, но спаси её. Спаси её!
Когда я вышел из реанимационной, ко мне подошла медсестра и повела к столу заполнить карточку на девчонку. Что я мог ей ответить на её вопросы? Я сам не знал ни её фамилии, ни имени, ни отчества, ни её адреса.
– Ничего не надо записывать, – сказал я, посмотрев на медсестру.
– Почему? – последовал удивлённый вопрос медсестры. – Я должна заполнить карточку на больную. Как же мне быть?
– Потому что я сам ничего не знаю. Вы не переживайте, отвечать буду я. Хорошо?
– Ну, хорошо, – ответила она и как-то странно посмотрела на меня.
«Я ведь не виноват, что ты странно смотришь на меня, – мысленно оправдывался я перед медсестрой, – что у девчонки, когда мы её обнаружили, не было при ней никаких документов».
Пока врачи занимаются с девчонкой, я решил поговорить с судмедэкспертом по поводу её девственности. Моё чутьё подсказывало, что её могли изнасиловать. Иначе как объяснить отсутствие у неё трусиков и лифчика. Её непременно сегодня же должен обследовать судмедэксперт. С такими мыслями я направился к зданию морга, где располагался кабинет судмедэксперта. По пути в морг вспомнил, что вряд ли судмедэксперт в такую рань будет на работе. Я глянул на часы. Время восьмой час. «Что делать? – стал размышлять. – Возвращаться назад? Как-то не очень-то прилично возле морга крутиться». Сам по инерции продолжал движение к моргу. Приблизившись, вдруг заметил, что дверь морга приоткрыта. «Пойду, проверю!».
* * *– У меня хоть срочное вскрытие трупа, а ты что собираешься делать в морге в такую рань? – громким возгласом встретил меня судмедэксперт, подавая руку для пожатия, когда я зашёл в его кабинет. – Труп привёз или решил присутствовать при вскрытии от нечего делать? Как я помню, труп, который собираюсь обследовать, не твой, и что же тогда? – без остановки тараторил судмедэксперт, не давая мне раскрыть рта.
– Какой ты негостеприимный сегодня, товарищ судмедэксперт! – влез я в разговор, понимая, что по-другому его не остановить. – Сам говоришь без остановки, а товарищу слово сказать не даёшь. Нехорошо как-то. Не так ли?
– Если не ошибаюсь, товарищ следак, ты с утра, кажется, не в настроении. У-у, ты, я вижу, провёл бурную ночь вдали от семейного очага! Вот почему не в духе! – уже удивлённо воскликнул судмедэксперт, пристально вглядываясь в моё лицо. – Как я в воду глянул. Что, похмелка требуется? – не дожидаясь моего ответа, он продолжил: – Не вопрос. Подожди минуточку! Не могу же своего товарища оставить в таком состоянии, – и эксперт направился к шкафу, где он обычно держит спирт.
– Слушай, ясновидящий, всезнайка и любитель балагурить, что, у меня на лбу написано, что мне требуется похмелка? Ты, кажется, перегнул палку! Так ведь ненароком оскорбить человека можешь.
– А что, не так, что ли? Посмотри на себя, на кого ты похож? Лицо небритое, как будто у тебя денег нет на бритвенный прибор, помятое, как у бомжей и алкашей. Волосы как будто никогда не расчёсывались, торчат во все стороны. Хватил, что ли, лишнего вчера? А одёжка? Глянь на себя в зеркало: рубашка вся скомкана, брюки непонятно на что похожи и где они ночевали. Ну и видуха у тебя!
– Продолжай, продолжай, не стесняйся. Скажи все как есть: как у бомжей или как у алкашей. Так ты хотел подчеркнуть? Так ещё сочини про меня какую-нибудь байку. Ты же у нас мастер по этой части.
– Сам додумался или прочитал мои мысли? – хитро улыбаясь, проговорил эксперт.
– Мне и думать не надо. Зачем лишний раз мне свою голову забивать разной чепухой. У тебя все это на лице написано.
– Что ты так смотришь на меня? Я-то ночевал дома, а ты вот где провёл ночь?
– Если расскажу, где я провёл ночь, товарищ судмедэксперт, и что со мной произошло, и почему я так рано у тебя в твоём незаменимом морге оказался, я думаю, что ты изменишь своё высказанное только что мнение обо мне, и стыдно тебе будет смотреть мне в глаза. Ну, как я тебя отчитал?
