Никита Филатов - Возвращение капитана Виноградова (сборник)
– Сомневаюсь. – Филимонов оторвался наконец от косяка, обошел покрытый плюшевой скатертью овальный стол и уселся в кресло. В то самое кресло, где убили Лелика.
В этом не было и намека на цинизм – просто голая производственная необходимость: мест свободных не наблюдалось, а предстояло заполнить бланк.
– А почему это господин майор изволит сомневаться?
Филимонов спокойно поднял глаза на Бориса:
– Из-за этого.
Выложив перед собой стандартные, наспех скомканные пополам листы бумаги, он развернул их так, что видны стали ровные строчки заполнивших эти листы официальных текстов. Виноградов заметил герб города, двуглавых орлов, факсимильные закорючки начальственных подписей… Кое-где черно-белое пространство страниц перечеркивал неестественно алый кровавый мазок.
– Значит, Дагутин, это точно не ваше?
– Не мое.
– Правильно… Хмырь из прокуратуры приказал все-таки внести их в протокол.
– А почему вам? – удивился Виноградов.
– Ла-адно, это не самое худшее. – Майор, неожиданно даже для самого себя, радостно улыбнулся. Прокомментировал: – Оба дела объединили. Мы теперь наш налет на квартирку Вережко этой вашей сюда приобщаем. Пусть местные поколупаются!
Радость начальника уголовного розыска была вполне объяснимой и по-милицейски понятной, но Дагутин не удержался:
– Не хотите работать?
– Глухаря не хотим! – уточнил Филимонов. – Так что не грех товарищам помочь в такой малости, как составление пустячного протокола. Итак…
Он покосился в сторону кушетки, так и не придвинутой обратно к стене после обнаружения того, что сейчас предстояло описывать.
– Итак! «В ходе осмотре места происшествия… за кушеткой, в пространстве между задней спинкой и обоями… обнаружены двенадцать листов ксерокопированного машинописного текста на бланках… следующие реквизиты… Листы имеют ярко выраженный поперечный сгиб, механические повреждения отсутствуют. На страницах… имеются следы в виде пятен красного цвета…»
– Пожалуй, товарищ майор прав! – прокомментировал Виноградов.
– Насчет чего?
– Сосед впустил их, когда Лелик уже сидел у тебя. Может, заснул… Он почувствовал неладное и успел запихнуть документы, куда дотянулся.
– А это что – его?
– А чьи еще?
– Не знаю…
Что-то Владимиру Александровичу не нравилось. Что-то мешало, не позволяя принять предложенную версию.
– Готово! Подписывайте за понятых…
– Но это все, надеюсь?
– Я тоже… Спасибо.
Начальник розыска аккуратно упаковал документы в конверт и протянул их сержанту:
– Все, свободен. Передай в отдел к себе, там следователь из прокуратуры где-то должен ошиваться.
– Найду! – На сегодня дежурство закончилось, и это было приятно. – Разрешите идти?
– Я же сказал… Привет!
– До свидания. – Подать руку первым милиционер не решился, а встречной инициативы никто из остающихся не проявил.
– Бывай здоров!
– Желаю удачи, молодой человек, – несколько сгладил неловкость Виноградов.
Хлопнула дверь.
– Вы домой, Виноградов? – поинтересовался майор.
– А куда еще?
– Могу подвезти. Я на своей, а живу через два дома от вас, за универсамом.
– Саныч! – предостерегающе хмыкнул Дагутин.
– Бросьте… – поморщился майор. – Доставлю в целости и сохранности. Безо всяких провокаций!
– Я не об этом. – Борис выразительно покосился на пристроенную рядом с телевизором авоську. – Как, Саныч?
В сетке томилась вечерняя, нетронутая по причине случившихся потрясений бутылка «Русской». И некоторое количество еды, готовое стать закуской.
– Не, я не буду. Не хочется!
– А за помин души?
С такими аргументами Виноградов обычно не спорил:
– На донышко… Не возражаете?
– Нет. Святое дело! Я подожду.
Чувствовалось, что Филимонов – мужчина достойный. Такое поведение заслуживало награды, и Дагутин, не помня зла, предложил:
– Будешь?
– Давай!
Переход на «ты» совершился абсолютно естественно и непринужденно.
– Вам, ментам, что! Выпил, сел за руль…
– Разные гаишники попадаются.
– Ой, только не надо! Он нам, Саныч, будет рассказывать.
Дагутин разлил – немного, граммов по пятьдесят:
– Земля ему пухом!
Выпили. Чем-то загрызли.
– Еще?
– Нет, хватит. Едем?
