Мартин Соларес - Черные минуты
Вскоре вернулась секретарь:
— Идемте со мной.
Они ждали его за большим круглым столом — прокурор, губернатор, шеф полиции штата.
«Черт бы вас всех побрал, — думал Табоада, — паршивый сукин сын Сигьенза».
— Здравствуйте, шеф.
Он пожал три холодных руки. Рука губернатора была совершенно вялая, точно он не хотел касаться Табоады. Затем они молча посмотрели на него, как смотрят на лжецов или сумасшедших, которые в состоянии выкинуть любую безумную шутку. Ему стало ясно, что они сговорились против него.
Сигьенза улыбнулся и спросил:
— Как продвигается расследование убийства журналиста Бернардо Бланко?
— Хорошо, — выдохнул Табоада, — неплохо. Мы сейчас разрабатываем новую версию, и вскоре я надуюсь получить результаты.
— Я не понимаю, как вы могли это допустить? Это порочит мою администрацию. Вы видели репортаж по Семидесятому каналу?
— Да, сеньор.
— Это очень плохо. Так вы сейчас расследуете новую версию?
— Верно.
— Ищете преступника в своих рядах?
Это был удар ниже пояса. Откуда он узнал?
— На самом деле мы рассматриваем все возможности, сеньор. Нельзя ничего исключить.
— Насколько нам известно, — сказал прокурор, — вы находитесь на вашем посту с 1977 года, так?
— Верно, — кивнул Табоада и подумал: «Они даже стакан воды мне не предложат, гады. Они хотят меня добить».
— По прямой рекомендации СБП?
— Да, сеньор.
— Вы можете объяснить свое назначение?
— Думаю, они оценили мой опыт.
— И несомненно, ваши профессиональные качества. Тогда как раз вы задержали преступника по прозвищу Шакал, верно? Известного также под именем Рене Луис де Диос Лопес.
Табоада кивнул.
— Он до сих пор содержится в тюрьме Паракуана. — С этими словами прокурор подвинул ему старый номер «Меркурио». Едва взглянув на первую полосу, он узнал Карлу Севаллос, одну из девочек. — Короче, преступник давно в тюрьме, и у вас нет причин полагать, что вы допустили ошибку?
— Нет, сеньор. Мы представили обвинению все доказательства, на основании которых был вынесен приговор.
— Вы сохранили эти доказательства?
— Да, сеньор.
— А по моей информации, вы их уничтожили. Вы можете объяснить почему?
Откуда он узнал? Только самые близкие люди знали об этом и имели доступ к его личным документам.
— Понимаете ли, мне пришлось сделать это, заботясь о моем психическом здоровье, — стал выкручиваться Табоада. — Я боялся, что сойду с ума, если сохраню их. — Он натянуто улыбнулся, однако никто не ответил на его улыбку.
— Но так или иначе, преступник в тюрьме, верно?
— Несомненно.
— Ладно. А это вы видели?
Прокурор разложил на столе дюжину черно-белых фотографий. Не сразу он понял, что это фрагменты расчлененных тел.
— Смотрите, смотрите. Чем вы это объясните? Это тело было найдено сегодня утром. Расчлененка, та же аббревиатура на школьной форме. По всем признакам, почерк Шакала.
Табоада, ничего не понимая, поднял глаза на прокурора и столкнулся с жестким немигающим взглядом.
— Если Рене Луис де Диос Лопес в тюрьме, то кто мог это сделать? У вас есть объяснение?
Ах вот в чем дело! Интуиция, благодаря которой он так долго занимал свой пост, подсказывала, что единственным человеком, который способен дать объяснение, является один из друзей Бернардо Бланко. А именно — падре Фриц Шанц.
— Шеф? Вам плохо?
Да, ему было плохо. Но Фрицу было еще хуже.
Глава 8
Свидетельские показания Фрица Шанца, члена ордена иезуитов
Я не сразу узнал его, но это был Макетон собственной персоной.
— Вы знали! Почему вы не сказали мне?
Время было без малого одиннадцать. Мы сидели у меня в кабинете. В этот час в школе уже никого не бывает, и только редкие машины за окном тревожат тишину.
Я был весьма удивлен тем, что Кабрере удалось сложить два и два в ситуации с Бернардо Бланко.
— Прежде всего, таков был приказ епископа, которому я обязан подчиняться. Во-вторых, профессиональная этика. И в-третьих, ты сам виноват, поскольку не задал мне верного вопроса. Ибо как учат нас Отцы Церкви, мы не должны говорить правду, если это сопряжено с опасностью для жизни. А поскольку ты пришел от Табоады…
Кабрера расположился в моем кресле. На нем был черный помятый костюм, в руках сумка с хлебом. После травмы он носил шейный корсет, делавший его похожим на робота или ходячий холодильник. Дабы повернуть голову, ему приходилось поворачивать все туловище, и я, воспользовавшись его неповоротливостью, успел закрыть все ящики.
