Джон Сэндфорд - Безмолвный убийца
Стрелок навел оптический прицел на эмблему «Visa» и прикоснулся пальцем к кнопке лазерного прицела. На эмблеме тут же появилась красная точка. У Толстого была большая голова с маленькими ушами, которые в полумраке напоминали сушеные абрикосы.
— Он хуже назойливой мухи.
— Он…
Тощий смотрел в сторону улицы, и Толстый проследил за его взглядом. Ресторанная дверь начала открываться.
— Не тот, — выпалил Тощий.
— Вижу…
Мужчина в белой тенниске и туфлях того же цвета стоял в дверях и ковырял в зубах зубочисткой. Тощий знал, что зубочистки имеют форму меча. Накануне вечером они сходили на разведку в ресторан, чтобы определиться со временем и местом. Человек, которого им предстояло убрать, всегда приходил сюда по пятницам, когда подавали фирменное блюдо — нью-йоркский стейк с запеченным в сметане картофелем и бочковое пиво. Мужчина в тенниске зашагал по улице.
— Чертов педик, — выругался Толстый, нажал на кнопку лазерного прицела, и на эмблеме «Visa» снова появилась красная точка.
Беккер вздохнул и отвернулся от тела Кортеса.
Его сознание походило на переплетенные спирали колючей проволоки, туго натянутые, острые, опасные. Он прикоснулся к нагрудному карману рубашки и обнаружил, что там пусто. Охваченный легким беспокойством, Беккер вышел из комнаты и направился к старому комоду, в котором хранил одежду. На его поверхности было разбросано примерно полгорсти таблеток, и он расслабился. Этого достаточно. Он нетерпеливо схватил несколько штук и положил в рот все сразу, мгновение наслаждался горьковатым вкусом, а затем проглотил. Как хорошо, но как же мало… Он посмотрел на поверхность комода, где лежали таблетки. Хватит только на один день. Позже нужно будет об этом подумать.
Он вернулся в свою мастерскую, выключил мониторы, и зеленые экраны потемнели. Все равно смотреть не на что: просто горизонтальные линии и ничего больше. Беккер не обращал внимания на тело. Кортес был самым обычным мусором, который надо выбросить.
Но перед смертью… Новый шарик жевательной резинки вывалился из автомата, и Беккер замер около своего рабочего стола, чувствуя, как сознание ускользает от него.
Луис Кортес: темноволосый мужчина тридцати семи лет, рост — семьдесят один с половиной дюйм, вес — сто восемьдесят шесть фунтов. Все это было старательно отмечено в записной книжке Беккера. Кортес был выпускником электроинженерного факультета Университета имени Джона Пардью. До того как Беккер срезал его веки, когда подопытный еще пытался снискать его расположение, отталкивая от себя мысль о том, что умрет, он сказал Беккеру, что он Рыба по гороскопу. Беккер плохо представлял себе, что это означает, но его это не волновало.
Тело Кортеса лежало на столешнице из нержавеющей стали, которая стоила шестьсот пятьдесят долларов в магазине в Квинсе, торгующем оборудованием для ресторанов. Столешница, в свою очередь, была прикреплена к старому библиотечному столу из дерева. Беккеру пришлось отпилить ножки, чтобы достичь удобной для работы высоты. Над столом висели в ряд три люминесцентные лампы, заливая его холодным сиянием.
Поскольку его подопытные сначала были живыми, Беккер прикрепил к столу удерживающие кольца. Коричневый нейлоновый ремень был пропущен через кольцо сразу под правой подмышкой Кортеса, обхватывал по диагонали грудь между соском и плечом, проходил через другое кольцо под шеей, затем возвращался к левой подмышке. Он удерживал Кортеса на месте, как безупречно проведенный прием «нельсон». Дополнительные ремни пересекали тело на поясе и коленях и фиксировали запястья и лодыжки.
Одну из рук также удерживал пластырь: Беккер измерял кровяное давление при помощи катетера, введенного в лучевую артерию, поэтому запястье следовало полностью обездвижить. Челюсти Кортеса были широко раскрыты, зафиксированные в таком положении конусом из жесткой резины. Подопытный мог дышать носом, но не ртом. Его крики, когда он пытался кричать, слегка походили на мурлыканье.
По большей части он молчал, как будто онемел.
В голове стола Беккер установил оборудование, которое в магазине распродаж называлось «Домашний развлекательный центр». Оно приятно удивило его своими профессиональными качествами. Мониторы показывали температуру тела, кровяное давление, сердечные ритмы, деятельность мозга. Кроме того, у Беккера был прибор, измеряющий внутричерепное давление, но он его не использовал.
