Николай Леонов - Старая рана
– …Продолжаю поиски, Лев Иванович! – объявил капитан, завершая свой безрадостный доклад.
– Да, искать надо… – стараясь не выдавать своего окончательного разочарования, подытожил Гуров.
Когда он закончил разговор, в дверь раздался стук, и в кабинет вошли двое молодых стажеров – лейтенант и старший лейтенант. Они доложили, что уже были у Жаворонкова, который через городских паспортистов обеспечил их фотографией Штуляка, и теперь они полностью готовы к выполнению задания. Детально проинструктировав парней по части наблюдения за домом девять по Черницкой и, персонально, за «субъектом наблюдения», Лев особо подчеркнул, что свои текущие сообщения они могут посылать на информотдел. Но если Штуляк надумает предпринять нечто неординарное, они должны немедленно позвонить ему в любое время дня и ночи.
Проводив парней, он поднял трубку телефона внутренней связи, собираясь связаться с информотделом, но в этот момент в дверь вновь раздался стук, и на пороге появился Жаворонков собственной персоной. Поздоровавшись, он протянул Льву лист бумаги с каким-то текстом.
– …Лев Иванович, это – распечатка входящих и исходящих звонков телефона Максимилиана Европкина! – улыбаясь, бодро доложил капитан. – На еще одном листе – дополнительная личная информация о Европкине. Сейчас буду заниматься звонками Карабекова и Костякина. Разрешите идти?
– Молодец, Валера! Действуй! – Гуров одобрительно улыбнулся. – Хоть с этой стороны что-то дельное проблеснуло.
Он сел за стол и внимательно просмотрел список тех, кому звонил и от кого получал звонки «черный археолог» Макс. Всего в нем значилось два десятка звонков и шесть абонентов. Но среди них не было ни Штуляка, ни Лимашова. Это могло значить что-то одно: или он ошибся, и эти двое к происходящему если и причастны, то только косвенно, или их сим-карты оформлены на других людей. Но в любом случае это прибавляло осложнений. Лев набрал номер Сильченко и, узнав, что тот уже вернулся в Главк, поручил ему вместе с Жаворонковым установить двух последних абонентов Европкина. Одному из них Макс звонил сам накануне своей предполагаемой гибели в Могильном лесу, другой звонил ему именно в тот день, около восьми утра.
Пробежав глазами дополнительную информацию по Максу, Гуров понял, что это в раскрытии дела поможет вряд ли. Ну, что, скажем, могла бы дать ему информация о том, что Европкин после заключения одно время состоял в секте адвентистов? Или такой факт, как наличие у данного субъекта хронического трихомоноза, «заработанного» им несколько лет назад?
Немного подумав, Лев решил, что съездит по этому адресу сам. Он вышел из кабинета, и в этот момент из-за двери раздалось пиликанье телефона внутренней связи. Повернув в двери ключ, Гуров зашагал к выходу, рассудив, что если кому-то это очень надо, тот без проблем перезвонит на его сотовый.
И в самом деле, едва он вышел на крыльцо, в его кармане телефон запиликал бесконечно знакомое: «Как хорошо быть генералом!..»
– Лева, – громыхнул голос Орлова, – что там у тебя?
Гуров сжато изложил последние новости, которыми явно расстроил генерала. Петр досадливо кашлянул и сообщил, что и у него не все безоблачно. Его «лучший друг» из вышестоящих инстанций звонил минут пять назад, требуя подробного отчета о ходе расследования по Мартыняхину и сокровищам графа Замолотского. Пришлось «наврать три короба»… Тот это «проглотил», но внезапно потребовал перебросить Гурова на другое расследование – дескать, есть дела и поважнее поисков «мифического клада».
В частности, минувшим днем бесследно пропал сын президента крупнейшего «Элит-глобал-банка» Марка Хогала, который поехал на своем «Феррари» на тусовку, то ли «золотой», то ли «бриллиантовой» молодежи и куда-то запропастился. Его телефон не отвечает, сам он домой не звонит. Обеспокоенный папочка, который уже начал бить во все колокола, готов выложить изрядную кучу денег, дабы кто-то разыскал его дитятко. И вот «почетную обязанность» разыскать лоботряса, числящегося в МГИМО студентом третьего курса, «лучший друг» Орлова решил поручить ведущему оперу Главка.
– …Я, насколько мог, от этой дуристики отбрыкался, – доверительно поведал генерал. – Сказал, что появились новые обстоятельства в расследовании смерти Мартыняхина, которые свидетельствуют о том, что это все-таки хитро осуществленное убийство. Ну, тут он сразу же дал «задний ход» и напирать на то, чтобы ты немедленно отправился на розыски Хогала-младшего, не стал. Тем не менее, я так понял, палки в колеса ставить будет – чую, какая-то его шкурная заинтересованность в этом есть.
