Брайан Барроу - Джонни Д. Враги общества
В кармашке на левой дверце Мэйджи нашел ключи и записку, отпечатанную на машинке. Следуя инструкциям, он направился в город Фармингтон, находящийся в двадцати милях к югу от Сент-Пола. Там ему следовало ждать автобус на Рочестер, который уходил с автобусной станции в 9 часов 15 минут. Мэйджи дождался автобуса и двинулся за ним. Он проехал города Кэннон-Фоллс и Замброта. Всякий раз, когда автобус делал остановку, Мэйджи тоже приходилось тормозить. В четырех милях к югу от Замброты он увидел на холме в стороне от дороги четыре красных огня. Это был знак, что пора сворачивать. Через 300 футов Мэйджи повернул на грунтовую дорогу.
Было уже темно. Мэйджи проехал еще полмили и увидел двигавшийся навстречу автомобиль. Он мигнул фарами пять раз. Мэйджи вылез из машины, обошел ее, открыл дверцу со стороны пассажира, достал коробки и поставил их на дорогу. Затем он сел обратно за руль и двинулся вперед — в направлении маленького городка Мазеппа.
7 февраля, средаФред Баркер явился в дом, где прятали Бремера, с улыбкой до ушей.
— Получил! — орал он, втаскивая на кухню две картонные коробки.
— Сколько получил? — спросил Карпис.
— Все бабки получил! Двести тысяч долларов!
Отвезти и выпустить Бремера поручили Карпису. Бандиты заставили своего пленника побриться и выдали ему новый костюм. Карпис объяснил это, сославшись на статью о том, что ФБР может снять отпечатки пальцев даже с одежды, и потому Бремер должен переодеться во все новое, чего никто никогда не касался. Всю старую одежду, даже белье, бандиты сожгли. Бремер просил оставить ему хотя бы старые подтяжки, но Карпис отказал.
С наступлением темноты похитители завязали Бремеру голову платком, вывели его из дома и посадили в «бьюик», стоявший в ближайшем переулке. Карпис сел за руль, Док Баркер на переднее сиденье, а Бремеру велели спрятаться на полу между передним и задним сиденьями.
Когда они проехали половину штата Висконсин, им потребовалось заправиться. На этот случай Фред Баркер припрятал в условленном месте канистры с бензином. Карпис держал воронку, а Док заливал топливо в бензобак. Было темно, и немного холодного бензина из первой канистры выплеснулось Карпису за перчатку.
— Ты меня заморозить решил? — спросил тот, отряхиваясь.
— Ну что делать, я себе тоже перчатки залил, — ответил Док. Он снял одну перчатку и взялся за вторую канистру.
— Ты что, с ума сошел?! А ну надень! — сказал Карпис.
— Да она вся в бензине.
— Да плевать на бензин! Ты что, дубина, не понимаешь, что ты отпечатки оставишь?
— Да ладно тебе. Никто эти канистры не найдет. А если и найдет — откуда им знать, что это наши канистры?
Было так холодно, что Карпис не стал спорить. Они доехали до Рочестера (Миннесота) и около восьми вечера остановились в самом центре города. Док сунул Бремеру в руку пару купюр, вывел его из машины и велел досчитать вслух до пятнадцати и только после этого снимать повязку с глаз. Дрожа от холода, Бремер принялся считать. «Мы еще не уехали, — услышал он. — Давай начинай сначала».
На обратном пути в Чикаго Док не мог сдержать свою радость. «Ну, что ты будешь делать со своей долей? — спрашивал он Карписа. — Наверное, возьмешь Делорес — и во Флориду, а?» Док старался расшевелить Карписа, но тот оставался мрачен: «Знаешь, что я тебе скажу, Док? Мы еще очень долго не сможем потратить ни цента из этих денег».
Сент-Пол, Миннесота 8 февраля, четвергПоследние гости из числа сочувствующих горю Бремеров покинули особняк около полуночи. Адольф Бремер отправился в свою контору, располагавшуюся в доме напротив, чтобы доделать кое-какую работу. В доме остался агент ФБР Фортенберри. Внезапно он услышал, что кто-то колотит во входную дверь. Фортенберри открыл, и в особняк, пошатываясь, ввалился Эдвард Бремер. Лицо у него было мертвенно-бледное, он дрожал от холода.
Фортенберри сходил в контору и привел старого Бремера. Последовали объятия, слезы и смех. Фортенберри попросил «оказать ему честь» первым сообщить Натану о возвращении пленника. Неожиданно выяснилось, что Эдвард Бремер против. Как оказалось, он обещал похитителям, что новость о его освобождении не появится в утренних газетах. Отец и сын Бремеры принялись уговаривать Фортенберри подождать до утра. Тот с неохотой согласился. Эдвард выпил одну за другой две кружки пива и только после этого стал способен рассказывать.
