Честер Хаймз - И в сердце нож. На игле. Белое золото, черная смерть
— А кто вы такой? — поинтересовался доктор. — Эд Томпсон, — ответил Гробовщик, назвавшись именем знакомого сводника.
— За ночь, Эд, я все равно тебя не вылечу. Два дня как минимум.
— Дайте мне, черт возьми, все лекарства сразу. Связался сдуру с одной блядью — от нее и подцепил. Не убивать же ее теперь?
Слышно было, как доктор хмыкнул, а потом сказал:
— Ладно, Эд, подымайся, попробую тебе помочь.
Замок, щелкнув, открылся. Гробовщик распахнул дверь и втолкнул Испанца в вестибюль. Они сели в лифт и поехали на последний этаж.
Дверь мадам Грош была покрыта черным лаком и находилась прямо против лифта.
— Бывал здесь? — спросил Испанца Гробовщик.
— Да, сэр, по поручению Папаши. — Парень дрожал всем телом, как будто и ему тоже померещились привидения.
— Звони, — сказал Гробовщик, а сам отошел в сторону и прислонился к Стене.
Через некоторое время, далеко не сразу, изнутри со слабым хлопком приоткрылся глазок. Испанец увидел в нем свое собственное сплюснутое отражение.
— Чего тебе, парень? — Женский голос за дверью был злой, раздраженный.
— Это я, Испанец, меня Папаша послал.
— С того света он тебя, что ли, послал? Говори, зачем пришел.
Гробовщик понял, что свалял дурака.
— Мы вдвоем, — сказал он, подходя к двери. Он по-прежнему был в берете, и мадам Грош поэтому его сразу узнала:
— Господи, Эд, это ты? Какими судьбами?
— Поговорить надо.
— Чего ж тогда сам не позвонил? Зачем взял с собой этого сопляка?
— Для страховки.
— Ладно, пущу тебя, но не как полицейского, учти.
— Меня из полиции уволили. Ты что, не знаешь?
— Слышала.
На двери было два замка, нижний и верхний. Оба действовали совершенно бесшумно, и Гробовщик даже не заметил, как мадам Грош их отперла.
— А этот босяк пусть на лестнице подождет, — поставила условие она.
— Нельзя, он — мой талисман.
Мадам Грош окинула Испанца брезгливым взглядом и отступила от двери, чтобы тот, входя, нечаянно к ней не притронулся.
По обеим сторонам широкого короткого коридора находились две закрытые двери, двустворчатая стеклянная дверь посередине вела в гостиную, а слева куда-то уходил узкий коридорчик. Из гостиной доносились приглушенные мужские и женские голоса, звуки джаза. В квартире, точно в церкви, стоял слабый запах ладана. Все дышало подчеркнутой респектабельностью.
Заперев за ними оба замка, мадам Грош впустила их в правую дверь, и Гробовщик, вслед за Испанцем, очутился в маленькой гостиной, которая использовалась совсем для других целей. Вдоль стены, за низким стеклянным столиком для коктейлей, на котором были веером разбросаны порнографические журналы, находилась низкая кушетка, снабженная всевозможными устрашающего вида ремнями. Напротив кушетки стояли два кресла с подставкой для ног недвусмысленного назначения. Под окном, между телевизором и радиоприемником, был установлен кондиционер. В трехъярусном книжном шкафу стояли неприличные статуэтки, а на стене, друг против друга, висели две написанные маслом обнаженные натуры: грудастая негритянка и богатырского сложения негр, которого богато одарила природа. Кондиционер был выключен, и в воздухе стоял сладковатый запах опиума.
Мадам Грош вошла в комнату вслед за ними, заперла дверь и дежурно-похотливым взглядом окинула искаженное судорогой лицо Гробовщика.
Это была полногрудая аппетитная креолка с томным взглядом сонных карих глаз, с черными затянутыми в пучок волосами и пробивающимися над верхней губой черными усиками. На ней было ярко-красное вечернее платье с открытой спиной и глубоким вырезом, черные туфли на высоком каблуке, на шее и на пальцах переливались драгоценности. На вид мадам Грош было никак не меньше сорока пяти, однако сохранилась она отлично. Впрочем, тембр ее голоса совершенно не соответствовал ее томному взгляду.
— Что тебе надо, Эд? Предупреждаю заранее: публика у меня приличная, уголовщиной и не пахнет.
— Пришел задать тебе пару вопросов, — сказал Гробовщик хриплым голосом. — Не вздумай только мозги мне пудрить.
От внезапно нахлынувшей ярости ее лицо почернело.
— А не много ли ты на себя берешь, черномазый ублюдок… — начала было она, но тут в дверь постучали.
— Это я, Джинни, — послышался из прихожей ровный, без модуляций голос. — Интересно, кто-нибудь меня отсюда выпустит?
