Весь Дэвид Болдаччи в одном томе (СИ) - Балдачи Дейвид
Перевернувшись на спину, Грэм поставил фотографию себе на грудь, чтобы женщина смотрела прямо на него. Он не мог не думать о Кейт, мысленно не представляя себе ее отца, его хитрую, проницательную усмешку.
Джек частенько бывал в гостях у Лютера Уитни, в маленьком неказистом доме в предместье Арлингтона, видавшем лучшие времена. Они часами пили пиво и говорили; по большей части Лютер рассказывал, а Джек слушал.
Кейт никогда не навещала своего отца, а тот не предпринимал никаких попыток с ней связаться. Джек лишь по чистой случайности узнал, кто он такой, и, несмотря на возражения Кейт, постарался поближе познакомиться с этим человеком. На лице у Кейт редко можно было увидеть что-либо, кроме улыбки, однако, говоря об отце, она никогда не улыбалась.
После того как Джек окончил университет, они с Кейт перебрались в Вашингтон, и она поступила на юридический факультет Джорджтаунского университета. Жизнь казалась полной идиллией. Кейт приходила на первые процессы Джека, когда ему приходилось бороться с дрожью в ногах и сдавленным горлом, при этом судорожно вспоминая, за каким столом полагается сидеть защитнику. Но по мере того как преступления, в которых обвинялись его клиенты, становились все более серьезными, энтузиазм Кейт угасал.
Они расстались на втором году его юридической практики.
Причины были просты: Кейт никак не могла понять, почему Джек избрал своим ремеслом защиту тех, кто преступил закон, и не желала смириться с тем, что ему нравится ее отец.
Джек прекрасно помнил последний вздох их совместной жизни: они с Кейт сидели в этой самой комнате, и он просил, умолял ее не уходить. Но она ушла, и это случилось четыре года назад. С тех пор он больше не видел ее.
Джек знал, что Кейт устроилась на работу в прокуратуру Александрии, штат Вирджиния, где, вне всякого сомнения, занималась тем, что отправляла за решетку его бывших клиентов за то, что те нарушили законы штата, ставшего для нее новой родиной. В остальном Кейт Уитни стала для него совершенно чужим человеком.
Но, лежа сейчас на кровати и глядя на ее улыбку, говорящую ему миллион вещей, которые он так и не узнал от женщины, на ком ему предстояло жениться через полгода, Джек гадал, всегда ли Кейт будет оставаться для него чужим человеком; быть может, его жизни суждено стать гораздо более сложной, чем он когда-либо предполагал…
Схватив телефон, Грэм набрал номер. Четыре гудка — и он услышал тот самый голос. В нем прозвучали нотки, которые Джек уже успел подзабыть; а может быть, они были новыми. Прозвучал сигнал, и он начал диктовать сообщение, что-то веселое, чистой воды экспромт, но затем вдруг смутился и поспешно положил трубку, чувствуя, как у него задрожали руки и участилось дыхание. Джек тряхнул головой. Господи Иисусе! Он участвовал в пяти процессах над убийцами, а сейчас трясся от страха, черт возьми, словно шестнадцатилетний юнец, собирающийся с духом, чтобы впервые в жизни пригласить девушку на свидание!
Отложив фотографию, Джек попытался представить себе, чем в эту самую минуту занимается Кейт. Вероятно, все еще сидит у себя в кабинете, размышляя над тем, сколько лет жизни отобрать у какого-нибудь бедолаги…
Затем Грэм подумал о Лютере. Где он сейчас — за чужой дверью, куда его никто не приглашал? Или уже уходит с очередным мешком финансовых радостей за спиной?
Та еще семейка — Лютер и Кейт Уитни. Такие разные и в то же время такие схожие. Двух столь целеустремленных людей Джек больше не встречал, однако устремления отца и дочери находились в разных галактиках. В тот последний вечер, после того как Кейт ушла из его жизни, Джек отправился к Лютеру, чтобы попрощаться с ним и в последний раз выпить пива. Они сидели в маленьком ухоженном садике и смотрели на ломонос и плющ, облепившие забор; запах лилий и роз лежал над ними плотным покрывалом.
Старик воспринял известие спокойно, задал несколько вопросов и пожелал Джеку счастья. Какие-то вещи просто не получаются; Лютер понимал это, как никто другой. Но, уходя от старика, Джек заметил у него в глазах влажный блеск, — и затем за этой частью его жизни закрылась дверь.