Фортенберри спросил его, может ли он опознать своих похитителей? «Это, наверное, прозвучит совершенно абсурдно, — ответил Бремер, — но нет, не могу. Они продержали меня двадцать два дня, и за это время я не видел лица ни одного из них». Как впоследствии сообщал в рапорте Фортенберри, Эдвард постоянно твердил отцу, что они «не должны принимать участие в расследовании». В противном случае бандиты угрожали расправиться с его женой и дочерью. Около трех часов ночи Эдвард наконец отправился спать. Как только он ушел к себе наверх, Фортенберри кинулся к телефону.
На следующее утро Натан позвонил личному врачу Эдварда Бремера и попросил о встрече с его пациентом. Доктор сказал, что побеседовать можно, но не более получаса, и назначил время — два часа дня. Натан поставил об этом в известность Вашингтон и отправился в особняк Бремеров.
Вся семья собралась на кухне. Старик Бремер спросил мнение Натана о словах Эдварда про то, что тот не может опознать похитителей. Натан ответил резко: «Полная чушь, явный отказ помогать следствию». Тогда старик попросил фэбээровца «быть помягче» с его сыном: он сейчас в очень плохом состоянии, может быть, через пару дней ему станет получше. Натан ответил, что не может ждать пару дней: с точки зрения следствия свидетельские показания с каждым днем будут становиться менее ценными.
В два часа Натан повидался с Эдвардом Бремером. Молодой человек показался ему запуганным и явно не решившим до конца, надо ли помогать следствию. «С полицией я готов говорить, — сказал он. — Но с федеральными агентами обсуждать это я бы не хотел». Натан спросил почему. Бремер уклонился от ответа: дескать, пошутил. Натан вышел из себя и объявил, что Бремер многое недоговаривает. Однако тот настаивал на своем: он не может никого опознать, потому что все эти дни «ни черта не видел».
Натан был в полной ярости: теперь он убедился, что молодой Бремер просто не хочет говорить правду.
Тем же утром, пока Папаша Натан пикировался с Эдвардом Бремером, Луис Пикетт занял место защитника на открывшемся процессе по делу Диллинджера. Зал суда снова был полон, вдоль стен стояли помощники шерифа с автоматами, газетчики строчили в блокнотах, то и дело вспыхивал магний. Среди присутствующих находились и двое полицейских из Аризоны, которые арестовали Диллинджера. Они рассказали репортерам, что получили предложения от киношников и театральных деятелей, но пока не заключили контракты, надеясь на больший гонорар.[168]
Как только судья Мюррей навел тишину в зале, Пикетт вскочил с места и громким голосом обратился к суду: «Ваша честь! Что здесь происходит? Где мы находимся? На судебном заседании, которое проходит в соответствии с законами этого штата и этой страны, или же мы видим перед собой издевательство над законом? Доколе будет продолжаться нагнетание атмосферы ненависти и предубеждения? Весь воздух здесь пропитался злобой и нетерпимостью! Звон этих кандалов приводит на ум ужасы застенков русских царей, и он никак не должен раздаваться в зале суда, украшенного американским флагом! Я прошу, чтобы с подсудимого были немедленно сняты оковы».
Это был Пикетт в своем излюбленном стиле — патетическом и агрессивном. Прокурор Роберт Эстил вряд ли мог с ним соперничать.
— Это очень опасный человек, ваша честь, — только и сказал он.
— Снимите наручники с подсудимого, — постановил судья Мюррей.
Но Пикетт еще только разогревался.
— Благодарю вас, ваша честь, — сказал он. — Могу ли я также напомнить, что мы находимся в гражданском суде, а не в военном трибунале? Есть ли что-либо более противное духу закона, чем автоматы, нацеленные в спину обвиняемого? И для чего этот зал заполнен целой армией вооруженных охранников? Я прошу вынести вон все оружие из зала суда.
Со своего места поднялся Кэрролл Холли, племянник и помощник шерифа.
— Я отвечаю за охрану этого обвиняемого, — заявил он.
— А кто вы такой?! — взвился Пикетт. — Вы что, юрист? Какое право вы имеете обращаться к суду?
Судья Мюррей приказал вынести оружие из зала. Пикетт снова взял слово и принялся пространно объяснять, что для знакомства с делом и подготовки к защите ему понадобится не менее четырех месяцев. Эстил попросил всего десять дней.
— Суд, подготовленный за десять дней, — это линчевание под маской закона! — закричал Пикетт. — Мы не дадим линчевать этого несчастного! Линчевание запрещено в этом штате!
