Аркадий Адамов - Идет розыск
Все эти тревожные факты были уже установлены к тому времени, когда Денисов получил приказ задержать Глинского.
С этого момента поиск принял организованный и широкий характер. Специалисты обследовали путь машин от дачи, через поселок и грейдер, к шоссе. К сожалению, все три машины оказались одной марки и модели, следы их колес перепутались, индивидуализировать их не было возможности, тем более что продолжавшийся все утро дождь сильно размыл следы, а местами они просто пропали. Вторая группа сотрудников осмотрела поселок. Это тоже была непростая работа, ибо дач в поселке было много. Однако к концу дня после тщательной проверки установили, что ни в одной из дач посторонние люди не появлялись. Наконец, третья группа работала в Москве по уже известным связям Глинского и Коменкова, поскольку нельзя все же было бесповоротно отмести версию, что каким-то образом Глинскому удалось незаметно проскочить пост ГАИ и вернуться в Москву. Однако и это пока ничего не дало. Впрочем, здесь следовало иметь в виду, что далеко не все связи Глинского и Коменкова известны.
Но оставался еще один путь для поиска. Это — неведомая пока Рая, приблизительный адрес которой был известен. Если к тому же учесть, что была обнаружена плохая, разбитая и давно брошенная проселочная дорога из дачного поселка в направлении, прямо противоположном шоссе, по которой машина Глинского хотя и с трудом, но могла проехать, то версия «Рая» требовала отработки.
Поэтому в небольшой подмосковный городок была отправлена оперативная группа. К концу дня стало известно, что Рая домой не возвращалась.
Вечером расстроенный и вконец измотанный Денисов докладывал о своих неудачах Цветкову, который молча его слушал, крутя в руках очки, потом, вздохнув, сказал:
— М-да… Бывает и так, бывает, — он досадливо потер ладонью ежик седых волос на затылке. — Что-то, выходит, мы не учли. Или еще не узнали. Или что-то неожиданное произошло.
— Его величество случай, — усмехнулся присутствовавший тут же Лосев.
— Именно что, — произнес с ударением Цветков. — Давайте, милые мои, дальше соображать. Этого гуся надо брать побыстрее.
— Могли давно взять, — сказал Лосев. — А то водили, водили и доводились, черт бы его побрал.
— Не могли мы его раньше брать, сам знаешь, — покачал головой Цветков. — Прокурор санкции бы не дал. Единственная реальная улика против него появилась только сегодня — почерковедческая экспертиза дала. Вот тут уж никуда не денешься.
— И так было видно, — Лосев махнул рукой. — Впрочем, согласен, конечно. Да и чего теперь говорить. А искать его больше пока негде, Федор Кузьмич.
— Пока, — многозначительно заметил Цветков. — Пока. А вот завтра… Завтра ты в этом смысле поговори еще раз с Шаниным. Вроде контакт у тебя с ним установлен, как считаешь?
— Надеюсь.
— Вот и поговори. Может, он еще какие связи Глинского даст. Хотя до завтра еще целая ночь впереди. Где наши его ждут? — обратился Цветков к Денисову.
У того от усталости слипались глаза.
— Всюду ждут, — ответил он.
— Думаю, все же появится, — убежденно сказал Цветков. — Просто что-то случилось.
…А случилось самое простое и в то же время неожиданное. Не успел Глинский выбраться на машине из дачного поселка, как внезапно мотор заглох. Никакие попытки снова его завести не помогли. Видимо, засорился карбюратор. Сам Глинский, а тем более Коменков в этих делах ничего не понимали, и помощи искать было негде, все дачи вокруг оказались пустыми. В конце концов машину пришлось руками затолкать куда-то в кусты, а самим пешеходной дорожкой отправиться к станции.
В Москве решено было неприятное происшествие сгладить приятным обедом в ресторане с соответствующей выпивкой, конечно. После чего развеселившийся Коменков потащил всех к какому-то приятелю.
— А у меня деловой разговор с Раечкой, — упрямо, хотя и не очень твердо объявил Глинский. — Ей-богу, деловой. Правда, Раечка?
— Нет вопроса! — весело откликнулся Коменков. — Генка вернется только в семь, после работы. Ключи тут, — он похлопал себя по карману и лукаво подмигнул. — А у меня есть тоже деловой разговор, только в другом месте. Так что на время расстаемся, и все дела. Принято?
Вечером веселье продолжалось уже на квартире некоего Гены. А затем последней электричкой Раю отправили домой. Приятели распрощались, и сильно подвыпивший Глинский, подхватив такси, направился к себе, по дороге пытаясь сообразить, как ему завтра притащить в Москву свою собственную «тачку».