– Ты правду говоришь или решил пошутить надо мной? Давай, выкладывай, иначе моё первоначальное мнение о тебе останется прежним и, кроме того, у меня сейчас срочная работа!
– Говоришь, срочная работа?
– Да, срочная! Я и так потерял много времени с тобой.
– Вот и отлично! Придётся тебе повременить со срочной работой и внимательно выслушать меня. Ты готов?
– Ты что, серьёзно, не шутишь? Если серьёзно, тогда я слушаю, говори!
– Ты должен для меня, как старого товарища, по старинной дружбе сделать очень важное, неотложное дело, и неофициально! Да, да, срочно, сейчас же!
– Срочно, я понимаю, но почему неофициально? Ты что, в органах больше не работаешь, что ли? Давно это случилось? Что-то я не слышал, что ты из органов ушёл. Это правда? Сам ушёл или ушли?
– Ушёл, не ушёл, ушли, не ушли, какая разница. Тебя это больше волнует или моя просьба?
– Ты меня совсем сбил с толку.
– Ты мне вот что скажи, Александр Тихонович, обещаешь выполнить мою просьбу? Или я уже тебе больше не товарищ?
– Если честно, другому не обещал бы. Ты – другое дело. Не могу тебе отказывать, как-то совесть не позволяет. Я ведь не из тех, кто не ценит дружбу. Дружба – это для меня все! Конкретно что от меня требуется?
– Спасибо за честность! Я знал, что ты настоящий товарищ. Как я ранее сказал, что дело очень срочное и делать надо, по возможности, сейчас же! Найдёшь время? Много времени не займёт, я обещаю. По рукам?
– Хорошо. Согласен. Скажи, что надо делать?
– В реанимационной в данный момент находится очень юная девчонка. Жизнь её висит на волоске. Врачи сейчас делают все возможное, чтобы спасти её жизнь. Надо её обследовать по женской части.
– Какой вопрос будет стоять перед судмедэкспертом, товарищ…
– Ошибки не будет, товарищ судмедэксперт, если ты и впредь меня будешь величать, как и прежде, – следак.
– Ну тогда, товарищ следак, душа моя на месте, успокоилась. Ну и какой же вопрос?
– О девственности! Если установишь, что она нарушена, то определи срок и время нарушения. Для меня важно, Александр Тихонович, была ли она изнасилована. Это очень важно! У судмедэксперта есть ко мне вопросы?
– Вопросы мне понятны. Других вопросов пока нет. Тогда идём!
– Александр Тихонович, чуть было не забыл, – сказал я, шагая по коридору больницы в сторону кабинета врача Евгения Ивановича. – Немаловажный факт: посмотри, пожалуйста, у девчонки на затылочной части головы я заметил кровоподтёки и, кажется, там рана. Обследуй! После я официально назначу судебно-медицинскую экспертизу, но я должен знать предварительно.
– Я все понял, Рудольф Васильевич. Ты хоть в общих чертах можешь обрисовать событие?
– Александр Тихонович, я бы с удовольствием, но, к сожалению, в данный момент не могу. Сам толком ничего не знаю. Могу только сообщить, что мы с женой сегодня рано утром нашли её в ущелье в сорока километрах отсюда.
– Теперь мне понятно, почему у тебя такой вид. Прости!
– Чего там, проехали.
– Ты меня заинтриговал, Рудольф Васильевич. Я от тебя не отстану. Расскажешь?
– Расскажу, конечно. Иначе какой же я тебе товарищ. Только не сейчас. Ты все равно не поверишь. Все, мы пришли.
Зашли в кабинет Евгения Ивановича, но его там не было. Медсестра сказала, что Евгений Иванович до сих пор в реанимационной. Мы в спешном порядке направились туда.
– Александр Тихонович, я тебя и Евгения Ивановича буду ждать тут в коридоре. Хорошо?
– Хорошо. Жди. Как освобожусь, сразу к тебе.
Оставшись один в коридоре, я обвёл взглядом коридор, ища место, где бы присесть. Увидев скамейку, одиноко стоящую недалеко, направился туда. Подойдя к ней, сел. В коридоре, кроме меня, никого не было. Усталость, переживания разом навалились на меня, и я решил прилечь. Перед глазами возникли картины утреннего дня: поездка в хутор Зайцев, туман, голая женщина, внезапно появившаяся перед машиной, а после зовущая в ущелье, девчонка, лежащая под камнем без признаков жизни… Постепенно картины стали расплывчатыми, а потом вовсе исчезли. Я погрузился в сон.
