Фридрих Незнанский - Кто правит бал
— Тревога! — заорал Реддвей в трубку как резаный, его кто-то прервал, и Турецкий услышал, как Питер орет, чтобы все вокруг заткнулись, иначе он их поубивает, невзирая на чины и звания.
— Что, вспышка справа? Нашли О'Донала с бомбой?
— В жопу О'Донала! — Турецкий представил, как какие-нибудь толстые генералы и полицейские шишки в ужасе шарахаются от Реддвея. — В жопу бомбу!!! Ванесса Корриган нарвалась на русских, она одна, там перестрелка!
— Где?! — подскочил Турецкий.
— На север от Гриесена, в лесу, в десяти километрах от тебя. Ты ближе всех, снимай двух человек с ворот, в вертолет — и жмите! Подкрепление будет минут через десять, не раньше, эти полицейские засранцы все здесь, в Мюнхене, сидят друг у друга на голове. Делай со своими русскими что хочешь, только я тебя умоляю, не дай им ее убить!
Доложив Реддвею и не получив разноса, Ванесса пришла в себя и снова стала соображать абсолютно трезво. Русских она спугнула, теперь они сорвутся с места и ударятся в бега. Уходить они будут, скорее всего, на машине, по крайней мере постараются отъехать километров на пятнадцать — двадцать, прежде чем их обложат. На юг к границе, откуда она пришла, им двигаться смысла нет — во-первых, в горы, да и граница наверняка перекрыта. Они будут уходить на север, то есть в ее сторону. Им нужна минута-другая, чтобы убедиться: возле дома засады нет. За это время она должна попытаться заблокировать путь отхода. Собственно, времени осталось — секунды, с момента перестрелки прошла уже, наверное, целая минута.
Ванесса рванула к дороге, лес с этой стороны дома был завален сушняком и порос кустарником, передвигаться было значительно сложнее. Она залегла у обочины, до дома метров сто пятьдесят — двести, но его не видно за поворотом. Шума мотора не слышно, может, они все-таки решили перестраховаться насчет засады и уходить на своих двоих через лес? Она огляделась. В нескольких шагах от нее лежала огромная ветка. Взглянув на всякий случай в сторону дома, она попыталась сдвинуть ветку с места. Поддается, хотя и с трудом. Напрягая все силы, пятясь задом, она поволокла ее на дорогу.
Она почти успела: перегородила большую часть дороги, но потом застряла — разлапистая коряга зацепилась за придорожный столбик. Освободить ее и закончить свое дело Несси не смогла — показались русские. Она скатилась на обочину и вскинула пистолет. Объехать лежащую посреди дороги ветку на полной скорости нельзя, придется съезжать на обочину, и тут она попытается их продырявить.
Ситуация значительно осложнялась непременным требованием Реддвея: русских брать живыми, только живыми, во что бы то ни стало. Они должны вывести на радиоактивные материалы. (Правда, об этом он говорил на инструктаже, а не только что, но вряд ли установки с тех пор изменились.) Как в одиночку повязать живыми двух террористов, до того ухлопавших уйму народу, не имея никакого тактического преимущества, она пока что не представляла. В лучшем случае она сможет навязать им длительную перестрелку и дождаться подкрепления. Хотя шеф сказал: «Не устраивай с ними войну, если не надеешься победить, пусть лучше уходят. Возьмем через двадцать минут». Оптимизма, однако, в его голосе не было.
Русские остановились в сотне метров от нее. Один выскочил из машины и тоже залег на обочине — она потеряла его из виду. Другой сдал назад, и «фольксваген» опять скрылся за поворотом. Несси отползла шагов на десять, дальше уходить нельзя, она не будет видеть дорогу. Некоторое время ничего не происходило, потом совсем рядом грохнул взрыв — ее оглушило и засыпало щепками и хвоей. Спустя секунд десять бабахнуло снова. Когда она протерла глаза, автомобиль уже проехал мимо, до него было не меньше ста метров. Второй русский запрыгнул на ходу, и они дали полный газ. На месте ее предыдущей позиции дымилась небольшая воронка, по колено глубиной. Несси выскочила на дорогу и высадила с колена всю обойму им вслед, больше для острастки: попасть с такого расстояния проблематично даже на учениях, а после взрывов в голове гудело и перед глазами плыли круги.
Переговорное устройство сломалось. Ее начало мутить, она села на землю и обхватила колени руками.
В такой позе она просидела до тех пор, пока прямо перед ней, чуть ли не на голову, приземлился вертолет. Сколько прошло времени, Несси сказать не могла — может, час, может минута. Мистер Турецкий поглядел на воронку возле обочины, несколько грубо приподнял ее подбородок, раздвинул веки и закричал, перекрывая шум винтов:
— Легкая контузия, к утру отпустит. Больше ран нет?
