Николас Мейер - Пылай, огонь (Сборник)
— Преследует вас? — вскинулся я.
— Да, — торопливо согласился он, опять вздрогнув при тоне моего голоса, хотя, видимо, не уловил смысла поставленного мною ударения. — Я понимаю, что это звучит абсурдно, но я не знаю, как иначе описать ситуацию. Он... ну, он стоит по ночам у моего дома... на улице. — Профессор украдкой бросил на меня взгляд, чтобы увидеть мою реакцию, которая невольно отразилась у меня на лице, Удовлетворившись тем, что я не встретил его слова насмешкой, он продолжил: — По ночам он стоит у моего дома.,. О, не каждую ночь, конечно... но несколько раз в неделю. Он преследует меня! Порой целыми днями он ходит за мной по* пятам. Но не обращает внимания, что меня это волнует. Да, и он посылает мне письма, — спохватившись, добавил он.
— Письма?
— Скорее, в сущности, телеграммы; в них всего одно или два предложения. «Мориарти, берегись, твои дни сочтены». И все такое. И он виделся с директором школы.
— С директором школы? Какого директора вы имеете в виду?
— Мистера Прайс-Джонса, директора Ройлоттской школы, где я числюсь преподавателем математики. — Названное им учебное заведение принадлежало к одной из малоизвестных общественных школ в западной части Лондона. Директор школы вызвал меня и предложил объясниться по поводу обвинений, выдвинутых мистером Холмсом.
—И что вы ему сказали?
Я сказал, что просто растерян и не знаю, что на них ответить. Я просто не понимаю, в чем тут дело. И директор тогда все мне передал. — Мориарти поерзал на стуле и перевел на меня свои голубые глаза. — Доктор Ватсон, ваш друг убежден в том, что я нечто вроде... — он замялся, подыскивая слова, — главы преступного мира. Совершенно ужасное создание, — беспомощно пожав плечами, он воздел руки. — И я хотел бы со всей искренностью спросить вас: видите ли вы во мне хоть малейшие следы подобной личности?
Должен сказать, что я не мог не согласиться с ним..
— Но что я могу сделать? — со стоном вопросил человечек. Я знаю, что ваш друг хороший человек, — вся Англия возносит ему хвалу. Но в моем случае он сделал какую-то чудовищную ошибку, несчастной жертвой которой я стал.
Погруженный в размышления, я ничего не сказал.
— Меньше всего на свете я хотел бы доставлять ему какие-то сложности, доктор, — тем же жалобным тоном продолжал он. — Но я буквально схожу с ума. И если этому нельзя положить конец — я имею в виду преследование, — что мне остается, как не обратиться к моему адвокату?
— В этом не возникнет необходимости, — сразу же спохватился я, хотя, честно говоря, сам не знал, что делать.
— От всей души надеюсь на это, — согласился он. — Потому я и пришел к вам.
— Мой друг не совсем хорошо чувствует себя, — сказал я, нащупывая линию разговора. — Такие поступки в нормальном состоянии ему не свойственны. Если бы вы знали его, когда он в добром здравии...
— Но ведь я знаю его, — к моему несказанному Удивлению перебил меня профессор.
— Знаете?
Да, конечно, и мистер Шерлок был одним из самых многообещающих молодых людей.
— Мистер Шерлок?
— Да, конечно. Я был его наставником... в области математики.
Я смотрел на него, открыв рот. По выражению его лица я понял, что мне должен быть известен этот факт. Я заверил его о своей полной неосведомленности по этому поводу и попросил продолжить повествование.
— Мне почти нечего рассказывать. — Жалобная интонация уступила место более связной речи. — До того как я оказался в Лондоне... это было довольно давно, после окончания университета...
— Вы случайно не писали трактат о двоичном счислении? — прервал я его.
Он уставился на меня:
— Конечно нет. Кто в наши дни может сказать что-то новое о двоичном счислении? Во всяком случае, я этого не знаю.
— Прошу прощения. Продолжайте, пожалуйста.
— Как я уже говорил, оставив университет, я принял предложение занять место преподавателя математики в доме сквайра Холмса. Таким образом, я стал учить мистера Майкрофта и мистера Шерлока...
— Простите, что снова прерываю вас, — с нескрываемом удивлением сказал я, потому что Холмс во время нашего с ним общения никогда не заводил разговора о своей семье. — Где это было?
— Конечно, в Сассексе, в их фамильном поместье.
— Их семья родом из Сассекеа?
