Игорь Середенко - Из глубины
27 мая. Почти всю ночь думал о ней. Почему она покинула этот мир? Почему я остался один? Где-то в глубине сознания, я жаждал, вновь, окунутся в тот первый радостный сон, который так внезапно посетил мой разум.
28 мая. Дождь, казалось, лил не прекращая. Легкий туман укутал наш корабль. Где-то вдалеке приближалась тьма. Казалось, она окружала наш корабль. Я приблизился к запертому ящику стола и дрожащими руками достал ключ. Отперев замок, я достал из ящика камень, найденный мной на океанском дне, на глубине более трех тысяч километров. Этот камень я поставил на стол и почти весь день не сводил с него взгляда. Вечером почувствовал чье-то присутствие в каюте. Я не могу объяснить это чувство. Но кто-то незримо наблюдал за мной. Я испуганно еще раз бросил взгляд на черный камень, и мне показалось, что он весь целиком превратился в черное око, молча наблюдавшее за моими действиями, а может и мыслями. Чтобы не сойти окончательно с ума, я спрятал камень в ящик стола и посетил несколько моих товарищей.
29 мая. От Устинова узнал, что я далеко не единственный переболевший его пациент. Различной тяжести психологическими расстройствами переболели почти все члены команды. Мой товарищ и друг, доктор биологических наук заперся у себя в каюте и не хотел пускать матроса, который вместе с ним жил в этой каюте. Мой друг после многих уговоров впустил к себе лишь меня. Почти с безумным наваждением он говорил, восторгаясь мне о своей новой находке, которая должна, по его словам, сделать его Нобелевским лауреатом. Он поведал лишь мне одному о том, что поймал в океане невиданного и необычного вида океанское существо. С его слов это была какая-то рыба, которая не указана ни в одном справочнике океанских существ. Он гордился этой внезапной находкой. Показать мне эту рыбу он не решался. Я удостоился лишь рисунков, сделанных им. Он бережно и заботливо оберегал свою находку, придавая ей божественную природу. Рисунки были дивными, насколько он смог изобразить точность ее форм. Матросу пришлось переселиться в другую каюту, чтобы оставить моего друга наедине. На этом настаивал и врач Устинов.
30 мая. Наш капитан Чустрак весь день провел на мостике, всматриваясь вдаль, хотя, кроме дождя и сгустившегося тумана я ничего не заметил. Побывал у инженера Трофимова, который сообщил мне, что все приборы, в том числе и рация, ведут себя как-то странно. Мне кажется, что корабль после моего поднятия с глубины, так и не ушел со своего места. Что-то держало его.
31 мая. Судно дрейфует на месте, команда, словно не замечает этого бездействия. Каждый занят своими обязанностями. Устинов сообщил мне, что он заметил необычность в поведении капитана. Когда я спросил его, в чем он видит эту необычность, то опытный врач не сразу смог дать ответ. По его словам, капитан такой же приветливый и рассудительный, но иногда стал забывать самые простые слова. Ему приходилось задумываться, по-видимому, он вспоминал подходящие по смыслу обороты, выуживал их из памяти.
1 июня. Забывчивость наблюдалась и у других членов команды. Все исправно выполняли свою работу. Замечено, что многие предпочитали молчать, мало общаться. В столовой обычно всегда шумно, членам команды всегда было о чем говорить. Сейчас же, несмотря на отсутствие пустых столиков в столовой, люди молча поглощали пищу, так, если бы они были незнакомы друг с другом. Вероятно, от того, что все были заняты своими мыслями.
2 июня. Я забыл запереть черный камень в ящике стола. Такого раньше не было. Осматривая камень, я заметил изменения. Мне казалось, что его чернота как бы свисала с него. Я знаю, что это невозможно, но клянусь, это было так. Рассказать об этом наблюдении я не решился — вряд ли в это поверят. Скорей всего, меня сочтут психически нездоровым.
3 июня. Некоторые матросы говорят о том, что камень, поднятый, со дна океана, проклят. Когда я вступился в спор, то получил жесткие доводы, против которых не смог что-либо поставить. За разъяснениями я отправился к доктору — самому здравомыслящему, как мне показалось. Устинов действительно собирал сведения от членов команды: расспрашивал их и проводил анализ внезапных заболеваний, имеющих место среди членов команды. К моему разочарованию он отказался поделиться со мной своими исследованиями, заявив, что его данные засекречены. Возможно, паника и слухи среди членов команды распространились благодаря Устинову — утечка информации.