Однако в подъезде дома его размышления были не очень вежливо прерваны. Глинский попытался было сопротивляться. В результате слегка помятый он очутился уже совсем в другой машине и был доставлен на Петровку.
А утром злой, невыспавшийся, но вполне протрезвевший Глинский предстал перед Лосевым.
— Так, так, — насмешливо сказал Виталий. — Что-то неважный у вас вид, Глинский. Плохо спалось после всех попоек?
— Не ваше дело, — со злостью отрезал Глинский. — На каком основании меня задержали, извольте сообщить.
— Вас арестовали, а не задержали. На основании санкции прокурора.
— А я ничего не совершил. Это произвол, понятно вам?
— Вот и разберемся.
— Что ж, — Глинский поудобнее расположился на стуле, — надеюсь, разберемся мы с вами быстро. А вам вопрос задать можно?
Теперь уже усмехнулся Лосев.
— Что ж, в порядке исключения, задавайте.
— Кто, интересно, вам на меня пожаловался, кто оклеветать посмел? Уж не Леночка ли некая, а?
— Кто такая? — сдержанно осведомился Лосев.
— Знакомая. Да нет… Вы ж меня по адресу взяли. А она… И вообще такие сведения вы обязаны скрывать. Я не подумал. Извините за наивный вопрос.
Глинский постепенно осваивался с обстановкой и все больше наглел. Черные глаза его зло поблескивали, на сухом, крепком лице появилась и уже не сходила ироническая усмешка.
— Так что спрашивайте, спрашивайте, — снисходительно разрешил он. — По мере сил буду отвечать.
— Что ж, попробуем, — согласился Лосев. — И для начала очертим круг ваших знакомых. Даже два круга. Вот первый. Маргариту Евсеевну знаете?
— Ну, допустим, знаю. Что из этого?
— Веру тоже знаете, Хрисанову?
— Знаю.
— А Раю?
— Вы что, — насмешливо поинтересовался Глинский, — по моим амурным делам специализируетесь? С кем, значит, спал, да? А я, знаете, джентльмен и на такие вопросы…
— Какой вы джентльмен, я знаю, — невольно сорвавшись, угрожающе сказал Лосев и, досадуя на себя, уже ровным тоном переспросил. — Так Раю знаете?
Глинский бросил на него настороженный взгляд.
— Знаю, — коротко ответил он.
— Пока все, — заключил Лосев. — По первому кругу знакомств. Теперь второй круг. Шанина Диму знаете?
— Представьте себе, знаю, — с вызовом ответил Глинский.
— Бобрикова?
— Тоже знаю.
— Нину Сергеевну?
— Знаю.
С каждым новым именем настроение Глинского все больше портилось. Он начинал злиться и трусить тоже.
Лосев делал вид, что ничего не замечает, и все так же спокойно и ровно продолжал спрашивать.
— А Льва Константиновича знаете?
— Знаю… — в голосе Глинского впервые мелькнула неуверенность.
— Виктора Коменкова?
— Ну, и этого знаю. Что из того?
— А вы не догадываетесь?
— Даже не собираюсь догадываться. И вообще… — Глинский начинал нервничать. — Бросьте ваши дурацкие вопросы. Я вам могу еще сотню знакомых назвать.
— Не надо. Пока хватит, — возразил Лосев. — Это, ведь, не только круг ваших знакомых, но и круг известных нам дел, точнее, преступлений. И вы все прекрасно уловили, не притворяйтесь.
— Вы мне лучше загадки не загадывайте, — угрожающе произнес Глинский. — А то я вообще больше слова не скажу, увидите.
— Ладно, — покладисто, даже охотно согласился Лосев. — Не буду загадывать загадок, — и, неожиданно вынув из папки изготовленную Глинским доверенность, резко спросил: — Вы писали?
Глинский бросил взгляд на бланк, секунду помедлил, потом нахально посмотрел Виталию в глаза и с вызовом сказал:
— Ну, я.
Лосев вынул вторую доверенность.
— А эту?
— Ого! Какая коллекция! Ну, и эту писал.
— Такое признание делает вам честь, Глинский, — усмехнулся Виталий. — Выходит, сообразили, что отпираться бесполезно?
— Что я сообразил, вас не касается.
— Ладно. Так кто же вам платил за эту работу?
— Никто. Так, знаете, баловался, — насмешливо ответил Глинский.
— Ну, побаловались и кому отдали?
— Выбросил. И кто-то, видимо, подобрал.
— Так. Значит, на вопросы отвечать не желаете?
— А вы это только что сообразили?
— А вы сообразили, почему прокурор дал санкцию на ваш арест?
Это был для Лосева тот редчайший случай, когда человек оказался до такой степени враждебен и ненавистен ему, даже как-то внутренне неприемлем что ли, что контакт с ним никак не возникал, просто не мог возникнуть.
