Фридрих Незнанский - Операция «Сострадание»
— Чего там рассусоливать, — тривиально высказался Слава Грязнов, — ясно же, как апельсин, что мотив этот — месть! Великанов, по старой дружбе, показал кому-то из российских спецслужб новую фотографию своего пациента, отца Артема, чего делать не должен был ни в коем случае. В результате спецслужбы своими методами ликвидировали сбежавшего из страны олигарха. Я покойного не оправдываю: он, конечно, нарушил врачебную тайну с тяжелыми, трагическими даже последствиями. Вот за это и поплатился!
— Ну подумайте как следует, кто такой Артем Жолдак? — немедленно пустился опровергать Грязнова Турецкий. — Кавказец он, что ли, или корсиканец? Неужели он настолько чтит родоплеменные связи, чтобы мстить за отца? Нет, я не сомневаюсь, что гибель отца могла произвести на него тяжелое впечатление, но чтобы класть за него собственную голову на плаху… Извините, представить себе в этой роли Артема я не могу. Кроме того, учтите особые отношения между ним и хирургом! В этих отношениях заключается корень проблемы. Я бы сказал, что молодой Жолдак убил Великанова из ревности: он приревновал своего кумира к новому фавориту.
Многоопытный начальник Меркулов всех слушал и никого не перебивал. Только глаза его, окруженные сетью знакомых морщинок, становились чуть более печальными… или, может быть, тревожными? И его давние друзья и подопечные не могли понять, справились они с задачей или нет.
— Оба вы не правы, — сказал наконец Меркулов. — Я успел связаться с отечественными спецслужбами, и мне ответственно заявили, что Великанов никогда не нарушал врачебную тайну и не показывал фотографию нового лица Жолдака никому из тружеников российских спецслужб. Открыл тайну этой пластической операции доктор Пол Леви. Это он показал западным спецслужбам преображенное лицо Жолдака, раскрыл тайну его нового имени. Вот неустановленные следствием загадочные люди и ликвидировали господина Жолдака-Шульца за то, что он продавал оружие… мягко выражаясь, не в те страны, в которые положено это оружие продавать.
— Но Артем Жолдак этого не знал, — попытался было спорить недогадливый Слава, но Константин Дмитриевич, словно не обращая на него внимания, продолжал говорить:
— А Артем Жолдак убил талантливого пластического хирурга Анатолия Великанова фактически по ошибке. По своей ошибке, правда, продиктованной замутненным сознанием. Пожалуй, прав Александр Борисович, подозреваемому просто необходимо провести стационарную судебно-медицинскую экспертизу в стенах Центра имени Сербского на предмет определения вменяемости или невменяемости в момент совершения преступления — убийства лучшего пластического хирурга России Анатолия Валентиновича Великанова…
Александр Борисович Турецкий принял этот комплимент в свой адрес без особенного торжества.
— Вот послушайте, что пишет академик Татьяна Дмитриева, главный психиатр России, в «Известиях» за пятое октября сего года. — Меркулов извлек из ящика стола заранее приготовленную, по-видимому, газету, неторопливо развернул, нацепил на нос очки. — Дмитриева считает, что — цитирую! — «половина страны психически расстроена. Триста тысяч человек — это тяжелобольные, находящиеся в стационарах. Самое распространенное психическое заболевание в России — шизофрения: с этим диагнозом живет полмиллиона человек. Психические расстройства входят в пятерку болезней-лидеров и сравнимы с сердечно-сосудистыми болезнями по потере трудоспособности». Удивительно ли, что молодой художник страдает самым распространенным в России заболеванием, то есть шизофренией? Пусть его психикой и займется эта милая дама, академик Татьяна Дмитриева, директор Центра социальной и судебной психиатрии имени Сербского.
Так закончил свою речь мудрый человек, Константин Дмитриевич Меркулов. А к его мнению, как известно, всегда прислушиваются младшие товарищи: и Александр Борисович Турецкий, и Вячеслав Иванович Грязнов.
Покинув меркуловский кабинет, некоторое время друзья двигались в молчании. И только там, где их никто не мог услышать, Слава потихоньку спросил:
— Костя это нарочно, да? Жолдака выгораживает?
— Да не выгораживает, Слав, не выгораживает! Спасает там, где еще можно спасти.
— А по-моему, Артем не заслуживает, чтобы его так уж спасали, — припечатал Слава, забыв, как хвалил картины с ангелами. — Жил за спиной у богатого папы, фактически, жизни не знал. А стоило ему столкнуться с первыми трудностями, стал убийцей…
— Ты, Слава, наверное, прав, но мы все-таки не садисты. В случае полной психической вменяемости Артему Жолдаку светит только зона, а представляешь, что с таким, как он, на зоне сделают? Там его ля-ля насчет душевной общности не проканает: мигом душевную общность в телесную переведут. Да еще не просто общность, а, извините, всеобщность. Что художником он после такого не останется, это точно; не знаю, останется ли человеком… Психушка, даже судебная, это, по-моему, лучший вариант. Да о чем мы тут с тобой спорим? Наше дело — направить на экспертизу, а дальше пусть психиатры сами думают.
Слава задумчиво посопел носом.
— Все загадки в этом деле вроде бы разрешились. Кроме одной…
— Поездка в Видное? — продемонстрировал проницательность Турецкий. И угодил в точку.
— Вот именно! Очень мне хотелось спросить Костю, кому принадлежал этот грязный «БМВ», который нас так по-наглому вел, и как ему удалось беспрепятственно миновать все дорожные патрули. Может, Костя и знает! Но как-то не спросилось…
— Не спросилось — и правильно, — утешил друга Турецкий. — Меньше знать — крепче спать. По моему авторитетному мнению, если тут задействованы фээсбэшные игры, Костя все равно не проговорился бы. Так что советую тебе больше об этом не думать. Неужели ты и на самом деле хочешь, чтобы все загадки оказались разгаданными? Так бывает только в детективных романах. А вокруг нас — извини, не детектив, а настоящая жизнь!
Примечания
1
См. роман Ф. Незнанского «Семейное дело».
