Лесли Уайт - Проклятый город
Но Роджерс уже распахнул для него объятия, обхватил самоубийцу за пояс и рванул на себя. Оба повалились на пол. Роджерс тут же вскочил, запер окно, задернул штору. Вернулся к лежащему.
— Подъем!
Грубый приказ сопровождался грубым толчком, почти ударом ноги. Блейк повернул голову, схватился за стул, потом за стол, с трудом поднимаясь на ноги. Пробуравил взглядом мучителя.
— Т-ты, сволочь! Ты мне жить не даешь, и сдохнуть не даешь! Чего тебе от меня надо? Чего?
— Ничего, — чуть слышно ответил Роджерс. — Я тебе уже это говорил. Почему я не могу следовать туда, куда ты направился? Это свободная страна. — Он пихнул Блейка на кровать, и тот растянулся в полный рост.
Роджерс сгреб полотенце, намочил его холодной водой, скрутил и пару раз вмазал пьяному по физиономии. Отшвырнул полотенце, вытащил из кармана бумажник.
— Умерь пыл, продери глаза и взгляни сюда.
Достав из бумажника сложенный лист бумаги, он развернул его и сунул под нос Блейку. Бланк управления полиции. Выписка из приказа об увольнении детектива Роджерса.
Блейк похныкал, поныл и заснул пьяным сном.
Роджерс глянул в сторону зашторенного окна, придвинул кресло к кровати, уселся и закурил. Можно было подумать, что дежурный санитар приставлен к постели больного.
Живым и в здравом рассудке! Иначе какой от него прок?
Ненависть — чувство не вечное, как и все остальные человеческие чувства. Как и страх. Чувства выгорают, организм настолько привыкает жить с ними, что перестает замечать, даже если предмет страха, ненависти или иного чувства не устранен. Запри двуногого даже с королевской коброй, и он, если, конечно, останется в живых, через неделю будет равнодушно перешагивать через змею, стараясь все же на нее не наступить.
В отличие от столь интенсивных эмоций, как любовь и ненависть, понятия менее напряженные, вроде терпения, приверженности идее или делу, ослабевают не столь быстро и могут жить в человеке месяцы и годы.
Однажды вечером в дверь номера Роджерса в том же чикагском отеле постучали. Роджерс отворил дверь и увидел Блейка в брюках, подтяжках и в рубахе без воротника. От него разило лосьоном для бритья.
— Слышь, у тебя не найдется лишней запонки для воротника? Куда-то закатилась, понимаешь… А у меня тут блондинка на подходе.
— Найдется, — и Роджерс без лишних церемоний опустил мелкую побрякушку в ладонь Блейка.
— Премного благодарен.
Обмен взглядами. Уголки губ Блейка расползлись в едва заметной улыбке. Роджерс реагировал примерно так же.
Блейк вернулся к себе. Роджерс закрыл дверь. Улыбка с его губ тут же исчезла.
Запонка! Одолжение… Пустяк, который не имеет значения? Привычка? Поворотный пункт? Новое начало? Начало конца.
— Этот парень — коп, — ухмыльнулся Блейк рыжей девице слева. — Ну, был копом.
Он сказал это громко, чтобы Роджерс услышал. И одновременно подмигнул ему, чтобы не обиделся.
— И ты не боишься? — взвизгнула рыжая. — Я б со страху коньки отбросила.
Блейк расхохотался.
— Еще как трусил поначалу. Но теперь… да я бы без него, может, уже от насморка помер бы.
Роджерс покачал головой, обращаясь к той же девице:
— Не верьте ему, мадам. Он рассказывает о временах доисторических. Коп! Когда это было!..
— А почему вы перестали работать в полиции? — с серьезным видом заинтересовалась другая, брюнетка. Должно быть, Блейк пихнул ее под столом, ибо она сразу потеряла интерес.
— Быльем поросло, — прошептал он ей тихо, на этот раз, чтобы Роджерс не услышал. — Ему не нравится толковать об этом. Может… — он сделал жест, означающий «брать на лапу». — В общем, свой парень.
Роджерс тем временем увлекся чем-то, что происходило на танцплощадке. Во всяком случае, он улыбался, глядя в сторону танцующих.
— Пора отваливать, — решил Блейк и вытащил бумажник. — Черт, я опять на мели.
— Я заплачу, — успокоил Роджерс, бывший детектив. Успокоил того, кого он считал убийцей. — Потом сочтемся.
Роджерс с лезвием в руке расправлялся с мозолью, когда раздался знакомый стук в дверь.
— Ты, Донни?
— Я. Не занят, Родж?
Они уже Донни и Родж друг для друга.
— Нет-нет, заходи.
Еще движение — и нет мозоли.
Блейк повис в проеме, наклонившись вперед.
— Повстречал я тут старого знакомого, Билла Харкнесса. Давно не виделись. Может, зайдешь, в картишки перекинемся втроем?