– Да, конечно! – Виноградов заторопился, неловко ощупал себя, убеждаясь, что все на месте. – Домой. Только домой…
* * *По городу покатили – одно удовольствие! Поток трудящихся в это время обычно устремляется из спальных районов в направлении центра: грохот, шум, вонь… Потрепанные автобусы, толпа на турникетах, мат-перемат и трамвайные склоки. Машины наползают одна на другую, пихаются, вылетают на рельсы, отчаянно разбивая ходовую часть на ямах и рытвинах, и все это только для того, чтобы через несколько метров уткнуться в тоскливую неподвижность заглохшего посредине моста многотонного панелевоза.
Повязанные общей бедою, извечной бедою русского человека, родившегося не там и не тогда, здесь все ненавидят всех: водители-профессионалы – многочисленных «чайников», владельцы личного автомобиля – бездарный общественный транспорт. Те, кому удалось-таки втиснуться в чрево троллейбусов, с ненавистью провожают глазами уютные салоны чьих-то «жигулей», едущие ненавидят идущих. Дорога на работу… Это кузница жутких семейных конфликтов, горнило бездарных решений на службе, это страшное оружие, сокращающее путь нации к вырождению – нравственному и физическому.
Сегодня – другое дело… Сегодня Виноградова везли не «туда», а «оттуда». Стрелка спидометра весело балансировала между крейсерскими цифрами, и майору удавалось рассчитать скорость так, чтобы без лишних потерь проскакивать светофоры.
Чувствовалось, что маршрут для него знакомый, накатанный.
– Постоянно мотаетесь?
– Приходится.
– Бензин-то хоть казенный?
– Когда как…
– А чего же так далеко от дома-то? – постарался поддержать необременительную беседу Владимир Александрович. – Поближе не перевестись?
– Почему, можно… Предлагали.
Филимонов замолчал, и его пассажир посчитал было тему исчерпанной, но начальник уголовного розыска всего-навсего отвлекся на пытавшийся перестроиться для левого поворота «москвич»:
– Во дает! Заснул, что ли?
– Зазевался, наверное.
– Наверное! Да… Я в отделение после армии попал. Точнее, приехал на завод устраиваться, к своему корешку из батальона. А он уже оформлялся – помнишь, тогда такие были путевки от комсомола? И я решил, за компанию.
– За компанию?
– Да, считай – случайно. А что? Общагу дали тогда, прописку временную… По деньгам, конечно, меньше, чем на судостроительном, но все же форма, проезд бесплатный.
– Я помню.
– Во-от… На посты одиннадцать лет отходил, потом – в Стрельну, на заочное. Участковым недолго… И в уголовку!
«Очень романтично, – подумал Виноградов. – Прямо передовая статья в многотиражку, к Дню милиции».
Потом ему стало стыдно:
– И все время на одном месте?
– Да.
– Не надоело? С выслугой ведь все нормально?
– Давно уж пенсион… А что я умею? Кому нужен, а? Жизнь прошла – одно ворье да покойники! Ладно, не об этом речь.
На секунду в лицо Виноградову полыхнуло его несостоявшееся волею судьбы будущее: долгие сутки в прокуренных кабинетах, допросы, командировки… Нищенская зарплата, которой хватает, только чтобы на грани бедности протянуть месяц. Годы и годы в ожидании пенсии, которая еще смешнее, чем должностной оклад, неловкость детей, не желающих отвечать на вопрос, кем работает их папа… Дешевая водка. Случайные связи. Людское горе и бесконечная подлость, из которых, кажется, состоит мир.
Отсутствие смысла. Тоска! Профессиональная деформация.
Очень сложно не стать дураком и подонком.
Некоторым удавалось…
– Ну, кто-то же должен носить погоны, Александр Олегович!
– Я же сказал – не об этом речь…
Филимонов, как оказалось, вовсе не был настроен на рыдание в жилетку по поводу без толку загубленной жизни.
– Сейчас, кажется, налево?
– Да, на перекрестке. Недалеко, вон – видно! За школой.
– Знаю… Хочешь версию?
– По поводу?
– Туфта это все. Под-ста-ва!
– Что – туфта?
– Документы. Из-за которых его якобы убили, этого вашего Завидовского.
– Почему? – Вопросы был глупый, но вполне естественный, другой реакции Филимонов от Владимира Александровича и не ждал.
– Элементарно! Действительно, скорее всего в квартиру убийц впустил сосед. Те, кто пришел, Завидовского взяли без проблем, сразу же: дверь комнаты запирается только ключом, а он так и торчал снаружи.
– Возможно! От кого Лелику прятаться было? Он же Дагутина ждал… А ключ, конечно, мог и не вынуть. Запросто.
