Фридрих Незнанский - Смертельный лабиринт
— Ну-ка, ну-ка! — заинтересованно сказал Грязнов. — Если они еще работают…
Он набрал номер, подождал, услышал отзыв и спросил:
— Извините, это говорит Ирина Владимировна?
— Да, — услышал он ответ. — Но должна вас огорчить, никого из руководства сейчас на месте нет. Но если вы пожелаете оставить номер вашего телефона, я попытаюсь найти гендиректора или ее зама, и вам перезвонят. Я записываю…
Грязнов держал трубку не вплотную к уху, а чуть на отлете, и Климов слышал, что говорил певучий и мягкий голос секретарши.
— Сделайте одолжение, Ирина Владимировна. Вам звонит некто Вячеслав Иванович…
И Грязнов замолчал, ожидая реакции, а сам ухмылялся во все лицо. И она последовала:
— Рада слышать твой голос. Забыл ты меня. А как поживает наш друг?
— Жив и здоров, слава богу. Илонка, ты мне очень нужна — для совета. Это просто невероятная удача. Как нам сделать?
— Если номер не изменился, я, пожалуй, позвоню часиков в одиннадцать. Или ты уже спишь в это время?
— Я буду ждать, спасибо… — Грязнов положил трубку, посмотрел внимательно на Климова, помолчал, поглаживая свою лысину, и спросил: — Говоришь, красивая?
— Я просто удивился!..
— Видел бы ты ее помоложе… Ах, где мои годы?.. Ничего, я думаю, что теперь-то уж точно мы решим проблему с «Гармонией». Вот уж Саня будет смеяться!..
— Почему? Чего в этом смешного?
— Было дело… — Грязнов задумался, вспоминая. — Жизнь она ему спасла. В прямом смысле. Чего ж теперь не вспомнить, не посмеяться? Но и мы с Костей и племянником моим, Дениской, тоже хорошо постарались, большую рыбу тогда взяли. Зубастую… Когда ж это было-то? Да уж, поди, пяток лет назад… Как время летит!..* Ну а на сегодня ты свободен. Лети к своей Марине и не отпускай ее далеко от себя. Женщине, Сережа, вообще нельзя давать много воли, если ты ее любишь.
— Почему? — не понял Климов, и усы его смешно встопорщились.
— А потому что воля вольная для женщины — это не ее сила, а твоя слабость.
— Вы что, мусульманин?
— С чего ты взял? Я просто так думаю. И могу привести сотни, если не тысячи примеров… Ладно, езжай. Я позже переговорю с Нижним, а с утра мы сделаем ход конем…
4
«Они сами были виноваты, — скажет позже Грязнов. — Сидели б тихо, как мыши, мы бы тоже полегоньку занимались сбором улик. И как бы еще дело повернулось, неизвестно. Так нет же, обострения захотели…»
Очередную запись разговора Рутыча с Зоей по сотовой связи Игорь Петухов, которого сменил Женя Гуляев, привез Вячеславу Ивановичу около десяти вечера. В половине одиннадцатого Грязнов позвонил Сане в Нижний. Тот ответил, что тоже прослушал разговор и предложил начать операцию одновременно, с двух концов. Но только надо обязательно созвониться с Костей, чтоб потом не вышло накладки с информацией руководства Генпрокуратуры. Ну то есть соблюсти определенный пиетет, как это положено.
В одиннадцать Вячеславу позвонила Илона, она же — Ирина Владимировна Мерзлякова, которую и Грязнов, и Турецкий знали как Соколовскую. Но что не сделает, куда не повернет вдруг судьба тайного агента, даже если это — прекрасная женщина!.. И спустя полчаса Вячеслав Иванович спустился в подъезд и вышел на улицу, чтобы встретить подъехавшую на такси Илону, а заодно проверить, нет ли за ней «хвоста». Недаром же говорится, что береженого Бог бережет.
Ночная улица была пустынна. Грязнов встретил подъезжающую машину, помог Илоне выбраться из салона и спросил, сколько надо дать водителю?
— За пятьсот договорилась, — небрежно бросила она.
Грязнов обошел машину и протянул в открытое окно пятьсот рублей. Водитель взял, кивнул и уехал. Грязнов вернулся на тротуар, подхватил женщину под руку и повел во двор. Все молча. И только когда они вошли в квартиру и вспыхнул свет в прихожей, Вячеслав взял ее за плечи и развернул лицом к себе. Посмотрел и так, и этак, она тоже разглядывала его, чуть склонив голову к правому плечу — очень характерно для нее, — наконец одновременно засмеялись.
— А ты практически не изменилась, душа моя, — заметил Вячеслав.
— Ах, Слава, если б ты знал, сколько воды утекло… К сожалению, не могу сказать того же о тебе, дорогой мой. Все по-прежнему? Женщины в доме нет?
— Да теперь уж поздно…
— Странные вы ребятки, раньше — рано, теперь — поздно. Тогда целуй уж. Чего ждешь? По глазам же вижу! — радостно засмеялась она.
