Уильям Лэндей - Мишн-Флэтс
– Столько времени молчал, а сегодня утром вдруг «вроде как решил сказать правду»?
– А меня до этого никто не спрашивал.
Я пристально изучал круглое одутловатое лицо парнишки. Врет или не врет?
Гиттенс счел нужным вмешаться:
– Андрэ временами делает кой-какую работу для меня. В свое время я его застукал с наркотиком – преступление небольшое, но все-таки преступление. Плохие парни подговорили его на этот дурной поступок. «Подающие» любят использовать невинных ребят в качестве посыльных – полицейскому и в голову не придет, что этот вот ангелок мотается с наркотиками в кармане. У Андрэ я нашел несколько порций кокаина. Чтобы искупить свою вину, он время от времени мне помогает.
Парень посмотрел на Гиттенса с собачьей преданностью.
Мне стали ясны их отношения. Гиттенс держал парнишку на крючке. Отсюда все это странное противоречивое поведение Андрэ: желание, чтобы мы все провалились в ад, – и желание выслужиться перед нами; нежелание говорить – и неуемная болтливость.
Гиттенс продолжил:
– Он иногда делает для нас контрольные закупки наркотиков. Вне Мишн-Флэтс – в районах, где его никто не знает. И если он слышит что-либо интересное, то передает мне. Он молодец. Если выдержит и будет молодцом шесть месяцев, я готов забыть о его проступке и не передавать дело в суд. Андрэ – хороший мальчик, с чистым прошлым. Отличник в школе. Ему прямая дорога в колледж, а не в тюрьму!
Отец потрепал Андрэ по плечу. Андрэ покосился на ободряющую руку как на змею. Похоже, парень лучше отца понимал, в какую историю он влип. Быть свидетелем против Брекстона – это посерьезнее, чем не выучить домашнее задание!
– Андрэ, – сказал я, – ты отвечаешь за каждое слово из того, что ты нам рассказал?
– Ну да.
– И ты хочешь повторить рассказ перед большим жюри присяжных? Ты готов выступить на суде?
– Если надо – готов.
Мы вышли из конференц-зала, оставив сына наедине с довольным отцом.
В холле я спросил Гиттенса:
– Вы уверены, что мальчишка не сломается до суда, что он действительно выступит в качестве свидетеля?
– Парень не простой. Он сам ко мне бегает с докладами. В школе прилежный – и стукачом работает с таким же рвением. Усердный не по уму. Дошло до того, что все в Мишн-Флэтс знают о его стукачестве и шарахаются от него как от чумы. Теперь я вынужден использовать его в других районах – в Роксбери, в Дорчестере. Он сам напрашивается на работу – выслужиться хочет. Поверь мне, Бен, такой парень суд не пропустит!
– Бедняга! Брекстон его пришьет.
– Что я тебе могу сказать по этому поводу, Бен, – с философским вздохом произнес Гиттенс. – Мальчишка сам себе постелил. Будет жестко спать – не моя вина. Я просто даю ему возможность искупить проступок.
– Вы его застукали с ничтожным количеством наркотиков. Первое правонарушение. Судья мог бы вообще отпустить его с миром.
– Смотря какой судья, – сказал Гиттенс. – Но, главное, парнишка не знает, что он мог бы отделаться одним испугом. Разумеется, противно так манипулировать мальчонкой – Андрэ парень хороший. Но когда подумаешь, что Брекстон может уйти от расплаты и дальше убивать, сразу отбрасываешь сантименты! И потом, в данном случае это просто судьба. Не я поселил Андрэ в квартиру рядом с матерью Брекстона!
Келли молча стоял рядом со мной? Судя по всему, поведение Гиттенса по отношению к Андрэ не вызывало у Келли протеста.
У меня же было неспокойно на сердце. Мальчишка угодил в нехорошую историю. А когда Брекстон узнает, что Андрэ готов выступить против него в суде, дело будет совсем плохо!
– Можно я переговорю с Андрэ наедине? – спросил я Гиттенса.
– Как хочешь.
Я вернулся в конференц-зал.
Андрэ сидел рядом с отцом, все такой же запуганный. Побитая собачка рядом с величаво-спокойным сенбернаром. Я подумал: ах, папаша, не то ты делаешь! Тебе бы сына в охапку и бегом отсюда! А ты сидишь тут и сияешь как новенький доллар! Хоть раз в жизни позабудь о «пути праведном», позабудь об обязанности говорить правду – и спасай плоть от плоти своей!
Вместо этого я сказал:
– Все в порядке. Я вернулся, чтобы задать пару вопросов Андрэ. Наедине. Вам не трудно оставить нас вдвоем?
Отец бросил на сына строгий взгляд – будь умницей, говори дяде правду! – и вышел.
– Андрэ, меня смущает одно: почему ты так долго никому не говорил о подслушанном разговоре?
