Иван Лазутин - Сержант милиции
Схватка продолжалась несколько секунд. Быстро вскочив на ноги, Захаров поднял пистолет и подбежал к Карпенко.
— Я побуду здесь, а ты свяжи того, пока он еще не очухался, и волоки сюда. Нужно успеть взять еще женщину.
Захаров заметил, что огонь в комнате погас.
Князь, как в лихорадке, стучал зубами. Его лицо было искажено страхом.
— Не бойся, Князь, ты жив. Мы бережем тебя для свидания с Толиком, — сказал Захаров.
От этих слов Князь затрясся еще больше.
Скрученный веревкой, Серый уже лежал у ног Князя. Теперь он приходил в себя и слабо стонал.
На выстрел прибежали два местных милиционера. Первым явился маленький старшина, но к даче подходить боялся. Не вытаскивая изо рта свистка, он, пригнувшись, бегал взад и вперед под электрическим фонарем на углу улицы. Он ожидал подмоги. На его свистки прибежал другой милиционер. Этот был громадного роста, но тоже не отличался храбростью. Вдвоем они подняли еще более оглушительный свист, такой, от которого почти во всех дачах зажгли свет, залаяли собаки, где-то даже раздался ружейный выстрел.
Дачный поселок взбудоражился.
Но помощь местной милиции уже не требовалась. Все трое бандитов: Князь, Серый и женщина в халате, были связаны по рукам. Сибиряк, вначале удивленный, а потом потрясенный всем тем, что случилось и что могло случиться, подавленно молчал и моргал глазами.
Только теперь Захаров почувствовал, что он серьезно ранен. Правый рукав его пиджака набух липкой и горячей кровью. «Неужели перерезан нерв?» — с тревогой подумал он и посмотрел на Серого. Тот не выдержал взгляда и втянул голову в плечи.
— Бинт с собой? — спросил Захаров маленького старшину, который только и ждал, чтоб ему дали какое-нибудь приказание.
— С собой, — услужливо и с готовностью выкрикнул он и стал раскрывать трясущимися руками свою сумку.
Ночью на темном пиджаке кровь была не видна. Карпенко сгоряча даже не понял, что его товарищ ранен.
— Перевяжите мне руку, — почти приказал Захаров маленькому старшине. — А вы, — обратился он к другому милиционеру, — скажите шоферу, чтоб немедленно подгонял машину к калитке. Она в переулке, у колодца.
— Есть, — рявкнул сержант и, громыхая сапогами, скрылся за углом.
Одет Захаров был в штатское, и местные милиционеры никак не предполагали, что он равного с ними звания. Они считали, что имеют дело с большим оперативным начальником из Москвы.
К калитке подошла служебная машина. По команде Карпенко в ее черном зеве молча один за другим скрылись Князь, Серый и женщина.
Когда Карпенко закрыл дверцу на ключ, Захаров распорядился, чтоб один из милиционеров остался у дачи, пока не прибудет смена, а другой — немедленно сообщил о случившемся начальнику своего отделения. После этого он сел с шофером в кабину. Карпенко и сибиряк, стоя, примостились на крыльях.
— Давай, Костя, побыстрей. С рукой у меня что-то неладно, — сказал Захаров шоферу, когда они выбрались на дорогу.
Шофер перевел рычаг на предельную скорость. Машина со свистом, раскалывая лучами фар черноту ночи, понеслась к Москве.
45
Урал… Горная тайга на фоне чистого, без единого облачка, неба казалась такой сочно-зеленой, что вряд ли найдутся краски, которыми можно передать световые контрасты этой дикой и могучей красоты.
У подножья одного из отрогов хребта раскинулся своими корпусами крупный завод. В садике перед началом дневной смены было людно. По старой привычке рабочие пришли за полчаса до гудка.
— Что, Илья Филиппыч, сегодня первый день? — спросил молодой рабочий у Барышева — потомственного уральского рабочего.
— Как видишь.
— Как провел отпуск?
— По-всякому. Отчасти хорошо, отчасти так себе.
— Как поживает Москва?
— Ничего, поживает красавица. Только вот шпана еще водится.
— Да что ты?
— Э, брат. Ты вот съезди — посмотришь. Не успеешь оглянуться, как к тебе подсядет хлюст, заговорит зубы, а другой из-под тебя мешок цоп — и ищи свищи.
— Да ну?
— Вот тебе и ну! Ку-уда там, — махнул рукой Илья Филиппович. — Даже не почуешь. Видишь — не успел глазом моргнуть, как отрезали. Это я уже дома пришил, — показал он рубец на ремне полевой сумки.
— Ну, а ты что?
— Что я? За шиворот и в милицию.
— А потом?
— Известное дело, из милиции — в тюрьму! Не тронь чужое, не тобою положено, не на того нарвался.
— Вот это да!