— На полчасика, пожалуй. Хотел сегодня пораньше на боковую.
Блейк вернулся к себе, оставив дверь Роджерса открытой. И свою тоже не закрыл.
Роджерс выключил у себя свет и задержался на пороге. Зевнул. Как некто другой, задолго до этого, перед выходом за вечерним выпуском ежедневной газеты. К чему?.. Что изменится, если пропустить один день… Постель приглашает. Он, в конце концов, не машина, он человек, со всеми человеческими слабостями. Да и чего ради? Кем он стал? Нянькой при Блейке. А к чему стремился?
Но на него смотрели две пары глаз, Блейк приглашающе взмахнул рукой.
— О чем задумался, Родж? Давай сюда!
Что ж… Он закрыл дверь и пересек коридор. Вошел. Харкнесс — явно темная лошадка. Какие еще могут быть знакомые у Блейка?
— Очень рад…
— Очень приятно…
Рукопожатие… Каких только подлых рук не приходилось пожимать Роджерсу за время общения с Блейком!
Блейк для знакомства завел старую пластинку о полицейском прошлом Роджерса.
— Родж, Харкнесс не верит, что ты был копом. Расскажи ему сам.
Блейк обкатывал таким образом каждого встречного. Казалось, он гордится своей удалью. Вот, был опасный коп, а он, Блейк, его приручил, вырвал когти.
— Тебе еще не надоело? — проворчал Роджерс.
Раздали карты. Роджерс покосился на дружка Блейка.
— Без бумажных. Играем на мелочь.
— Ага, боишься? — засмеялся Блейк.
Игра получилась нескладная, неинтересная. И вечер не радовал разнообразием. Сидят трое за столом, убивают время.
Харкнесс постоянно теребил себя за рукав.
— Я думал, только в старину карты прятали в рукав, — ухмыльнулся Блейк. — Брось, ради таких ставок не стоит стараться.
— Да, понимаешь, у меня пуговица сломалась на рукаве, за все цепляется. Страшно раздражает.
Действительно, от одной из пуговиц осталась лишь половина, причем в форме заостренного крючка. Он попытался ее открутить, но ничего не вышло, так как ухватиться было практически не за что, и Харкнесс лишь расцарапал подушечки пальцев. Вполголоса ругаясь, он обсасывал и облизывал царапины.
— Да сними ты свой клятый пиджак! — предложил Блейк как бы между прочим. — Не замерзнешь.
Харкнесс послушался, повесил пиджак на спинку стула, и игра возобновилась. Полчасика Роджерса удвоились, утроились, учетверились. Наконец, игра выдохлась, игроки потеряли к ней интерес. Посидели. Роджерс начал клевать носом.
— Смотри-ка, уже час, — опомнился Харкнесс. — Пожалуй, мне пора.
Он снял со спинки пиджак, надел его. Запустил руку в волосы.
— Слушай, одолжи расческу, — обратился он к хозяину.
— Возьми в верхнем ящике, вон там, — лениво кивнул Блейк в сторону комода, продолжая тасовать карты. — И вытри после себя как следует. Я брезгливый.
Харкнесс открыл ящик и почтительно проронил:
— О, верный железный дружок.
Он вынул из ящика и принялся вертеть в руках револьвер Блейка. Роджерс приоткрыл глаза.
— Не боишься, что старый полицейский знает о твой пушке?
— Знает и знает, чего бояться. У меня на него разрешение выписано. Кончай дурака валять, положи на место, это не игрушка. Он заряжен.
— Понял, понял. — Харкнесс отложил пистолет на салфетку, прикрывающую комод, и полез за гребнем.
Блейк продолжал бездумно тасовать карты, а Роджерс вдруг заметил то, что прогнало его сон и заставило раскрыть глаза до допустимых пределов.
— Эй, друг, твоя пуговичка подцепила тряпку, а пушка на самом краю. Ты бы лучше…
Предупреждение, как водится, вызвало прямо противоположный эффект. Оно привело к тому, на предотвращение чего направлялось. Харкнесс немедленно дернул руку, чтобы посмотреть на все собственными глазами, пистолет соскользнул с края комода и устремился к полу.
Харкнесс непроизвольно дернулся за падающим предметом, попытался перехватить его на лету, в чем и преуспел. Быстро соображал этот человек, да и координацией движений обладал отличной. Однако на этот раз ему не повезло. Он схватил оружие в неверном месте и в неудачном положении.
Вспышка в его ладони сопровождалась грохотом, после которого все замерло. Не двигался также сам Харкнесс. Роджерс, не мигая, смотрел на него. Блейк перестал, наконец, перемешивать карты. Роджерс хотя бы видел, что произошло. Для Блейка это оказалось полной неожиданностью, он повернул голову уже после выстрела.
