Джозеф Уэмбо - Голливудский участок
— Ты взяла машину у Сэма, как я сказал? — спросил он, когда она положила перед ним сандвич с сыром.
— Да, Фарли, она перед домом.
— Заправлена?
— У меня нет денег, Фарли.
Он покачал головой, заставил себя откусить сандвич, разжевать и проглотить, умирая при этом от желания съесть шоколадный батончик.
— Ты сделала пару дополнительных ловушек на всякий случай?
— Пару чего?
— Других запасных ловушек. С клеем.
— Да.
Она вышла на крылечко, ведущее на задний двор, и сняла ловушки со стиральной машины. Принесла и положила на край раковины. Это были двенадцатидюймовые полосы сантехнической клейкой ленты с отверстиями и вставленными в них бечевками.
— Олив, не клади их липкой стороной на мокрую раковину, — сказал он, представляя, что сейчас подавится остатками сандвича, потому что не мог заставить себя его доесть. — Разве не понятно?
— Хорошо, Фарли, — сказала она, продевая бечевки в ручки кухонных шкафов и вешая ловушки.
Господи, придется от нее отделаться. Она тупее любой белой женщины, с которыми он встречался, за исключением умственно отсталой тетушки Агнес. Слишком долгое употребление наркотиков превратило ее мозги в картофельное пюре.
— Доедай сандвич, и пошли работать, — сказал Фарли.
Тедди Тромбону тоже нужно было идти на работу. Когда зашло солнце, он вылез из своего спального мешка, думая, что если сегодня на бульваре ему удастся выклянчить достаточно денег, он обязательно купит новые носки. На левой ноге уже появился волдырь.
В ту ночь дул ветер Санта-Анна, делая людей беспокойными и раздражительными. Он находился еще далеко от той части бульвара, которая привлекает туристов и куда стекаются местные, как вдруг заметил стоящих у почтового ящика на углу Гоуэр-стрит мужчину и женщину. На соседней улице, к югу от бульвара, располагались и офисные здания, и многоквартирные дома, и частные владения.
Было темно и пасмурно, звезд не было видно, но сквозь пелену смога проглядывала низкая луна, поэтому Тедди смог их рассмотреть: мужчина склонился над ящиком, что-то с ним делая, а женщина вроде как стояла на стреме. Тедди подобрался поближе, прячась в тени двухэтажного офисного здания, чтобы лучше их разглядеть. Возможно, он частично потерял слух и не мог уже так ловко работать с тромбоном — а уж сексуальное влечение утратил наверняка, — но у него всегда было отличное зрение. Он понял, чем они занимались. Наркоманы, подумал он. Крадут почту.
Тедди был прав. Фарли опустил мышеловки в почтовый ящик и, дергая за бечевку, пытался выудить несколько писем, приставших к липкой подушечке. Ему показалось, что на клей попал толстый конверт. Он медленно, очень медленно вытаскивал его, но конверт был тяжелый и прилип только краем, поэтому сорвался и упал обратно.
— Черт возьми, Олив!
— Что я сделала не так, Фарли? — спросила она, подбежав на несколько шагов и оставив наблюдательный пост на углу.
Фарли не мог ничего придумать, но он всегда орал на нее, когда чувствовал, что жизнь опять его обманула — а это случалось почти всегда, — поэтому сказал:
— Ты не смотришь за улицей. Стоишь здесь и болтаешь хрен знает о чем.
— Я подошла, потому что ты сказал: «Черт возьми, Олив!» — объяснила она. — Именно поэтому я…
— Возвращайся на гребаный угол, — приказал он, опуская мышеловку в синий почтовый ящик.
Как Фарли ни старался, ему не удавалось подцепить толстый конверт клейкой стороной, но в конце концов он вытащил несколько писем и даже довольно тяжелый большой конверт, почти такой же толстый, как первый. Он опять попробовал достать ускользающую добычу, но не смог.
Фарли помял конверт в пальцах и сказал:
— Похоже на киносценарий. На кой черт нам нужен киносценарий?
— Что, Фарли? — спросила Олив, снова подбегая к нему.
— Возьми вот это, Олив, — сказал он, передавая ей конверт. — Ты у нас будущая кинозвезда. — С этими словами он сунул добытую почту за пояс джинсов Олив и прикрыл ее свободно болтающейся футболкой — на случай, если их остановят копы.
Фарли знал, что его заберут вместе с ней, но считал, что у него будет больше шансов, если при нем ничего не найдут. Он был уверен, что Олив его не сдаст и безропотно понесет наказание. Особенно если он пообещает, что когда она выйдет из тюрьмы, ее будет ждать койка в доме. Куда еще ей деваться?