— Одну минутку, милочка, — мгновенно переменив тон, сказала мадам Грош и двинулась было к двери, но тут вдруг обнаружила, что у нее запрокинута голова, в спину уперлось колено, а к горлу приставлено лезвие ножа.
— Выглянешь наружу и позовешь ее сюда, — прошептал ей на ухо Гробовщик, подтащив ее за волосы к двери и немного опустив колено, чтобы она могла двигаться.
Мадам Грош не шелохнулась. Ее лицо превратилось в черно-серую маску, вены на висках пульсировали, точно артезианские насосы. За эту минуту она постарела лет на двадцать.
— Ты сильно рискуешь, — процедила она сквозь стиснутые зубы. — В гостиной сидят мой телохранитель Самец и муж. У мужа в кармане пушка сорок пятого калибра, а в ящике комода припрятан дробовик с отпиленным стволом. С ними Рамсей, он тоже вооружен. Тебе мало?
— Я давно подозревал, что Рамсей подкуплен, — прохрипел Гробовщик.
— Правильно подозревал.
— Да, но тебе-то я перерезать глотку всегда успею.
Кивком головы он сделал Испанцу знак, чтобы тот открыл дверь, но парень от ужаса не мог рукой пошевелить. Его расширенные тусклые зрачки уставились в одну точку, лицо приобрело землистый оттенок.
— Никого я звать не буду, — прошипела мадам Грош.
— Тогда прощайся с жизнью, — сказал Гробовщик и еще дальше запрокинул ей назад голову.
Мадам Грош покосилась на Испанца, а затем, повысив голос, сказала:
— Сейчас, Джинни, иду.
Скрипнула ведущая в гостиную дверь, и из прихожей раздался мужской голос:
— Что такое, детка? Самец, пойди посмотри, что там делается. — Последнюю фразу он произнес тише.
Гробовщик перехватил волосы мадам Грош зубами, освободившейся левой рукой выхватил из-за пояса револьвер Могильщика, а правой по-прежнему прижимал к ее горлу нож.
Когда она сдвинулась с места, сдвинулся с места и он — в этот момент они были похожи на чудовищных сиамских близнецов.
Мадам Грош подошла к двери, приоткрыла ее и громким голосом, чтобы муж слышал, сказала:
— Все в порядке, милый. Это я гостей пускала. — А затем, понизив голос, добавила: — Джинни, зайди сюда.
Джинни увидела через дверь застывшее лицо Испанца и заколебалась, но затем все же вошла.
В ту же секунду Гробовщик захлопнул ногой дверь, отшвырнул от себя мадам Грош, приставил лезвие ножа к горлу Джинни и, закинув ей назад голову, зажал рот локтем другой руки.
Она почувствовала острие ножа, в рот забился рукав его рубашки, а прямо перед глазами мелькнуло громадное дуло револьвера, зажатое в могучей черной руке. У нее подогнулись колени, и она стала оседать на пол.
Мадам Грош быстро шагнула к двери, открыла ее и вышла в прихожую. Самец стоял под дверью и хотел заглянуть внутрь, но она прикрыла за собой дверь и тихо сказала:
— Не мешай им, — после чего повернулась на каблуках и крикнула: — Позовете меня, когда будете уходить.
Затем ее шаги удалились, и двустворчатая дверь в гостиную закрылась.
Зубы у Испанца стучали от ужаса, как кастаньеты.
— Встать! — гаркнул Гробовщик в ухо Джинни.
Мулатка выпрямилась и попыталась что-то сказать, но только мотнула головой, отчего ее длинные черные блестящие волосы забились ему в рот.
— Молчать? — прохрипел он, задыхаясь от густых надушенных грязных волос.
Их тела тесно прижимались друг к другу, и они оба одновременно испытали острое, невероятно сильное вожделение.
— Раздень ее, — приказал Гробовщик Испанцу.
Ей показалось, что его голос дрожит от страсти, и она решила, что он собирается ее изнасиловать.
— Не надо… — пробормотала она, снова мотнув головой. Испанец тупо уставился на Гробовщика.
— Раздеть? — отозвался он, словно не понимая, чего от него хотят.
— Да, раздеть! Сними с нее эти вонючие тряпки, — процедил Гробовщик сквозь стиснутые зубы. — Ты что, женщину никогда не раздевал?
Испанец приблизился к Джинни, дрожа всем телом, как будто ему велели отобрать львенка у львицы. Но она не сопротивлялась, вяло подняла сначала одну ногу, затем другую. В полной тишине он снял туфли и чулки. Слышно было только, как тяжело дышит Гробовщик и как громко стучат у Испанца зубы. Парень так долго возился с ее модным габардиновым костюмом и бежевым бельем, что молчание сделалось непереносимым.
Когда Джинни была наконец раздета донага, Гробовщик ее отпустил.
Она повернула голову и тут только поняла, кто устроил ей засаду.
