Фридрих Незнанский - Виновник торжества
Удивленный ее агрессивностью, Фетисов, дружелюбно улыбаясь, поднял вверх руки, показывая, что у него ничего нет.
— Девушка, вы нас не за тех приняли, мы патрулируем вашу улицу.
— Знаю я таких патрулей! — с угрозой в голосе выкрикнула девушка, с нескрываемым отвращением взглянув на непрезентабельную машину. К ней на помощь уже спешили несколько человек, которые были от нее довольно далеко, но увидев что-то неладное, ускорили шаг. К немалому удивлению милиционеров, на выручку девушке поспешали и женщины.
— А ты говоришь! — с упреком обратился к Фетисову Ковалев. — Какая там потеря бдительности! Еще проверить надо, есть ли у нее право на ношение оружия!
— Девушка, вы нас не пугайтесь. — Фетисов полез в карман за удостоверением. — Я вам сейчас документ покажу.
— Документ украсть можно! — услышали они голос подоспевшего прохожего. К нему уже присоединилось еще двое. Небольшая толпа собралась на тротуаре, а один из мужчин, крепкий здоровый парень, ухмыляясь, подошел к Фетисову и протянул свою ручищу:
— Ну, давай свой документ, ща проверим!
Фетисов, не выпуская удостоверения из рук, держал его перед глазами парня, пока тот громко читал все сведения. Не удовлетворившись одним документом, он потребовал ознакомиться и с удостоверением Ковалева. Потом ему захотелось взглянуть на водительские права. Толпа одобрительно наблюдала за действиями добровольного блюстителя порядка. Напарникам вся эта история уже надоела и казалась полным абсурдом.
— В удостоверении указан мой служебный телефон, позвоните туда, проверьте, если вы все еще сомневаетесь, — наконец не выдержал Фетисов затянувшееся представление.
— Телефон тоже может быть поддельным, — встряла пожилая женщина с большой сумкой в руках, которую она для удобства поставила на тротуар, видимо надеясь на продолжение спектакля.
— Ну, вызывайте тогда милицию, — наконец сдался Фетисов, представляя себе, каким насмешкам подвергнутся они в своем родном отделении: бдительные прохожие задержали патруль в то время, когда он приставал к беззащитной девушке, имеющей при себе оружие.
Народ переглянулся. Никому не хотелось звонить в милицию, ждать блюстителей порядка, а потом выступать в роли свидетелей. К такому скучному развитию событий никто не был готов.
— Раз они так уверены в себе, значит, не врут, нехай едут с богом, — вздохнула с сожалением пожилая женщина, поднимая тяжелую сумку.
Народ стал расходиться, а Фетисов таки не удержался и спросил у виновницы всей этой катавасии:
— А разрешение на оружие у вас есть?
— Да это газовый пистолет, мне молодой человек на день рождения подарил.
— Ценный подарок, — одобрительно высказался Ковалев. Тем временем народ как-то мгновенно испарился, остались только девушка и женщина с сумкой.
— Давайте мы вас подвезем, — предложил Фетисов.
— Я через три дома живу, — сказала девушка, но между тем в машину все же села.
— А мне в конец улицы, — обрадовалась женщина и стала основательно устраиваться на заднем сиденье рядом с девушкой, будто путь ей предстоял неблизкий, и провести она его хотела с максимальными удобствами.
Когда они высадили девушку, а через несколько минут женщину, та вдруг достала из сумки какой-то узкий сверток и протянула напарникам:
— Возьмите, ребята, уж очень вы тощенькие, покушайте.
— А что там, добрая женщина? — поинтересовался Фетисов, принимая нечаянный подарок.
— Колбаска там свежая, вы не волнуйтесь. Я на мясокомбинате работаю. Нам премию колбасой выдали. — И с неожиданной для своего возраста и комплекции прытью нырнула в подъезд.
Фетисов так и остался сидеть в машине, растерянно вертя пакет в руках. Ковалев нетерпеливо потянулся к нему.
— Разворачивай скорее, у меня уже слюнки текут — свеженькая, ароматная… — нацелился он на батон колбасы, который наконец появился на свет, извлеченный из газетного свивальника.
— Так она ж ворованная! — возмущенно осадил его поползновение на добытую нечестным путем колбасу Фетисов. — Ты что, ее сказкам поверил? Где ты слышал, чтобы премию дорогущей колбасой выдавали?
Да еще тоннами? Она же сумку едва волокла, надорвалась, бедолага, потому и в машину нашу так охотно запрыгнула.
— Ну и что? Не выбрасывать же. Тем более что пора перекусить. Уже начало двенадцатого. Я всегда в это время второй раз ужинаю.