— Погоди, это ты кого имеешь в виду — во множественном-то числе? — ревниво спросил Грязнов, помогая ей снять верхнюю одежду и одновременно обнимая ее.
— Это я — вообще, — вздохнула Илона и принялась снимать теплые сапожки. — Тапки дашь?
— И халат, — кивнул Грязнов.
— Ну, Слава, — засмеялась она, — как был хулиганом, так им и остался. И очень это хорошо! — Она взяла его за щеки и чмокнула в нос. — Хочешь халат? Давай халат. Только я пойду в ванную, переоденусь…
Они сидели за столом на кухне по-домашнему, почти как муж и жена. А ведь когда-то могли… Да что-то не сложилось. Собственно, что именно не сложилось, очень даже понятно: работа развела в разные стороны…
Однажды это как раз и случилось, где-то около пяти лет назад, когда Илона по просьбе Славки действительно спасла Сашу Турецкого от рокового шага — тот едва не пустил себе пулю в висок. Ну так сложились обстоятельства, большая беда крылом, что называется, взмахнула и чуть не задела «важняка». И то была не игра, не рулетка, он и пустил бы, если бы пуля оказалась в патроне. Но ее там не было, потому что Илона ухитрилась ловко подменить у него пистолет, и, когда Саша нажал на курок, боек только сухо щелкнул. Они с тех пор не виделись. А у Илоны, как чуть позже понял Грязнов, словно что-то тоже треснуло внутри. Не сломалась она, нет, но… что-то в ней изменилось. Короче, он сам предложил ей поставить крест на прошлом, так как знал, какая жестокая, вынужденная каторга — эта проклятая агентурная работа. Пожалел, потому что очень она ему нравилась. Красивая, умная женщина, надо же когда-то ей и о себе подумать, судьбу устроить?.. Словом, отпустил птицу на волю, сам ни на что уже не рассчитывая… И вот снова увидел, потому что угадал ее в рассказе Климова.
Грязнов поймал себя на том, что суетится, ухаживая за дамой, облаченной в его махровый халат, словно за самым близким и желанным человеком. А она с улыбкой продолжала рассматривать его.
— Слава, — остановила она наконец его суетню, — сядь, отдохни и объясни мне, что тебе нужно? Чего сегодня у нас делал твой бравый, усатый сыщик? Смотрел он, во всяком случае, на меня, как на сдобную булочку, вот как эта. — Она подцепила вилкой кусочек и поднесла ко рту, закусывая очередной глоток вина.
Грязнов захохотал.
— Учти, и это при том, что он по уши влюблен в одну вполне симпатичную дамочку! Ты представляешь, какой жуткой силищей владеешь?
— Ах, Славушка… да если б я в самом деле владела, разве я сидела бы здесь и сейчас в твоем купальном халате? Оставим это. Ты хочешь, как я поняла, что-то знать про «Гармонию»? А цель?
— Скажу всю правду. Подозреваем, что ваш Рутыч принимал участие в подготовке убийства одного известного телевизионного журналиста. Его фамилия — Морозов. Убит двумя выстрелами из «макарова» за полтора часа до нынешнего Нового года. На пустой улице, неподалеку, кстати, отсюда, в собственном автомобиле. Его остановили и произвели два выстрела. Рутыч — одна из версий, к которой и я, и Саня склоняемся все больше. Ты можешь рассказать что-нибудь? И чтоб тебе эта информация абсолютно ничем не грозила?
— Я всего два месяца там. С Алиной — это наш гендиректор — познакомилась совершенно случайно в одном салоне… да ты помнишь наверняка, на Старом Арбате, у Софьи Романовны?
— А-а, ну конечно…
— Разговорились, пока мастер бегала к телефону. И я получила лестное приглашение. Платит прилично, особо не нагружает, но и в собственные архивы не допускает. А я и не лезу. Мне теперь — незачем.
— Архивы, значит, есть?
— А где их нет? Как им не быть? У нас два десятка сотрудников, у каждого персональный компьютер, все соединены в единую сеть, главный — у Алины. Но сегодня, после ухода твоего сыщика, Вадим зашел в кабинет Алины — он единственный, кому разрешено, — и основательно засел там. Я не думаю, чтобы он производил тотальную очистку, но чем черт не шутит? Вид был, во всяком случае, озабоченный. Когда я заглянула перед уходом, он был этим очень недоволен. Хотя на его противной физиономии, по-моему, вообще никакие чувства, кроме неприязни, не отражаются.
— И как же ты, такая красивая, умная?.. Извини, я повторяюсь…
— Валяй, мне все равно приятно!
— Ну как ты с ними ладишь-то? Я вот послушал Сережу и сразу усек: э-э, ребятки, а вы там не делом занимаетесь! Ох каким криминальным душком потянуло сразу! Тебе-то это надо?
— Меня устраивает уже то, что ко мне никто не лезет руками и платят приличные деньги. Уйти я всегда могу, меня никакие Алинины секреты не держат. А что я знаю, про то, ты понимаешь, никто не узнает. Может быть, кроме тебя. Ну еще одного человека… А как он… Саша? Не развелся?