— Это еще что! — разошелся Илья Филиппович. — Вот в вагоне ко мне один субчик сватался, вот это да! Я вроде бы притворился, что сплю, а сам себе в щелку одним глазом смотрю. Вижу, тихонько подкрадывается. Да не просто, а с бритовкой подкрадывается. Молодой такой, в твоих годах с виду. То-о-лько поднес он руку к моей сумке — я его цоп!
— Да ну?
— Вот тебе и ну. Ты попробуй съезди — без порток вернешься.
— Ну и что ты с ним, Илья Филиппыч?
— Что, что, известно что: за решетку, в первый вагон, рядом с паровозом. А вначале тоже за инженера себя выдавал. Да. Не скажи. Куда там!.. Мастера зубы заговаривать. Ох, мастера!
Илья Филиппович достал табакерку и насыпал на ладонь нюхательного табаку.
— А ты, Сашок, тоже хотел в Москву?
— Думал.
— Сам-то ты чей?
— Рязанский.
— О, брат, — махнул рукой Илья Филиппович и захохотал мелким смешком. — Уральцев, коренных уральцев вокруг пальцев обводят, а вашему брату, рязанцу, и носа туда нечего показывать. Видывал я рязанцев. Жидкий народ. Сиди уж дома, сверчок рязанский. В Верхнеуральске-то блудишь, а тоже мне в Москву!
В это время кто-то из рабочих с крыльца конторы позвал Барышева к инженеру. О том, что в его цехе теперь новый инженер, Илья Филиппович знал по рассказам, а каков он из себя — еще не видал.
Илья Филиппович открыл дверь конторы и часто-часто заморгал, как будто глаза чем-то запорошило. А когда переступил порог, то совсем опешил: в новом инженере он узнал того самого молодого человека, соседа по купе, которого принял за жулика.
— Здравствуйте, — робко кашлянув в кулак, проговорил Илья Филиппович.
— Здравствуйте, здравствуйте, товарищ Барышев. Садитесь, рассказывайте, как доехали?
— Ничего, слава богу, доехали, — переминался с ноги на ногу Илья Филиппович.
— Как сумка? Цела?
— Цела. Только вы меня простите, товарищ инженер. Немножко обмишурился. В Москве меня один, в ваших годах, так напугал, что я всю дорогу трёсся. Ошибку дал.
— Ничего, ничего, бывает. Вот что, Илья Филиппович, давайте познакомимся. Зовут меня Валентином Георгиевичем. Буду работать в вашем цехе сменным инженером. Признаюсь, опыта у меня совсем нет, только что со студенческой скамьи. Буду учиться у вас. Давно на заводе?
— Постом будет сорок семь. С шестнадцати лет пошел к Привалову. С тех пор только два раза бюллетенил, в тридцать восьмом две недели, в погреб упал, да прошлый год — три дня, по своей дурости, угорел в бане…
— Как бригада? Не подведете поначалу?
— Да что ты, Валентин Егорыч. В бригаде уральцы. Вы только скажите!
— Ладно, идите. Через десять минут смена. Готовьтесь.
Илья Филиппович направился к выходу, но в дверях вдруг остановился и стал мять в руках картуз.
— Только вы, Валентин Егорыч, про мою оплошность в вагоне не рассказывайте. Ребята у нас вострые, засмеют. А мне, как бригадиру, сами понимаете, авторитет ронять нельзя.
— Не беспокойтесь, Илья Филиппович. Об этом я и для себя забуду. Вот моя рука, — и инженер подал руку бригадиру.
— Спасибо, Валентин Егорыч. А что касается бригады — не сумлевайтесь. Ребята у меня наши, уральцы.
Когда Илья Филиппович спустился с крыльца конторы, к нему подошел молодой рабочий из бригады. Ни слова не говоря, он стал ощупывать рубец на ремне полевой сумки.
— Ловко! Ловко тебя чикнули, Илья Филиппович. Расскажи!
— Чего расскажи?
— Как чего? Говорят, в Москве тебя чикнули и в вагоне чуть не зарезали. Я ведь тоже в отпуск скоро иду.
— Да ты что пристал? Откуда ты это взял?
— Как откуда? Митрошкин нам таких страстей про тебя наговорил, что я не знаю, ехать ли в отпуск, или дома сидеть.
— Митрошкин? — покачал головой Илья Филиппович. — Эх ты, голова садовая, нашел кого слушать! Я ему арапа заливал, а он и вправду — рот разинул. И понес, и понес по заводу, как баба.
Лицо Ильи Филипповича вдруг стало серьезным. Сдвинув брови, он продолжал:
— Съездил на все сто. Кругом порядочек и все двадцать четыре удовольствия. Скажу тебе прямо — тот, кто в Москве не бывал — тот многого не видал.
— Ну, то-то. А я уже было все свои планы кувырком…
— Хватит, хватит болтовни, — обрезал рабочего Илья Филиппович. — Разговорчики потом, а сейчас смена. Перед новым инженером, Петруха, смотри не ударь в грязь лицом.
— Будь спокоен. Ну, а как он мужик, ничего? — помедлив, баском спросил Петруха.
