Евгений Сухов - Воровской дозор
– Не сумел.
Выглядел Феоктистов подавленно. Под глазами проступили отеки, на щеке выделялась огромная багровая ссадина. Голос усталый, порой едва шелестящий, казалось, что слова давались ему с трудом, а в интонациях сквозило раздражение.
– А что было потом?
– То же самое, – отмахнулся Феоктистов. – Понял, что меня грабят, попытался развязаться, так мне еще добавили. Едва в себя пришел, голова до сих пор трещит. – Посмотрев на стену с пустыми местами из-под картин, продолжил тоскливо: – Вот здесь висела гордость моей коллекции – фламандцы, а теперь только потертые обои.
– Значит, они знали, что брать?
– Знали… Шли по наводке. Взяли только самые дорогие картины и предметы. Миниатюры, скульптуры… Иконы забрали… Хотя мелочь тоже пропала… Думаю, что они захватили ее из жадности. Просто попадалась под руки. Некоторые из прихваченных стоили недорого.
– Вы кого-нибудь подозреваете?
– Сложный вопрос, – не сразу отозвался Феоктистов. – Даже и не знаю, кого следует подозревать. Не хочу сказать, что я мил всем и что у меня нет завистников или каких-то недоброжелателей… Так не бывает, когда занимаешься какими-то серьезными вещами. Обязательно найдутся люди, которые тебе позавидуют. Немало коллег бывало у меня в квартире… Конечно, мой дом – не проходной двор, но, когда собираешь коллекцию, часто приходится вести дело с людьми, которые тебе не очень симпатичны. Они ходили по комнатам, осматривали картины, я с ними вел какие-то переговоры, составлял договоры, заключал сделки…
– Кого вы имеете в виду?
– Например, экспертов, посредников. За долгие годы таких людей в моей квартире побывало предостаточно. К тому же моя коллекция широко известна, ко мне приезжают специалисты из Англии, Франции, недавно были из Голландии. Мои картины и предметы старины фотографируют, вносят их в каталоги. Я активно участвую во всевозможных выставках по стране, выступаю с лекциями за рубежом. Так что мое местожительство известно очень многим людям.
– Значит, вы конкретно никого не подозреваете?
– Увы, ничего не могу сказать по этому вопросу. У меня есть узкий круг людей, с которыми я очень плотно общаюсь, но эти люди вряд ли причастны к ограблению.
– А как вы думаете, сколько времени преступники пробыли в вашей квартире?
– Думаю, что где-то часа два, может, около того… Я очнулся через полтора часа, а их уже не было.
– Вы где-то работаете?
– Я возглавляю фонд «Возрождение», – ответил Феоктистов после некоторой паузы.
– А чем занимается ваш фонд?
– Проблемами российского искусства. Мы организовываем различные мероприятия, устраиваем выставки, проводим встречи с художниками, писателями… Активно участвуем в различных семинарах с деятелями искусства. Если говорить откровенно, то дел хватает.
– Весьма интересная работа. А за счет каких средств существует ваш фонд?
– Вы глубоко копаете, – с некоторым недовольством посмотрел Феоктистов на майора, – еще немного, и я окажусь в числе подозреваемых. Ну, скажите, какой мне резон организовывать кражу собственных картин?
– Вы преувеличиваете, я так не думаю, – слегка улыбнулся Хабаков, – но мы должны работать по всем направлениям. По своему опыту могу сказать, что преступником может оказаться самый неожиданный человек. Часто он находится рядом, а увидеть его бывает невозможно.
– Ну что ж, если это нужно для дела… В основном фонд составляют частные пожертвования состоятельных граждан. Многие пересылают деньги из-за рубежа на поддержание моей коллекции, на реставрацию полотен, ремонт рам (а некоторые из них очень старинные), на приобретение новых картин. Как говорится, поводов для финансирования хватает… Перечисляют деньги и различные некоммерческие организации, есть даже два международных фонда и два банка, один находится в Англии, а другой в Испании. Оба банка занимаются поддержкой частных коллекций.
Из распахнутого шкафа торчали какие-то бумаги, исписанные черными чернилами. Внимательно всмотревшись, Арсений увидел, что написаны они на немецком языке и готическим старинным шрифтом. Бумага выглядела какой-то особенной, такую в обычном магазине не приобретешь. Семнадцатый век, не позже. Поверх небрежно сложенных рукописей стоял небольшой фаянсовый чайник, расписанный красными фиалками. Не удержавшись, Хабаков взял его в руки.
– Осторожнее, – произнес Потап Викторович, – это фаянс Гребенщикова. Посуде без малого триста лет.
