Хеннинг Манкелль - Пятая женщина
Когда он припарковывал машину, было без пятнадцати шесть. В приемной он остановился спросить у Эббы, на месте ли Анн-Бритт Хёглунд.
— Они с Хансоном вернулись час назад.
Валландер поспешил дальше. Анн-Бритт Хёглунд он нашел в ее кабинете. Она разговаривала по телефону. Валландер сделал ей знак, чтобы она спокойно договорила, и вышел в коридор. Услышав, что она повесила трубку, он сразу же вошел обратно.
— Пойдем ко мне, — сказал он. — Нам нужно еще раз во всем как следует разобраться.
— Мне что-нибудь захватить с собой? — указала она на разбросанные на столе бумаги и папки.
— Думаю, не стоит. В крайнем случае, принесешь их потом.
Она пошла за ним. Валландер позвонил на коммутатор и попросил его не беспокоить, но не сказал, как долго будет занят. Им предстоял важный разговор, и не имело значения, сколько времени он займет.
— Помнишь, я просил тебя подумать обо всем и поискать доказательства женской версии, — начал он.
— Я это сделала, — ответила Анн-Бритт.
— Мы должны заново просмотреть весь материал, — продолжил Валландер. — Этим мы и займемся. Я уверен, что где-то есть лазейка. Только мы ее пока не увидели. Мы много раз проходили мимо нее. Она там была всегда, но мы смотрели в другую сторону. Сейчас я совершенно уверен, что в преступлениях замешана женщина.
— Почему?
Валландер рассказал о разговоре с Кристиной Блумберг. О том, как она сорвала с себя блузку и показала шрамы.
— Ты говоришь о женщине, которую избивали, — заметила Анн-Бритт Хёглунд. — А не о женщине, которая убивает.
— Возможно, это одно и то же, — ответил Валландер. — А если нет, то я должен быть абсолютно в этом уверен.
— С чего начнем?
— С начала. Как в сказке. Сперва кто-то вырыл яму и подготовил для Хольгера Эриксона могилу с кольями в Лёдинге. Представь, что это женщина. Что ты видишь?
— Ничего невозможного тут, разумеется, нет. Женщине такое вполне по силам.
— Почему она избрала именно этот способ?
— Потому что должно казаться, что это сделал мужчина.
Валландер долго размышлял над ее словами, прежде чем продолжить.
— Значит, она хотела направить нас по неверному пути?
— Не обязательно. Может быть, она хотела показать, что зло возвращается. Как бумеранг. Или и то и другое.
Валландер задумался. Ее объяснение не казалось ему невозможным.
— Мотив, — сказал он. — Кто хотел смерти Хольгера Эриксона?
— Это еще менее очевидно, чем в случае с Ёстой Рунфельдтом. Там, по крайней мере, есть несколько объяснений. О Хольгере Эриксоне мы по-прежнему знаем слишком мало. Так мало, что даже, признаюсь, странно. Его жизнь кажется совершенно скрытой. Словно она — запретный для входа объект.
Валландер сразу же понял, что она сказала что-то важное.
— Что ты имеешь в виду?
— Только то, что говорю. Мы должны были бы знать больше о восьмидесятилетнем человеке, прожившем всю свою жизнь в Сконе. О человеке известном. Мы же о нем почти ничего не знаем.
— И как это объяснить?
— Не знаю.
— Люди боятся говорить о нем?
— Нет.
— А что же?
— Мы искали наемного солдата, — ответила Анн-Бритт Хёглунд. — Оказалось, что он уже давно умер. Мы узнали, что наемники часто берут себе вымышленные имена. А что если это относится и к Хольгеру Эриксону?
— Он был наемником?
— Не думаю. Но он мог взять себе вымышленное имя. Совсем необязательно, что он всегда был Хольгером Эриксоном. Вот, наверно, почему мы так мало знаем о его личной жизни. Иногда Хольгер Эриксон был другим человеком.
Валландер вспомнил несколько ранних сборников стихов Эриксона. Их он издал под псевдонимом. Но потом он уже подписывался своим настоящим именем.
— Что-то мне с трудом в это верится, — сказал Валландер. — Прежде всего потому, что я не вижу ни одного разумного мотива. Зачем человеку использовать вымышленное имя?
— А если он что-то скрывает?
Валландер посмотрел на нее.
— Ты хочешь сказать, что он взял себе другое имя, так как был гомосексуалистом? Во времена, когда это следовало держать в большом секрете?
— Можно предположить и такое.
Валландер кивнул. Но все же он не был уверен.
— Деньги, которые Хольгер Эриксон завещал церкви в Емтланде, — сказал он. — Это что-нибудь значит? Как объяснить его поступок? И пропавшая полька. Есть в ней кое-что необычное. Ты об этом не думала?