Обогнув угол по дороге к машине, они прошли мимо одного из многочисленных голливудских бомжей. Он до смерти испугал Фарли, когда вышел из тени и попросил:
— Подайте немножко мелочи, мистер.
Фарли сунул руку в карман и, вытащив пустую ладонь, рявкнул:
— С первым апреля, придурок! А теперь убирайся с дороги!
Тедди наблюдал, как они подошли к старому синему «пинто», не отводил от них взгляда и когда парень включил огни и завел мотор. Он долго смотрел на номер, потом повторил его вслух. Тедди был уверен, что будет помнить номер машины достаточно долго, а потом попросит у кого-нибудь ручку и запишет. В следующий раз, когда копы арестуют его за появление на публике в пьяном виде, или попрошайничество, или за то, что он разобьет какую-нибудь витрину, возможно, этот номер пригодится ему в качестве пропуска на выход из тюрьмы.
Глава 3
Встречались и более удачливые копы, чем экипаж машины «6-Х-76». Фаусто Гамбоа, один из самых старых полицейских в Голливудском участке, давно отказался от должности патрульного первого класса — ему надоело обучать проходящих стажировку новичков. Он с удовольствием работал патрульным второго класса с другим голливудским ветераном, Роном Лекруа, который сейчас отлеживался дома после операции по удалению геморроидальных узлов. Рон слишком долго откладывал эту операцию и теперь скорее всего уйдет на пенсию.
Фаусто, ветерана Вьетнамской войны, всегда принимали за выходца с Гаити или Самоа. Он не отличался высоким ростом, но он был мощным и крупным. Нос ему сломали еще в уличной драке, когда он был подростком, а мощные запястья, руки и плечи могли бы принадлежать другому, очень высокому человеку. Его ноги были такими массивными, что из одной вполне можно было бы соорудить две, если разделить ее пополам. Волнистые волосы имели серо-стальной оттенок, а смуглое лицо испещряли морщины, словно он много лет собирал хлопок и виноград в Центральной долине, как его отец, приехавший из Мексики в Калифорнию вместе с другими нелегальными иммигрантами. Фаусто ни разу в жизни не видел хлопкового куста, но лицо у него было такое же загорелое и обветренное, как у отца.
Последнее время он находился в особенно дурном расположении духа, поскольку устал объяснять всем и каждому в Голливудском участке, как проиграл судебный процесс Дарту Вейдеру. История этого поражения быстро распространилась по беспроволочному телеграфу бетонных джунглей.
Не каждый день приходится выписывать штраф Дарту Вейдеру, даже в Голливуде, и никто не отрицал, что это могло случиться только там. В тот небогатый событиями день Фаусто Гамбоа со своим напарником Роном Лекруа патрулировал улицы, когда по бортовому компьютеру получил вызов: Дарт Вейдер занимается эксгибиционизмом на углу Голливудского бульвара и Хайленд-стрит. Они приехали на указанное место и увидели человека в черном костюме Дарта, который ехал по бульвару на старом трехскоростном велосипеде. Но обычно около кинотеатра Граумана ошивались несколько таких персонажей разных рас и национальностей. На сей раз им пришлось иметь дело с чернокожим Дартом Вейдером худощавого телосложения.
Полицейские не были уверены, тот ли Дарт им попался, пока не обнаружили очевидную причину вызова. В тот вечер Дарт не надел трусы под черные спортивные шорты, и его мужское достоинство свободно болталось у седла. Какой-то автомобилист увидел обнаженный инструмент велогонщика и позвонил в полицию.
Сидевший за рулем Фаусто пристроился вплотную за Дартом Вейдером и посигналил, но тот и не подумал остановиться. Фаусто снова посигналил и опять с тем же успехом. Тогда он включил сирену, но и на этот раз результата не было.
— К черту его, — сказал Рон Лекруа. — Поезжай рядом.
Когда Фаусто поравнялся с велосипедистом, его напарник высунулся из окна и жестом приказал Дарту встать у обочины. Остановившись, тот слез с велосипеда и снял маску и шлем. Тогда они поняли, почему все попытки остановить велосипедиста оказались безуспешными. На нем были наушники — он слушал музыку.
Напарники выписывали штраф по очереди, и теперь была очередь Гамбоа, поэтому он вышел из машины и вынул книжку с квитанциями.
Дарт Вейдер, он же Генри Луис Моссмен, спросил:
— Погодите-ка, за что вы меня штрафуете?
— Вы нарушили правила движения, управляя велосипедом в наушниках, — ответил Фаусто. — В будущем советую носить под короткими шортами плавки или трико.