– Боялся.
– И вдруг перестал бояться?
– Детектив Гиттенс поговорил со мной. И я вроде как понял, что правильней – быть честным.
– Честным быть – хорошо, Андрэ. Только я хочу убедиться в том, что ты сегодня говоришь правду. Гиттенс грозит привлечь тебя за помощь «подающим», поэтому ты очень хочешь услужить ему. И поэтому я тебя еще раз спрашиваю: ты говоришь правду? Ты действительно слышал, как Брекстон рассказывал про убийство прокурора?
Андрэ криво усмехнулся, словно хотел сказать: на такую дешевку вы меня не поймаете!
– Когда я говорю правду, я говорю правду, – заявил он. Я вздохнул.
Больше говорить было не о чем.
* * *Ко времени приезда Керта и Кэролайн Келли все в отделе по расследованию убийств пришли к твердому выводу: Гиттенс совершил прорыв, количество улик против Брекстона достигло критической массы.
От подозрений, от предварительной версии мы перешли к убеждению, что убийца – Брекстон. Пока не найдено орудие убийства, не имелось материальных улик. И даже мотив убийства не был обозначен четко. Защитить от тюрьмы дружка Макниза? Предотвратить возможность сделки между Данцигером и Макнизом против Брекстона? Или просто месть прокурору, который посмел наезжать на банду?
Так или иначе, мы сдвинулись с мертвой точки.
Вместо вопроса: кто убил? – перед нами теперь стоял вопрос: как доказать, что убил именно он?
Подспудное напряжение, которое мучило меня с того дня, когда я нашел в бунгало труп неизвестного мужчины, наконец спало. Я ощущал глупую счастливую улыбку на своих губах. И такую же глупую счастливую улыбку видел на лицах других детективов.
Даже вечно мрачный Керт был захвачен атмосферой всеобщего счастья. Он ухмылялся, пожимал руки и глядел хотя по-прежнему исподлобья, но почти ласково.
Кэролайн Келли не просто пожала мне руку, но и при всех обняла, шепнув при этом в ухо:
– Я безумно рада. Извини, что пришлось сурово с тобой обращаться.
Мой доклад Керту о том, что у меня в Версале имеется свидетель, видевший Брекстона в белом «лексусе», только добавил энтузиазма.
Тем не менее героем дня был Гиттенс.
Чтобы немного сбить с него спесь, Кэролайн сказала:
– Все это замечательно. Однако нам опять надо найти Брекстона. Без него дело забуксует.
Гиттенс похлопал меня по плечу.
– Мы с Беном беремся доставить вам Брекстона в самое ближайшее время!
С улыбкой Чеширского кота – какое счастье вновь быть своим среди своих – я спросил:
– Как же мы его отыщем? Он небось опять залег на дно из опасения, что его отпустили только временно!
– Не робей, прорвемся! – сказал Гиттенс. – Сегодня у нас мусорный день!
Он посмотрел на часы: два тридцать.
– Отлично, успеваем! Вперед, Золушка, на бал, на встречу с дивным принцем!
39
О своем мусоре мы не очень-то задумываемся. Слышали, что его куда-то увозят, где-то то ли закапывают, то ли сжигают, то ли просто сгребают в огромные смердящие кучи. Мы выбрасываем мусор – и тут же забываем о нем.
В «мусорный» день, когда мусорщики – раз в неделю, а где и чаще – приезжают за мешками с мусором, мы собираем все наши секреты, перемешиваем их с объедками, старыми банками-склянками и всякой пластиковой ерундой и выставляем перед своим домом.
Покопавшись в мусоре, любопытствующий полицейский – или просто любопытствующий – способен многое о вас узнать. Начиная с интимных записок, деловых писем и того, кому вы звоните (телефонные счета), и заканчивая распечатками состояния вашего банковского счета и прочей цифири. Опытный преступник, регулярно прочесывая ваш мусор, может обобрать до нитки и вас, и всю вашу семью.
По мусору легко узнать, что вы едите, что и сколько пьете, как много зарабатываете. Если вы неосторожны, то можно даже установить, привержены ли вы к наркотикам. Знающий человек сразу угадает это по характерным пустым упаковкам, по разломленным надвое бритвенным лезвиям и прочим достаточно многочисленным отходам наркозависимости. А лабораторный анализ может обнаружить и остатки наркотика.
И совершенно особое достоинство мусора – для обыска не нужен ордер!
Однажды сброшенный в мешок и выставленный на улицу, мусор больше вам не принадлежит. Он ничей.
На основе мусора, который без свидетелей покинул дом, почти невозможно засудить человека, зато легко получить исходную информацию для будущего сбора улик.
Вот почему детективы – особенно из отдела по борьбе с наркотиками – так любят «мусорный» день. Он для них маленький еженедельный праздник.