– Понимаю, – ответил майор, ставя чайник на прежнее место. – А что у вас еще пропало?
– Честно говоря, я даже не оценил в полной мере масштаб ущерба. Но могу сказать совершенно точно, что пропали две старинные иконы, одной пятьсот лет, а другая еще старше… Украдены работы русских мастеров – Шагала, Кандинского. У меня была очень хорошая коллекция старинного оружия: ружья, пистолеты… Их просто так не извлечешь, они лежали в сундуках, под замком. Крышки на сундуках проломили, а оружие унесли. Некоторые из ружей были просто уникальны. – Глаза Феоктистова яростно вспыхнули. – Например, в моей коллекции было ружье, которое принадлежало императору Павлу Первому. Приклад этого ружья был сделан из двадцати двух ценнейших пород дерева! Металлические части инкрустированы золотом. Вы представляете его ценность?! И не только в денежном эквиваленте…
– Мне даже трудно представить.
– Пропали еще и антикварные ювелирные изделия…
– Что именно?
– Трудно сказать с ходу, но я вам составлю полный перечень всего пропавшего.
– Это сильно облегчило бы нашу работу, – согласился Хабаков.
– Могу назвать наиболее значимые вещи. Это бриллиантовое колье работы Антония Ратека, парные серебряные браслеты Карла Фаберже, изумрудный кулон Андриенно Филиппа, сапфировая диадема Михаила Перхина. – Феоктистов махнул рукой и в сердцах добавил: – Любая пропавшая вещь по-своему уникальна!
– Когда вы сумеете составить полный список?
– Списки у меня есть, просто нужно будет кое-что уточнить. Добавить обновленные фотографии. Знаете, я сейчас скверно себя чувствую, и не только морально, но и физически… У меня очень болит голова.
– Советую вам обратиться к врачу.
– Я так и сделаю… А когда восстановлюсь, через день-другой, тогда и представлю вам полный перечень.
В дверь позвонили.
– Вы кого-нибудь ждете? – поинтересовался майор.
– Кто сейчас может появиться в моем доме? – отмахнулся Феоктистов. – Разве только те, кто хочет посмотреть на разграбление и позлорадствовать над моим горем? Ведь я даже жене еще не сообщил о случившемся!
– Позвольте, я сам открою.
– Ради бога!
Хабаков подошел к двери и, сбросив цепочку, глянул в щель. На пороге стоял эксперт-криминалист майор Липеровский, из-за плеча которого выглядывал его помощник, техник-криминалист Лосев Геннадий. Эту несуразную и неразлучную пару, как на службе, так и в быту, майор Хабаков знал по прошлым делам. Обычно их привлекали именно к делам, требующим особой дотошности, усидчивости, и, надо признать, что они всецело оправдывали ожидания начальства. Если руководство направило их на это ограбление, значит, ставило его в приоритетные и придавало ему особый статус.
– Так ты пропустишь, – усмехнулся Липеровский, – или так и будешь держать за дверью?
– Проходи, – широко распахнул дверь Арсений. Время играло против него, он был один из первых, кому было сообщено об ограблении. Пройдет каких-нибудь полчаса, и в четырехкомнатной квартире будет не протолкнуться от нахлынувшего начальства. Дело обещало быть резонансным.
Оба эксперта выглядели, как отражения в кривом зеркале. Липеровский был долговязым, сухим, как прошлогодний лист, немного сутулым. Его же напарник, напротив, – низкорослый, с большим животом, напоминал бочонок пива. Руки полные, ноги короткие, шагал с отдышкой и не спеша, словно только что выбрался из-за стола и опасался расплескать содержимое. Полные красные щеки смотрелись наливными яблоками, а кожа на подбородке, собравшись в три добродушные складки, неряшливо спадала на воротник. Внешне он напоминал добродушного шарпея и располагал к себе всякого собеседника с первой же минуты.
– И что тут? – на правах старшего спросил Липеровский, по-деловому осматривая стены квартиры.
– Ограбление… Вытащили дорогие картины, ценные вещи… Попробуй чего-нибудь отыскать, – отозвался Хабаков. – Я тут осмотрел немного, действовали чисто, явно профессионалы.
– На то мы и эксперты, чтобы отыскать следы, – негромко объявил майор, положив сумку на стол. Внутри нее что-то подозрительно звякнуло. Не зная о том, что в сумке пузырьки с жидкостью и прочей атрибутикой непростого экспертного ремесла, можно было предположить, что в ней находится бутылка недопитого вина со стаканом. Заметив улыбку, тронувшую тонкие губы Арсения, эксперт-криминалист расценил ее по-своему: – Все свое ношу с собой.