Наконец Грэм погасил свет и закрыл глаза, сознавая, что приближается новый завтрашний день. Его горшок с золотом, сказочный выигрыш, выпадающий раз в жизни, стал еще на один день ближе к реальности. Однако это не сделало его сон спокойным.
Глава 3
Наблюдая за тем, что происходило за двухсторонним зеркалом, Лютер вдруг поймал себя на мысли, что перед ним очень привлекательная пара. В данных обстоятельствах подобное заключение было абсурдным, однако от этого оно не становилось менее справедливым. Мужчина был лет сорока с небольшим, высокий, красивый, представительный. Женщина лишь совсем недавно перешагнула двадцатилетний рубеж; у нее были пышные золотистые волосы, очаровательное овальное лицо, огромные голубые глаза, в настоящий момент с любовью взиравшие на элегантную внешность мужчины. Он прикоснулся к ее гладкой щеке; она прижалась губами к его руке.
Держа два стакана, мужчина наполнил их из бутылки, которую принес с собой. Один он протянул женщине. Под звон стекла их взгляды прочно застыли друг на друге; мужчина осушил свой стакан залпом, в то время как женщина смогла отпить лишь маленький глоток. Поставив стаканы, они обнялись прямо посреди комнаты. Руки мужчины скользнули вниз по спине женщины, затем поднялись к ее обнаженным плечам. Руки и плечи у нее были загорелые, ухоженные. С чувством прижав женщину к себе, мужчина наклонился, чтобы поцеловать ее в шею.
Лютер отвел взгляд, смущенный этим глубоко личным зрелищем. Очень странное чувство для человека, над которым все еще висела угроза быть схваченным. Однако Уитни был еще не настолько стар, чтобы не оценить по достоинству нежную страсть, неспешно разворачивающуюся перед ним.
Снова подняв взгляд, он не сдержал улыбки. Теперь пара медленно кружила по комнате в танце. Мужчина, очевидно, порядком поднаторел в этом занятии, чего нельзя было сказать про его партнершу; но он мягко провел ее через ряд простых движений, и они снова оказались рядом с кроватью.
Остановившись, мужчина снова наполнил свой стакан и быстро осушил его. Бутылка опустела. Его руки снова обвили женщину, и та прильнула к нему, затем стянула с него пиджак и начала развязывать галстук. Руки мужчины нашли молнию ее платья и неторопливо направились вниз. Черное платье соскользнуло на пол, и женщина изящно шагнула из него, открывая черные трусики и чулки до бедра; но лифчика на ней не было.
У нее было такое тело, какое у тех женщин, у кого его нет, мгновенно вызывает ревность. Каждый изгиб находился именно там, где и должен был находиться. Талию ее Лютер смог бы запросто обхватить кольцом из пальцев двух рук. Женщина повернулась боком, снимая чулки, и он отметил, что груди у нее большие, округлые и полные. Ноги стройные и точеные — вероятно, вследствие ежедневных многочасовых занятий под бдительным оком личного тренера.
Мужчина быстро разделся до трусов и присел на край кровати, наблюдая за тем, как женщина не спеша стягивает с себя нижнее белье. Ее круглые упругие ягодицы показались молочно-белыми на фоне безукоризненного загара. Когда женщина полностью избавилась от одежды, лицо мужчины растянулось в улыбке. Сверкнули белоснежные, ровные и прямые зубы. Несмотря на выпитый алкоголь, глаза оставались ясными и внимательными.
Поймав на себе взгляд мужчины, женщина улыбнулась и медленно приблизилась к нему. Как только она оказалась в пределах его досягаемости, его длинные руки схватили ее, привлекая к нему. Женщина потерлась вверх и вниз о его грудь.
И снова Лютер начал отводить взгляд, больше всего мечтая о том, чтобы это зрелище поскорее закончилось и парочка покинула дом. Ему потребуется всего несколько минут на то, чтобы вернуться к своей машине, и эта ночь сохранится у него в памяти как неповторимое, пусть и потенциально опасное приключение.
Но тут он увидел, как мужчина крепко стиснул женщине ягодицы, после чего принялся хлестать по ним, снова и снова. Лютер поморщился, переживая за чужую боль; белая кровь теперь горела алым огнем. Но либо женщина была слишком пьяна и не чувствовала боль, либо ей доставляло наслаждение подобное обращение, поскольку улыбка у нее на лице не гасла. Увидев, как мужчина вонзил пальцы в нежную плоть, Лютер почувствовал, как у него внутри все сжалось в комок.
