Джеймс Эллрой - Город греха
В баре он должен был убедительно сыграть роль Теда Кругмана, и думать о том, как все это отзовется, было некогда.
Норман Костенц сфотографировал его для регистрации нападения полиции и рассыпался в похвалах его мужеству. Дэнни перевоплотился в Теда, потягивает пиво и двойное виски, что он обычно никогда не делал, но теперь это облегчало боль в помятых фашиствующими копами костях. Выпивка и в самом деле помогла — острота боли притупилась, он принялся разминать плечи, зная, что скоро боль вернется — с удвоенной силой. Захмелев, он почувствовал себя много лучше. А что, играет он совсем неплохо. Костенц заводит разговор о том, что Джуки Розенцвейг ему рассказывал про него и Донну Кэнтрелл. Дэнни выдал сценку печали по Донне, объяснив этим, почему не подавал о себе вестей: профессор Кэнтрелл — инвалид, Донны нет в живых, а виноваты во всем фашисты. Он же просто онемел от горя, совсем не мог активно работать в организации, протестовать или хотя бы отомстить им за все. Костенц настойчиво расспрашивает, что он делал после самоубийства Донны, и Дэнни преподнес ему блюдо-ассорти: реальные истории из своей жизни с кражей автомобилей — только их похитителем выступал Тед и на Восточном побережье. Добродушный Норман все это скушал, искренне сочувствуя чужим переживаниям, организовал выпивку по второму кругу и стал расспрашивать про войну на швейном фронте, про лигу Робсона, о чем ему было известно от Джуки. Дэнни справился с этим играючи: имена и фото — из пакета Консидайна, а долгий треп с восхвалением леваков — из встреч с разными деятелями, депутатами и из воспоминаний о жителях Сан-Берду. Костенц вылизал и это блюдо, попросил еще. Дэнни на седьмом небе: боль в теле утихла, он поглаживает рукава куртки, будто это его собственная кожа, и плетет байки, высасывая их из пальца и пакета фактов Консидайна. Поведал длинную историю о том, как утратил свое политическое кредо, как ненасытно распутничал со студенткой-коммунисткой (фото героини также было из пакета Мала), про свою долгую одиссею по стране и как ненависть к себе и желание разобраться в себе и происходящем привели его в линию пикета тимстеров. Но теперь он понял, что к чему, ему не место среди фашистских сволочей — ему хочется работать, бороться, вступить в профсоюз и помочь УАЕС покончить с тиранией студийных боссов. Норман Костенц все выслушал это, почти не дыша, поднялся и сказал:
— Вы не смогли бы встретиться со мной и нашим товарищем завтра? «Эль Койот» на Беверли в полдень?
Дэнни встал, пошатываясь не столько от выпитого и перенесенных побоев, сколько от отлично сыгранной роли. Впору получать «Оскара».
— Приду, — сказал он и вскинул руку в приветственном салюте, как дядюшка Джо Сталин в кинохронике.
Дэнни поехал домой, проверил, целы ли спрятанные папки с бумагами и фотографиями, принял горячий душ и смазал синяки на спине, которые начали уже припухать. Стоя голым в ванной перед зеркалом, он прорепетировал подходы к Клэр де Хейвен, затем достал вещи из своего «левого» гардероба: шерстяные брюки, пояс, футболку, рабочие ботинки и кожаную куртку. Тед Кругман, но уже полицейский — полюбовался собой в зеркале и поехал на Стрип.
На улице темнело, низкие дождевые облака сгустили сумерки. Дэнни остановился на Сансет напротив агентства Феликса Гордина, уселся поглубже, взял бинокль и стал наблюдать за домом.
Это было одноэтажное здание во французском провинциальном стиле, с жалюзи на окнах и арочным входом; ящик для почты был декорирован бронзовым литьем. К дому примыкала освещенная стоянка для машин. Там стояло три автомобиля. Прищурившись, Дэнни рассмотрел и записал три калифорнийских номера серии Cal'49: DB 6841, GX 1167, QS 3334. Стало совсем темно. Дэнни не спускал глаз с дверей дома. В 17:33 из дома вышел молодой человек лет двадцати пяти, сел в «форд»-купе GX 1167 и уехал. Дэнни записал данные по молодому человеку и машине и продолжил наблюдение. В 17:47 подъехал «Ла-Салль» предвоенного выпуска — СаГ49 TR 4191; из машины вышел молодой красавчик латинос в пиджаке и зауженных брюках, позвонил и вошел в агентство. Дэнни снова сделал запись. Дальнейшее наблюдение выявило двух пожилых темноволосых мужчин в пиджачной паре. Они сели в DB 6841 и QS 3334 и разъехались по Сансет в разные стороны. Через десять минут вышел молодой латинос. Никто из троих на подозреваемого похож не был.
Время тянется медленно; Дэнни неподвижно сидит, принюхивается к запаху мази и чувствует, как возвращается боль в мышцах. В 18:14 на стоянку въехал «роллс-ройс»; из машины вышел человек, одетый в шоферскую форму, позвонил в дверь, что-то сказал в переговорное устройство, пересек улицу и скрылся из виду. Огни в доме погасли, освещенным осталось одно окно. Шофер Гордина оставил машину, видимо, «клиентов» сегодня больше не ожидается. Дэнни заметил на углу телефонную будку и пошел к ней. Он позвонил в отдел транспортных средств.