…Гуров катил по столичным улицам на своем сером «Пежо». Сколько бесчисленных километров он намотал по Москве?! И вот он опять едет искать ответы на вопросы, связанные с проводимым им расследованием. Ему доводилось сталкиваться с самыми разными типажами криминалитета – и с агрессивно-озлобленными зомби, у которых за душой (если только ее они имели вообще) не было ничего святого, и с изворотливыми плутами без единого слова правды, и с отмороженными скрягами, способными продать и мать родную за ломаный грош… Вот и теперь он имеет дело с упырями, которые ради того, чтобы их никто не смог разоблачить, уничтожали всякого, кто имеет о них хоть какую-то информацию.
Сейчас он едет к месту жительства Максимилиана Европкина. Кто у него может быть дома? Жена, родители, дети? И ведь нет никакой гарантии в том, что ничтожества, для которых высшая ценность не человеческая жизнь, а дензнаки, шуршащие в кармане, не попытаются их убить.
«Блин! Что это мне вдруг мысли такие нехорошие в голову полезли? – Лев недовольно поморщился. – Как бы не накаркать! А то ведь эти уроды даже со своими подельниками не церемонятся. Вдруг и в самом деле надумают провести «тотальную зачистку»? Очень этого не хотелось бы!..»
Подстегиваемый внезапно возникшим внутренним напряжением, он невольно прибавил ходу, на отдельных участках улиц существенно превышая максимально допустимую скорость. Даже там, где стояли знаки, уведомляющие о том, что на данном участке дороги ведется автоматическая фотофиксация нарушений ПДД.
Вот и нужный ему микрорайон. Лихо зарулив во двор дома, значившегося в адресных данных Европкина, Гуров оперативно припарковался. Он на ходу «пикнул» охранной сигнализацией «Пежо» и поспешил к крайнему левому подъезду. Как и все прочие (о, эта кара домостроительного прогресса!), этот тоже был заперт мощной стальной дверью, достойной знаменитого броненосца «Потемкин». На счастье, после короткой электронной трели дверь распахнулась, и из дома на улицу выбежали двое мальчишек, что-то горячо обсуждающих на ходу. Лев тут же одним махом поднялся на крыльцо и, придержав рукой уже почти закрывшуюся дверь, шагнул внутрь подъезда.
Он взбежал по лестнице на третий этаж и подошел к двери восьмой квартиры. Его рука сама потянулась к кнопке звонка, но Гуров вовремя остановился, внезапно ощутив какую-то непонятную, черную тень угрозы, исходящей оттуда, изнутри. Его внимание привлек, судя по его внешнему виду, только что брошенный на придверный коврик окурок дорогой сигареты. На коричневом цилиндрике фильтра четко отпечатались следы зубов. Похоже, кто-то его нервно жевал, как видно, настраиваясь на нечто экстраординарное. Сразу же стало яснее ясного, что такое настроение могло быть только у постороннего человека, пришедшего сюда с не самыми добрыми намерениями.
Решение пришло мгновенно. Лев достал «стриж» и снял его с предохранителя. Разлохматив волосы, расстегнув рубаху и придав одежде вид надетой «сикось-накось», он размашисто постучал в дверь кулаком и нараспев, пьяно заорал на весь подъезд:
– Э-э-э-эй!!! А вот и я домой прише-е-ел!.. А ну, впускайте-ка меня-я!.. Светка! Ты где там? Это я, Вован! Слышь, что ль? Или мужа не узнала? От-кры-вай, за-ра-за! Мне долго еще ждать?! Ах, та-а-ак?!! Ну, хорошо! Я ща возьму кувалду и выломаю эту гребаную дверь! Ну, тогда ты у меня получишь, шалава! Ой, как ты получишь!.. Я зна-а-ю, с кем ты там сейчас! Знаю! Открывай, шаболка! Ща всех там на уши поставлю! И твоего петуха щипаного, парашника дефектного, сам, лично порву, как тузик грелку!.. Ну, где ты там, гнида пидорская? Че, падло, ты, видать, из мусоров, поэтому и ссышь? Да? Ну, выйди, козлина, выйди ко мне, урод, если ты хоть чуть-чуть мужик…
За дверью послышался шорох, кто-то приник к дверному глазку, рассматривая «пропойцу». Ощутив в этот момент мимолетное сомнение: а не ошибся ли он, не зря ли устроил этот дурацкий концерт, тем не менее Гуров решил доиграть свою роль до конца. Пьяно гогоча, он показал наблюдающему за ним «фак» и снова хрипло заорал:
– Ссышь, ссышь, петушара! Правильно и делаешь! Я тебя тут буду ждать! И когда ты выйдешь, я прямо на лестнице, при всех тебя отымею! Готовься, чмо, тебе ща будет весело – словишь кайф охеренный!.. Че ты там, обвалялся и язык засунул в свой зад гнилой?! Ха-ха-ха-ха-а-а!..