Анн-Бритт Хёглунд покачала головой.
— В деле Хольгера Эриксона она единственная женщина. И это очень странно.
— Из Эстерсунда пришли копии документов по ее делу, — сказала Анн-Бритт Хёглунд. — Но вряд ли кто-то успел ими заняться. Криста Хаберман — второстепенная фигура. У нас даже нет никаких доказательств, что они с Хольгером Эриксоном были знакомы.
Валландер заговорил очень решительно.
— Верно. Это нужно сделать как можно быстрее. Надо узнать, есть ли между ними связь.
— Кто этим займется?
— Хансон. Он читает быстрее всех. И лучше всех умеет заметить самое главное.
Анн-Бритт Хёглунд что-то записала, и они оставили разговор о Хольгере Эриксоне.
— Ёста Рунфельдт был грубым человеком, — сказал Валландер. — Это факт. То же самое можно сказать о Хольгере Эриксоне. И, как теперь выясняется, и о Эужене Блумберге. Еще Ёста Рунфельдт бил свою жену. Как и Блумберг. Какой можно сделать из этого вывод?
— У нас есть трое склонных к насилию мужчин. Из которых по меньшей мере двое избивали женщин.
— Нет, — возразил Валландер. — Не совсем так. У нас есть трое мужчин. Двое из которых избивали женщин. Возможно, это также касается и третьего, Хольгера Эриксона. Но этого мы пока не знаем.
— Ты имеешь в виду польку? Кристу Хаберман?
— Да, к примеру. Возможно еще, что Ёста Рунфельдт убил свою жену. Подготовил прорубь. Силой затащил ее туда и утопил.
Эти слова как будто обожгли обоих. Валландер вернулся к своим рассуждениям.
— Яма с кольями, — сказал он. — Что это?
— Все подготовлено, детально спланировано. Смертельная ловушка.
— Не только. Это еще и медленная смерть.
Валландер нашел на столе какую-то бумагу.
— По заключению судмедэксперта из Лунда Хольгер Эриксон мог провисеть там, распятый на бамбуковых кольях, в течение нескольких часов.
Валландер с отвращением отодвинул бумагу.
— Ёста Рунфельдт, — произнес он затем. — Истощенный, задушенный, привязанный к дереву. О чем это говорит?
— Его держали в заключении. Он не висел в яме.
Валландер поднял руку. Анн-Бритт Хёглунд замолчала. Валландер думал. Вспомнил свою поездку к Стонгшё. Они нашли ее подо льдом.
— Погибнуть подо льдом, — сказал он. — Такая смерть всегда казалась мне самой ужасной. Попасть под лед. Безуспешно пытаться выбраться. И чувствовать пробивающийся сверху солнечный свет.
— Это как заключение, — сказала Анн-Бритт Хёглунд.
— Именно. Именно об этом я и думаю.
— Выходит, что месть напоминает само убийство?
— Ну да, приблизительно так. По крайней мере, такое возможно.
— Тогда то, что произошло с Эуженом Блумбергом, больше напоминает гибель жены Рунфельдта.
— Я знаю, — ответил Валландер. — Быть может, мы разберемся и с этим, если еще немного подумаем.
Они продолжили. Говорили о сумке. Валландер опять вспомнил про накладной ноготь, который Нюберг нашел в лесу Марсвинсхольм.
Дошли до Блумберга. Схема повторялась.
— Его хотели утопить. Но не слишком быстро. Он должен был понять, что с ним происходит.
Валландер откинулся на спинку стула и посмотрел на Анн-Бритт Хёглунд, сидящую на другом конце стола.
— Рассказывай, что ты видишь.
— Мотив мести обретает форму. По крайней мере, он повторяется, как общий знаменатель. Мужчины, жестоко обращавшиеся с женщинами, сами подвергаются тщательно продуманному мужскому насилию. Словно для того, чтобы они на себе испытали собственную жестокость.
— Это хорошая формулировка, — вставил Валландер. — Продолжай.
— Еще возможно, преступник таким образом пытается скрыть, что убийства совершила женщина. Мы далеко не сразу пришли к мысли, что в преступлениях может быть замешана женщина. А когда эта версия пришла нам в голову, мы тут же отвергли ее как неправдоподобную.
— А что свидетельствует против этой версии?
— Мы знаем слишком мало. К тому же, женщина прибегает к насилию, только когда защищает себя или своих детей. Это не спланированные преступления. Всего лишь защитный рефлекс. Нормальная женщина не станет готовить яму с кольями. Или держать в заключении человека. Или топить кого-то в мешке.
Валландер внимательно посмотрел на нее.
— Нормальная женщина, — повторил он. — Ты сама так сказала.
— Если в этих убийствах замешана женщина, то она, скорее всего, больна.