Она мотнула головой: кричать не могла.
— Где они?
Несси указала рукой вдоль дороги и, превозмогая тошноту, постаралась сказать как можно громче:
— «Фольксваген»…
— Знаю. — Он сгреб ее в охапку и затащил в вертолет.
Турецкий осознавал, что важна каждая секунда. Если они не обнаружат машину в ближайшие пять-десять минут, разыскиваемая парочка ее бросит в каком-нибудь укромном месте, и ищи-свищи их тогда. Район, разумеется, наглухо заблокировали, однако наши ребята — отнюдь не дураки и не любители, выкинут очередной фортель и прорвутся через все полицейские кордоны, тогда совсем дело швах, больше они сюда не вернутся, решат, что жизнь дороже, а клад свой бесценный продадут когда-нибудь потом.
Единственное крупное шоссе в районе проходило через Гармиш на запад к австрийской границе и далее на Бибервиер. Облетать его в поисках «фольксвагена» смысла нет, там повсюду посты. Нужно обследовать мелкие дороги, которых тут полно, шансов немного, но выжать из них следует все что можно. Нашла же эта девчонка пару наших злодеев, как иголку в стоге сена. Турецкий покосился на Ванессу, она, похоже, пришла в себя и наблюдала в бинокль за дорогой.
— Как ты их нашла? И куда подевался Мазовецки, вы же вроде были вдвоем?
— Догадалась, что они купили дом, ну и просто повезло.
«Не фига себе, повезло, — подумал Турецкий, — она мне будет рассказывать. Да, не даром Реддвей за нее так трясся, у этой Несси голова как Дом Советов».
— Ну, допустим, а где Мазовецки?
— Он слишком исполнителен. Не захотел отступать от инструкций. — Она отвернулась, наверное, чтобы он не увидел, как она злится.
Турецкий и так все понял, но ему некогда было забивать голову их проблемами, да и не интересовали они его ничуть.
— Старый ты стал какой-то, Александр Борисович, — сказал он вслух — слышать его никто в вертолете все равно не мог.
Они пролетали минут двадцать, но заветного «фольксвагена» так и не обнаружили. Дальнейшие поиски смысла не имели. Натовская махина закрутилась на полную катушку, автомобиль с русскими террористами искали со спутников, подняли в воздух два десятка вертолетов, в район стягивали полицию со всей Баварии. К тому же начало темнеть, а у них на борту не было никакого спецоборудования для ночных поисков, просто не загрузили: не затем ведь летели, да и некогда.
— Невзоров действительно продолжал работать на ФСБ под кличкой Снегирь. — Меркулов не звонил долго, что и неудивительно: разговорить Иванова, даже просто добраться до него было, мягко говоря, нетривиально. И исходя из того, что все-таки позвонил, Турецкий решил, что вопрос о возвращении ему дела Невзорова решен положительно. — В администрации Президента он прокачивал людей из «Кремлевской команды». Вообще, создается впечатление, что они уже засели во всех без исключения властных структурах. В Германии он выполнял особое задание правительства. Когда Невзоров был убит, Иванов без шума заменил его другим человеком, тем самым новым Снегирем, с которым ты встречался. Для ФСБ, похоже, уничтожение «Кремлевской команды» было настолько важным, что во имя избежания шума они готовы были замять любое убийство.
Турецкий не удивился, он ожидал чего-то подобного.
— А в чем заключалось это особое задание правительства, ты выяснил?
Меркулов вздохнул в трубку, очевидно, возмущенный всевозрастающими потребностями Турецкого.
— Нет, об этом тебе придется поговорить с Фроловским лично, тем более что уже завтра он вылетает в Германию. Кроме того, Иванов, так сказать, в порыве откровенности рассказал, что по «Кремлевской команде» параллельно с Невзоровым работали еще двое агентов: Анатолий Козин и Максим Розанов. Я тебе отправляю факсом их фотографии, по-моему, тебя это должно заинтересовать.
— Хорошо, что напомнил, — спохватился Турецкий. — У меня тоже есть для тебя пара снимков. Их нужно предъявить свидетелям по убийству Невзорова. — Он запихнул в факс наиболее четкие фотографии с пивзавода.
Минуты через полторы на стол Турецкому плюхнулся рулончик бумаги, развернув который он не смог сдержать возгласа удивления:
— Черт! Костя, ты меня добил. — С фотографий, присланных из Москвы, на него смотрели те же лица, которые он сам только что совал в факс, только теперь они были бритые, свежие и радостные. Под фотографией толстого Костя от руки написал: «Козин», под фотографией тонкого — «Розанов».