Фетисов задумчиво смотрел на колбасу, не в силах принять какое-либо решение. Юридическое образование и милицейская должность не позволяли ему воспользоваться ворованным. Но оно же само пришло в руки. Действительно, не выбрасывать же колбасу, такую аппетитную, источающую сильный аромат свежайшей копчености. То, что колбаска краденая, — это теткин грех. Пусть за него и отвечает на том свете, когда время придет.
Григорий Майлис, откинувшись на стуле и вытянув ноги, внимательно слушал Турецкого. Когда тот наконец закончил говорить и оба закурили, эксперт между затяжками обратился к оперу:
— Мне бы все эти материалы почитать. Я понимаю, дело уже обросло томами. И лучше будет, если я сделаю это где-нибудь здесь, у вас. Знаете, как бывает — одни протоколы читаются быстрее, над другими приходится посидеть, подумать. В общем-то я готов приступить к ознакомлению немедленно. Но у меня одно условие — я могу работать только в абсолютной тишине. Не найдется ли для меня какого-нибудь отдельного закутка, где можно плотно закрыть дверь?
Турецкий развел руками.
— Увы, я здесь не хозяин, и отдельный кабинет — всегда проблема, но я все же попытаюсь.
Он вышел и уже через пять минут вернулся с ключом.
— Быстро вы управились, — обрадовался Майлис. — Учитывая обычный дефицит свободных площадей в управлении, ваш поступок расцениваю как подвиг.
— Да стоит ли говорить, — отмахнулся польщенный Турецкий и, прихватив гору папок, уверенно повел за собой Майлиса. Он уже отлично освоился в коридорах управления, поскольку стал считать его чуть ли не домом родным, конечно — после МУРа. Уж сколько здесь хожено-перехожено, видано-перевидано. То и дело попадались сотрудники уголовного розыска, которые, завидев Турецкого и сопровождающего его небезызвестного эксперта-психиатра, уважительно раскланивались с ними. Наконец они дошли до заветной двери, папки выложили на стол, и Турецкий вручил Григорию ключ.
— Если вам так будет удобнее, можете закрыться. Понадоблюсь — вот номер телефона, — положил он на стол бумажку со своим номером. — Аппарат в рабочем состоянии. — Приложил он к уху трубку и услышал гудок. — Никто вас беспокоить не будет. Если я приду к вам, постучусь условленным стуком — два коротких, три длинных.
— Вы меня, Александр Борисович, как в подполье оставляете, — пошутил Майлис, достойно оценив деловитость и предусмотрительность Турецкого.
— Это еще не все. Обед и напитки за счет фирмы, — важным голосом произнес Турецкий и, широко улыбнувшись, вышел из кабинета.
Майлис знал, насколько важна его работа для поиска маньяка. Он уже несколько месяцев с тревогой следил за криминальными новостями, и известие о каждой новой жертве вызывало в нем целую гамму чувств — негодование и возмущение, что убийца действует нагло и безнаказанно, сочувствие и жалость к погибшим и их родственникам. Он догадывался, как тяжело приходится оперативникам, из определенных источников знал обо всех принятых ими мерах и о том, что пока результатов они не дали. И когда ему позвонили из ГУВД и попросили помочь в составлении психологического портрета предполагаемого убийцы, он согласился сразу, отложив все свои дела. На кону стояла жизнь не одной девушки, и нужно было как можно скорее найти неуловимого убийцу. Майлис придвинул к себе первый том дела и прочитал надпись крупными буквами: Алехина Ольга Александровна. Открыл ее и углубился в чтение. Он ничего не слышал: ни шагов в коридоре, ни приглушенных голосов — тяжелая дверь надежно защищала от обычных звуков жизнедеятельности многолюдного учреждения. Григорий был погружен в изучение материалов, делал выписки, заметки, составлял графики, по нескольку раз перечитывал некоторые страницы. Обычная рутинная работа, кропотливая и методичная, увлекла его, и он не чувствовал усталости. Когда в дверь постучали условленным стуком, он рассеянно произнес:
— Да-да, заходите.
И когда постучали во второй раз, вспомнил, что сам заперся изнутри. Майлис открыл дверь, чувствуя только теперь, как устала спина.
Зашел Турецкий, с ним Гоголев.
— Мы вам перекусить принесли. — Турецкий извлек из пакета и разложил перед Григорием несколько пластиковых тарелочек с разной закуской, Гоголев поставил на стол стакан горячего чая. — Закуска из ближайшего кафе, вполне съедобная, а чай местного производства.
— Приятно вкушать столь изысканную пищу из рук таких высоких чинов, к тому же сразу двух! — улыбнулся Майлис. — Для меня это честь.