— Кто же это сделал? — спросил я.
— Сынок Кочилоко.
— Опасный тип. Как тебя угораздило с ним повздорить?
В ответ Макетон только зарычал сквозь зубы. Кресло под ним заскрипело.
— Что ж ты теперь будешь делать? Все имеют на тебя зуб — начиная с прокурора и заканчивая людьми Кочилоко. Ты знаешь, что они с тобой сделают, если встретят на улице?
— Я принял меры предосторожности. — Он вынул из сумки с хлебом обрез и показал мне.
— Ты бы лучше их не провоцировал. Почему бы тебе не уехать на некоторое время из города?
— А кто будет заниматься расследованием? Траволта?
— Вчера Траволта — как ты его называешь — подал в отставку.
Если бы не корсет, челюсть у Макетона так и отпала бы. Пару минут он молчал, переваривая эту новость, затем сказал:
— Падре, у меня мало времени. Давайте к делу. Это вы информировали газетчика?
Настала моя очередь испытать удивление. Откуда он узнал?
— Вы больше других общаетесь как с копами, так и с заключенными, — пояснил мой бывший ученик. — Кроме того, вы давно здесь живете. Вот я и подумал, что вы. Больше некому.
«Вот это да! — сказал я себе. — Макетон Кабрера раскрыл это дело. Кто бы мог подумать?»
— Убийца — это некий Клементе Моралес?
— Да. Его брат возглавлял профсоюз учителей в Паракуане. Он покрывал братца, чтобы тот не испортил ему карьеру.
— А где он теперь? Его спрятали в Соединенных Штатах?
— В этом не было необходимости. При той власти, которую имел его брат, ему все сходило с рук. Он мог бы, например, жить в одном квартале от родителей своей жертвы и ни о чем не беспокоиться. — Я снял очки и потер глаза. Такой усталости я не чувствовал уже давно. — Последний раз я столкнулся с ним в психиатрической клинике, куда его привезли на консультацию. Брат просил помочь. На первом же сеансе я понял, что передо мной убийца. Он был совершенно ненормальный. Тяжелый случай шизофрении. Когда я попросил его нарисовать себя, он нарисовал расчлененное тело. Женщину он представлял в виде вагины.
Я сказал: нарисуйте девочку, и он нарисовал четыре тела. Первый раз он убил, когда ему отказала одна бедная женщина. В отместку он похитил ее дочь, и в нем что-то повернулось. Он стал убивать девочек, расчленять их и разбрасывать их тела по округе. Больше его не привозили — думаю, брат засомневался в моей надежности. На всякий случай он решил меня припугнуть. Я стал получать письма с предупреждениями и угрозами. Его люди избили падре Маноло, по ошибке приняв его за меня. Сейчас, если этот маньяк жив, ему должно быть около восьмидесяти. — Я снова потер глаза и спросил: — Что еще тебя интересует?
Макетон показал мне оборванную по краю страницу, где было написано: «Винсенте Ранхель» и «Хилитла, 18-я миля». Мне не понравилось направление его мыслей.
— Вместо того чтобы беспокоить законопослушных граждан, ты бы лучше занимался делом Бернардо Бланко.
Он, похоже, обиделся. Думаю, он хотел встать и встряхнуть меня как следует, но не смог и лишь злобно зыркнул на меня из моего кресла.
— Будто вы не знаете, что эти убийства связаны. Бернардо Бланко, девочки, Шакал.
— Слушай, а в каком году ты окончил школу?
— В семидесятом.
Я быстро нашел копию его табеля. Кабрера Рубалес Рамон. Оказывается, на выпускном экзамене я поставил ему А. Макетону? Вот это да! Кто бы мог подумать! Почему же общение с ним не отложилось у меня в памяти? Нет, я что-то припоминаю. Вроде бы он был тихий ученик, незаметный. Кажется, у него даже было прозвище — Человек-невидимка.
Я неловко открыл шахматную доску, и фигуры посыпались на стол. Вместе с пешками и слонами выпала связка ключей. Макетон с интересом наблюдал за мной.
— Возьми, — сказал я ему. — Это ключи Бернардо. Он отдал их мне несколько месяцев назад, когда заметил за собой слежку. Сомневаюсь, что Весельчак оставил следы, но если тебе повезет, ты найдешь, что ищешь.
Вместо благодарности он строго ткнул в меня пальцем и сказал:
— Людей, между прочим, убивают. Если выяснится, что вы замешаны, я за вами вернусь.
Тут я краем глаза заметил, что за окном на улице стоят двое и смотрят на меня.