Комната тоже была прекрасно оборудована: Беккер целую неделю возился с ней, прежде чем остался доволен результатом. Он выскоблил все с помощью дезинфицирующих средств, выложил потолок звуконепроницаемой плиткой, а стены обшил ослепительно-белыми панелями фирмы «Формика». На пол он положил ярко-синий ковер. Затем принес необходимые приборы. Самым трудным оказалось достать мониторы. В конце концов ему удалось приобрести их у Уайтчерча, дилера, работающего в больнице Беллвью. За две тысячи наличными Уайтчерч добыл их в ремонтной мастерской, сначала позаботившись о том, чтобы оборудование было исправным.
Вздох.
Один из мониторов пытался ему что-то сообщить.
Что именно? Как трудно сосредоточиться…
Температура тела двадцать восемь градусов.
«Двадцать восемь? Слишком низкая». Беккер посмотрел на часы. Семь минут десятого…
Он снова улетел.
Беккер с беспокойством потер затылок. Иногда он выпадал из реальности на целый час. У него сложилось впечатление, что этого не случалось в критические моменты, но все же он должен был узнать этот звук, звук своего возвращения. Он всегда глубоко вздыхал, когда возвращался из очередного полета.
Он подошел к магнитофонам, посмотрел на счетчики. Их показания слегка не совпадали. На одном значилось «504», на другом — «509». Беккер перемотал их до двухсот и стал слушать первый.
«Прямая стимуляция вызвала лишь слабую реакцию, сужение зрачка не больше чем на миллиметр…»
Его собственный голос, хриплый и возбужденный. Он выключил первый магнитофон, нажал на кнопку воспроизведения второго.
«…не больше чем на миллиметр, за которым сразу последовало испускание…»
Он выключил магнитофон. Оба прекрасно работали. Одинаковые «Сони», с батарейками на случай, если отключится электричество, лучше тех, какими он пользовался в университете в Миннесоте.
Беккер вздохнул, обратил на это внимание и бросил взгляд на часы, опасаясь, что снова выпал из реальности. Нет. Девять минут десятого. Нужно навести порядок, избавиться от тела Кортеса, обработать цветные слайды, сделанные «Полароидом». Кроме того, у него появились кое-какие идеи насчет получения материала для исследований, и их следовало записать. Так много всего нужно сделать! Но он не мог, по крайней мере прямо сейчас. «Пи-си-пи»[1] еще не начал действовать, и Беккер чувствовал себя… спокойным. Эксперимент удался.
Глубокий вздох.
Беккер взглянул на часы и ощутил легкий укол страха. Девять двадцать пять. Он снова улетел, замерев на одном месте; колени затекли от неудобного положения. Это стало происходить слишком часто. Ему требовалось больше лекарств. Кокаин, который продают на улицах, хорош, но он недостаточно чистый.
Затем послышалось: дзинь!
Беккер повернул голову. Нарушивший его размышления звук доносился из угла его квартиры в подвале. Почти звонок, но не совсем. Вместо продолжительного сигнала он издавал короткое треньканье всякий раз, когда старуха нажимала на кнопку.
Дзинь!
Беккер нахмурился, подошел к интеркому, откашлялся и включил переговорное устройство.
— Миссис Лейси?
— У меня руки болят.
Пронзительный, резкий старушечий голос. Восемьдесят три года, проблемы со слухом, слепая на один глаз. Артрит, который донимает ее все сильнее.
— У меня так болят руки, — пожаловалась она.
— Я принесу таблетку… через несколько минут, — сказал Беккер. — Но у меня осталось только три штуки. Завтра мне снова придется выйти из дома.
— Сколько? — спросила она.
— Триста долларов.
— О господи…
Его слова захватили ее врасплох.
— Их стало очень трудно доставать, миссис Лейси, — объяснил Беккер.
Так было уже много десятилетий, и она это знала. В ее жизни морфий никогда не продавался легально на улицах города. Как, впрочем, и марихуана.
Через несколько дней после того, как он тут поселился и начал работать помощником по гостиной — так называла его старуха, потому что ей не требовалась помощь в ванной комнате, — он показал ей статью в «Уолл-стрит джорнал» о разорившихся банках. Она прочитала ее, едва сдерживая слезы. У нее имелась карточка социального обеспечения и сбережения — около трехсот семидесяти тысяч долларов, а еще ей принадлежал дом. Если банк прогорит…
Эдит Лейси видела старых бездомных женщин, которые проходили мимо, толкая перед собой магазинные тележки со своим драгоценным тряпьем. Она говорила, что знает их, но Беккер ей не верил. Она смотрела на улицу и сочиняла про них истории:
