Фридрих Незнанский - Свой против своих
— Больше ничего не хочешь?
— У тебя есть другие предложения?
— Ты, Томочка, держишь меня за полную идиотку. Убери Диму как можно дальше, пусть будут виноваты остальные. Мы все в дерьме, а он — в белом. Может, мне и Верещагина из «Глобуса» убрать? Может, и Коростылева с Альбицким убрать из Америки?.. Всех убрать и взять вину на себя. Сам погибай, а товарища выручай. Это ты предлагаешь?
— Не утрируй, — поморщилась Тамара Афанасьевна. — Я предложила лишь то, что предложила. Причем не договорила до конца, вернее, ты не позволила мне договорить. Я готова пойти на должностное преступление. Если ты согласна на мои условия, я верну тебе бумаги, которые вас обличают.
Теперь уже Скворцовская достала пачку сигарет и предложила Пресняковой. Та отказалась, и она, закурив, спросила:
— А что произойдет, не согласись я на такой обмен?
— Буду вынуждена делать то, что обязана. В понедельник у меня состоится разговор с генеральным прокурором, и я обо всем ему сообщу.
— Даже родного сына не пощадишь?
— Ты же дала понять, что он должен отвечать за свои поступки.
Некоторое время они молчали.
— У меня сейчас большие расходы, — наконец сказала Скворцовская. — Компенсировать недостачу или достойно откупиться от следствия я не смогу при всем желании. Все мои личные средства вложены в разные предприятия, акции и так далее. У меня были активы в некоторых компаниях, они переведены в фирмы Швейцарии и Лихтенштейна. Поэтому я сделаю так, как ты хочешь. Оформлю приказ об увольнении Дмитрия задним числом. Считай, что он уже дней десять как не работает в кипрской фирме. Больше Саврасов не имеет никакого отношения к нашей системе, перед законом он чист. Тебя это устраивает?
— Вполне. По сути дела, это единственное мое требование.
— Оно выполнено. Хотя при этом я совершаю очередное нарушение, и тут ты можешь взять меня голыми руками. Но доверюсь тебе. Только ты уж не подведи. Все-таки за плечами у нас много общего. Ведь нам есть что вспомнить, правда? Старая дружба всегда полезна.
Скворцовская еще долго несла сентиментальный вздор, чем совершенно разжалобила Тамару Афанасьевну. Поэтому Преснякова согласилась отдать старой подруге компрометирующие документы. Пачка бумаг уже была наготове, выглядели они солидно — с водяными знаками, печатями, на некоторых красовались переливающиеся голограммы, как на шенгенских визах.
Тепло распрощавшись, довольные женщины расстались. Людмила Витальевна и Ерофей неторопливо покинули машину. Когда они, перейдя газон, остановились на тротуаре, Скворцовская сказала охраннику:
— А ведь она не сдержит своего слова. Ох не сдержит.
Ерофей понятливо кивнул. Он повернулся и быстро подошел к машине, которая завелась, но еще не успела двинуться с места — Тамара Афанасьевна отряхивала сиденье от собачьей шерсти, проверяла содержимое своей сумочки, не любила что-то делать на ходу. Увидев приближающегося Ерофея, она решила, что он хочет что-то сказать. Тот рывком открыл правую переднюю дверь и, нагнувшись в салон, выхватил из кобуры под мышкой пистолет. Первый выстрел пришелся в сидевшего за рулем Сурманинова, вторым была убита Преснякова.
Все произошло настолько быстро, что дежурившему по ту сторону Кутузовского проспекта сержанту милиции Сыромятникову даже в голову не могло прийти, что через несколько минут он обнаружит двойной «огнестрел».
Глава 44 Знаем мы вашего брата
На оперативке долго спорили о том, можно ли считать Василия Загорских убийцей наравне с братом. К единому мнению не пришли. Александр Борисович тоже не до конца определил свою позицию по этой проблеме, а компромиссную занимать не любил. Сказал: мол, выскажет свою точку зрения после допроса. Василий не арестован, он по-прежнему работает в банке и вызван как свидетель, однако все прекрасно понимают, что недолго уж ему гулять на свободе. Только непонятно, сколько ему припаяют и за что. Тут по-разному повернуть можно. Многое зависит от позиции следователей.
Загорских сразу был предупрежден о том, что до конца следствия он не имеет права покидать город, с него взяли подписку о невыезде. Василий был спокоен, даже равнодушен, сказал, все равно никуда не собирается. Турецкого подобное спокойствие удивило: ладно Скворцовская, но ведь родной брат тоже арестован, обоим грозят немалые сроки заключения, а он столь безразличен. Или это всего лишь умелая актерская игра? Старается за напускной бравадой скрыть свой испуг?
Со стороны даже не сразу разберешь, кто допрашиваемый, а кто следователь. Александр Борисович сегодня взвинченный: у него и мать заболела, и по другому делу, которое отправили в суд, вдруг понадобилась дополнительная информация. Поэтому он сегодня был не в своей тарелке. Но настроение демонстрировать окружающим нельзя, тем более допрашиваемому. Нужно взять себя в руки, разговаривать как можно спокойней, сдабривать свои слова иронией, что всегда дает преимущество перед сугубо серьезным собеседником.
— Как вам прекрасно известно, Василий Тимофеевич, председатель правления банка «Орион-2002» Скворцовская арестована. Ей предъявлено обвинение в организации убийства четверых человек. Другими словами, она является заказчицей убийств. Имеется и исполнитель этих заказов, он тоже арестован. Таковым является ваш брат-близнец Ерофей Тимофеевич. В этой связи следствие не может не заинтересовать вопрос, как произошло знакомство этих двоих людей, чьи жизненные пути долгое время находились на разных орбитах. Каким образом пересеклись их дорожки?
— А я что? Откуда мне знать, для чего Людмила Витальевна захотела познакомиться с Ерофеем? — прогудел Загорских.
— Вот! — Турецкий менторски поднял палец. — Отсюда мы и начнем танцевать — зачем она попросила вас познакомить с братом. Когда она вас об этом попросила, Ерофей Тимофеевич проживал в деревне Локотковке Нижнеудинского района Иркутской области. Я правильно говорю?
— Да.
— Расстояние солидное. Если бы вы с Людмилой Витальевной находились у кого-нибудь в гостях, а брат скромно сидел в уголке на стуле, то выполнить такую просьбу можно без больших затруднений. Даже если бы он жил в Москве — тоже не проблема. Но… Я даже не стану показывать вам географическую карту нашей родины. Вы же представляете расстояние отсюда до Локотковки. Подобное знакомство весьма сложное мероприятие. Познакомить их — это значит: нужны деньги на дорогу, на обустройство в Москве, на питание. У Ерофея Тимофеевича имелись столь ощутимые накопления?
— Нет.
— Значит, вам пришлось взвалить расходы или по крайней мере их львиную долю на свои могучие плечи?
— Да.
Турецкий откинулся на спинку стула с таким видом, будто очень устал от разговора с несловоохотливым собеседником.
— Василий Тимофеевич, вы отвечаете слишком односложно, — укоризненно произнес он. — Я задаю вам развернутые вопросы, хочу услышать подробные ответы. Вы же поразительно немногословны.
— Что говорить? Я же не знаю, что вас интересует.
— Многое. Скажите, например, оказал ли банк «Орион» помощь в переезде Ерофея.
— Людмила Витальевна выделила небольшую сумму из председательского фонда. Это была материальная помощь на трудоустройство сотрудника службы безопасности.
— Вы подкинули Скворцовской идею взять брата телохранителем?
— Нет, она сама захотела.
— То есть она попросила не просто познакомить ее с братом, а чтобы взять его на работу?
— Да. У нее раньше был, как положено, охранник, но она захотела взять нового.
— Чем Скворцовскую не устраивал прежний?
Загорских пожал плечами:
— Этого я не знаю. Нормальный парень, он у нас и сейчас работает.
— Видимо, у вашего брата были какие-то преимущества. Ведь прежде Людмила Витальевна его не знала. Значит, вы расписали его в лучшем виде. Представили эдаким суперменом.
— Мне хотелось перевезти брата в Москву. Разве интересно молодому парню торчать в деревне?
— Если мы станем обсуждать демографические вопросы, то заберемся в такие дебри, из которых нам потом не выбраться, — усмехнулся следователь. — В принципе помочь человеку перебраться в Москву можно. Особенно если это приспичило вышестоящему лицу, каковым для вас является ваша подруга Скворцовская. Это я понимаю. Но ведь никакого опыта жизни в городе у Ерофея нет и в помине. Почему для начала не сделать его простым охранником? Сидел бы у входа в банк, пообтерся бы в городе, присмотрелся к людям. Но что-то в нем, видимо, пленило председателя правления. Что именно?
— Он очень хорошо стреляет.
Турецкий встал и поразмялся: несколько шагов в одну сторону, столько же в другую. Он почувствовал, что в допросе достигнут некий рубеж, после которого разговор будет продолжаться по инерции, и уже видна цель, к которой стремился следователь.