4 июня. На этот раз я не забыл запереть ящик, но к удивлению он был пуст, камень исчез. По началу, я вздохнул с облегчением, подумав, что его похитили и вернули туда, откуда он появился, то есть выбросили за борт. Но потом я подумал о том, что камень могли не выбросить. Эта мысль заставила меня провести расследование, которое ни к чему не привело. Подозревая, что его похитил Устинов — он единственный, кто был заинтересован в своих исследованиях. Во время ужина я не пошел, как все, в столовую, а остался, чтобы проникнуть в каюту Устинова. Обойдя каюты другим путем, я был вынужден скрыться за дверью, ведущей в трюм, чтобы меня не обнаружил инженер Трофимов, который вышел из трюма. Если бы он меня встретил, то мне бы пришлось объяснить мое присутствие в кормовой части судна. Трофимов прошел мимо, не заметив меня за дверью. Но когда я уже собрался к двери врача, то моему слуху донеслись странные звуки. Они были похожи на прерывистый тихий шепот. Звук шел из трюма. Мне пришлось изменить своим намерениям, и я спустился в трюм, где находился батискаф. Я трижды обошел вокруг батискафа, но ничего не услышал, лишь тихие звуки падения капель дождя по стенам. Он никогда не прекращался. Странно это. Многие смирились с его бессменным присутствием. Дождь бил в стены и палубу судна, словно хотел, что бы его впустили вовнутрь. Я уже собирался покинуть трюм, как вдруг заметил какое-то странное пятно, расположенное над батискафом на потолке. При слабом освещении я посчитал, что это какая-то тень. Пятно было отличительно от других теней, которыми был наполнен трюм, словно черными призраками. Оно было намного темнее других теней. При сближении к нему, мне пришлось подняться по лестнице, чтобы приблизиться к потолку над батискафом. Пятно было похоже скорее не на тень, а на черную бездонную дыру. Я не мог оторвать свой взгляд, глядя на незначительные изменения в пятне. Мне показалось, что в этой беспросветной тьме происходили какие-то изменения. Дрожащей рукой я коснулся пятна. Пронзительный холод прокатился по всему моему телу — от руки до ног, ввергнув мой дух в жуткое беспокойство и страх. Моя рука дрожала, не от холода, который, несомненно, исходил от пятна, и не от страха, вселившегося в мой мозг, а от невидимых воздействий этого пятна на мое сознание. Я почувствовал, что какая-то невидимая черная сила проникает, независимо от моей воли в мое сознание, читая его, словно книгу скрытыми анализаторами. От страха или от содрогания тела я потерял равновесие и упал. Не помня себя, я оказался в каюте. Заперся, и так сидел до самого утра. Кто-то стучал в дверь. Было три часа ночи. Но я не решился отпереть. Потому что знал наверняка — оно было живым. Это черное пятно было живым организмом. Оно было не из нашего мира, и его я принес на борт судна. Да поможет нам Бог.
5 июня. Днем вместе с несколькими матросами и Трофимовым я отправился к батискафу в трюм, чтобы проверить ночные мои видения и скрытые страхи, не покидающие меня всю ночь. Я хотел развеять эти мысли о существования на борту какого-то монстра из прошлого человечества или глубоководного существа, нашедшего на поверхности лучшие условия его обитания. Чтобы не раздуть и без того расширявшиеся слухи среди членов команды, я сообщил матросам и Трофимову о необходимости помочь мне сделать некоторые подготовительные работы в батискафе. На деле же, я хотел еще раз проверить это черное пятно. К моему удивлению — потолок над батискафом был обычного цвета, никакого пятна я не обнаружил.
6 июня. Члены команды находятся в своих каютах. Многие запираются изнутри. Поначалу я подумал, что люди боятся чего-то, но потом понял — они заняты своими мыслями. Каждый из них пребывает в мире грез. Потеря слов — далеко не единственное, что я заметил. Члены команды стали забывать выполнять свои функции на корабле. Матрос Билык, которого я встретил в коридоре, не мог ответить мне, куда он идет. Он молча стоял и смотрел сквозь меня. Когда я скрылся за углом, он все еще безмолвно стоял. Я видел, как двое старых друзей, знакомых не первый год, прошли мимо, не поздоровавшись так, словно они не видели друг друга.
7 июня. Я тайно проник в каюту Устинова. Мне суждено было изрядно потрудиться, прежде чем найти записи доктора. Услышав где-то шарканье в коридоре, мне пришлось ретироваться из каюты, опасаясь быть увиденным ее хозяином. Его записи я захватил с собой. Дрожащей рукой я вырезал часть страницы в записях доктора и вклеил отрывок в свой дневник, а тетрадь выбросил в иллюминатор. Вот эти записи, сделанные доктором Устиновым, которого также постигла болезнь забвения и потери памяти.