— Да? Кто запрашивает?
Дэнни видит, что одно окно продолжало светиться.
— Помшерифа Апшо, участок Западного Голливуда. Прошу ответить побыстрее.
Оператор сказал:
— Мы сейчас перегружены запросами по регистрации, но…
— Я звоню по полицейской линии, а не общей. Я расследую убийство, так что сделайте для меня исключение.
В голосе оператора послышались виноватые нотки:
— Извините, помшерифа… Давайте ваши имена.
— У меня номера и описание машин, это вы мне дайте имена владельцев. Четыре калифорнийских номера, серия 49 года: DB 6841, GX 1167, QS 3334 и TR 4191. И поторопитесь.
— Да, сэр, — сказал оператор, и линия отключилась. Дэнни следит за агентством Феликса Гордина. Через несколько секунд оператор был снова на линии. — Готово, помшерифа.
Дэнни приложил блокнот к стенке телефонной будки:
— Пишу.
— DB 6841 — Доналд Уиллис Уотчел, Франклин-стрит, 1638, Санта-Моника; GX 1167 — Тимоти Джеймс Костиган, Сатикой-стрит, 11692, Ван Найз;
QS 3334 — Алан Брайан Маркс, Четвертая авеню, 209, Венис и TR 4191 — Оджи Люис Дуарте, Норт-Вендом, 1890, Лос-Анджелес. Все.
Имена ничего не говорят, только Дуарте вроде знакомо. Дэнни повесил трубку, и в тот же момент погас свет в окне. Он побежал к своей машине, сел за руль и стал ждать.
Скоро из дома вышел Феликс Гордин. Он проверил, заперта ли дверь, и щелкнул выключателем у гаража. Вывел «роллс-ройс» задним ходом, развернулся и поехал по Сансет. Дэнни досчитал до пяти и тронулся за ним.
Преследовать его было нетрудно: Гордин ехал осторожно и держался в среднем ряду. Дэнни пропустил вперед себя машину и следил за Гордином, ориентируясь по длинной антенне с декоративным английским флажком на конце; в свете фар встречных машин флажок служил хорошим ориентиром.
Гордин ехал в западном направлении. Выехав со Стрипа, он взял курс на Беверли-Хиллз. Так, они едут к океану, сворачивают со Стрипа на Беверли-Хиллз. У Линден машина, разделявшая их, свернула направо, Дэнни сократил интервал с машиной Гордина, осветив бампер «роллса» светом своих фар, а потом немного отстал. Миновали Беверли-Хиллз, Холмби-Хиллз и Вествуд. Движение становилось реже, и скоро машин совсем не стало. Брентвуд, Пасифик Пали-сейдс. Сплошная зелень с вкраплениями домов и пустырей. Сансет-бульвар извилисто уходит в темноту. Дэнни заметил позади себя огни фар какой-то машины.
Он отпустил педаль акселератора, огни стали быстро приближаться, потом вдруг исчезли. Он посмотрел в зеркало заднего вида и увидел очертания машины на близком расстоянии. На дороге больше никого не было. Он газанул вперед, пока машина Гордина не оказалась на расстоянии броска камня от капота его «шевроле». Посмотрел назад, неизвестная машина висела у него на хвосте.
За ним наблюдали.
Двойная слежка.
Дэнни сглотнул, высмотрел справа пустырь, сбросил скорость и резко свернул в грязь, царапая днище о камни. Его преследователь с потушенными огнями проскочил по Сансет и стал набирать скорость. Дэнни резко крутанул руль налево и на первой передаче выбрался на асфальт. Включил дальний свет, вторая, третья передача, педаль газа уперлась в пол. Он стал настигать коричневый седан, сел ему на хвост. Номер седана забрызган грязью, и водитель, очевидно, ослеплен его фарами.
Седан круто свернул направо в слабо освещенный проулок. Дэнни сбросил скорость, резко затормозил и юзом развернул машину против встречного движения. Огни следовавших за ним машин теперь летели прямо на него. Он включил зажигание, отпустил педаль сцепления, нажал на газ и рванул через бордюрный камень на тротуар и вверх по переулку. По всему Сансет заревели гудки.
По обе стороны стояли бунгало; на углу одного дома он прочел: Ла Палома-драйв,1900 Н. Дэнни прибавил газу, дорога шла в гору, никаких машин не видно. Свет из окон позволял рассмотреть немного. Когда Ла Палома-драйв из вертикали превратилась в горизонталь, Дэнни увидел на обочине коричневый седан. Дверь со стороны водителя была открыта.
Дэнни подъехал к седану, остановился, расстегнул кобуру револьвера. Вышел из машины и двинулся к седану, держа револьвер наготове. Заглянул в машину — на переднем сиденье никого, только чистые вельветовые чехлы. Отошел на шаг и увидел, что это «Понтиак Супер Чиф» 48 года выпуска. Брошен на недостроенной дороге посреди темных холмов.