— Не совсем. То есть корни клана Холмсов коренятся там, но сквайр был вторым сыном, который не мог по закону унаследовать права на поместье. Он с семьей обосновался в Северном Ридинге— в Йоркшире, — где и родился мистер Майкрофт. Затем старший брат сквайра, вдовец, у которого не осталось наследников, умер, и отец мистера Шерлока с семьей перебрался в фамильное поместье.
— Понимаю. Там вы и познакомились с Холмсом?
— Я преподавал обоим мальчикам, — с нескрываемой гордостью ответил Мориарти, — и надо сказать, что они обладали блестящими способностями. Я бы с удовольствием продолжал с ними занятия, но... — он замялся, — произошла та самая трагедия...
— Трагедия? Что за трагедия?
Он снова удивленно воззрился на меня:
— Разве вы не знаете?
— Знаю? Что знаю? Боже небесный, да говорите же! — От возбуждения я едва не вскочил со стула. Эта подробность настолько удивила меня, что, честно говоря, я забыл и состояние Холмса, и его тревоги, полный неудержимого стремления удовлетворить свое любопытство относительно прошлого Холмса. Каждая фраза о предмете разговора, которую ронял этот человечек, вызывала все большее удивление.
— Если мистер Шерлок не считал нужным посвящать вас, то не знаю, имею ли я право...
— Но видите ли...
Словом, я не смог убедить его. Он считал, что является обладателем профессиональных тайн, и никакие мои слова не могли сбить его с этой позиции. Чем больше я давил на него, тем более он становился непреклонен, пока, наконец, не обращая внимания на мои увещевания, не поднялся и не стал оглядываться в поисках трости.
— Поверьте, я сказал все, что имел право вам поведать, продолжал он стоять на своем, делая вид, что ищет тросточку и избегая смотреть на меня. — Вы должны извинить меня... нет, я не могу и не хочу быть невежливым. Я рассказал вам все что мог и предоставляю вам решать это... эту дилемму.
С тем мы и расстались, но я с трудом мог верить ему. Его застенчивость внезапно уступила место торопливости, и профессор Мориарти оставил меня в раздумьях по поводу последующих действий, которые я должен был предпринять. Вспоминая его мрачные намеки на прошлое Холмса, его упоминания о какой-то трагедии, я про себя решил,' что профессор в силу своей сверхчувствительной натуры может считать трагедией то, что я счел бы всего лишь печальным событием, не больше. Но у меня не было времени долго размышлять по этому поводу, потому что мне не давало покоя угрожающее состояние Холмса и туманные угрозы Мориарти (должен с сожалением признать, что профессора можно было понять) о возможности прибегнуть к помощи адвоката. Такой ситуации надо было любым способом избежать. Холмс был легковозбудимой натурой (я и раньше знал, каким стрессам он подвержен, хотя они, конечно, не были результатом воздействия кокаина), поэтому подобное развитие событий было недопустимо.
Путем размышлений я пришел к выводу, что ему нужна интенсивная терапия. Необходимо было положить конец этому ужасному пристрастию, и мне была необходима помощь, ибо из прошлого опыта я знал, что только моих скудных способностей и знаний не хватит. Строго говоря, мне это было не по силам. Во время предыдущих месяцев, когда наши контакты были сведены к минимуму, его губительная тяга возросла десятикратно и теперь крепко держала его в своих объятиях. И если даже раньше я был не в состоянии помочь ему избавиться От нее, то как я мог рассчитывать на успех сегодня?
Посмотрев на часы, я увидел, что почти два. Поскольку большая часть рабочего дня осталась позади, было бы глупо возвращаться в кабинет, тем более что Мэри к пяти возвращалась от миссис Форрестер и я твердо намеревался встретить ее на вокзале Ватерлоо.
Так что в оставшееся время я решил найти Стамфорда и попросить у него совета — не сообщая, конечно, всю правду, которую я собирался изложить в виде рассказа об одном из моих пациентов.
Надо напомнить, когда в 78-м году я учился в Лондонском университете, шкафчик Стамфорда в больнице Барта был рядом с моим. С тех пор он успел получить ученую степень и ныне стал врачом в той же самой старой больнице, где много лет назад в химической лаборатории познакомил меня с Шерлоком Холмсом. Он не так хорошо знал его и всего лишь свел нас вместе, узнав, что мы оба ищем приличную квартиру за умеренную плату. Поэтому, стараясь помочь Холмсу, я не собирался раскрывать его.
Снова я вышел из дома, на этот раз сунув в карман несколько сандвичей с ветчиной, которые приготовила мне горничная (хотя она и протестовала против подобного обеда), как нередко делал увлеченный расследованием Холмс. Эти воспоминания вернулись ко мне острой болью в груди, когда, расположившись в кебе, я направился к Барту.
