Вильям Каунитц - Полицейское управление
Перед входом в ресторан стоял лимузин марки «Мерседес-Бенц». Неподалеку от машины гулял человек в темном костюме и шоферской фуражке. Увидев Занглина и Станислава, он помахал им и подошел. Они обменялись рукопожатиями, Занглин коснулся плеча человека в фуражке и вместе со Станиславом вошел в ресторан.
Фургон наружного наблюдения стоял в квартале от ресторана, его зеркала с двусторонней светопроводимостью уставились на «Клойстер».
Мэлоун нажал на кнопку передатчика
— Гнездо — Центру. Прием.
— Вас слушают. Прием.
— Сделайте запрос: Нью-Йорк, номер: Оскар, Юнион, Чарли, 486.
Через несколько секунд пришел ответ:
— Оскар, Юнион, Чарли, 486 — лимузин «Мерседес-Бенц» выпуска 1949 года, черный. Проверим, числится ли в угоне.
Мэлоун ждал, пока центральная проверит банк данных по угнанным автомобилям. Он посмотрел на шофера, который закурил сигарету, прислонясь к лимузину.
— Центральная — Гнезду. В угнанных не числится.
— Кому принадлежит машина?
— Владелец — «Мурхауз интернэшнл», Уолл-стрит, 81, Нью-Йорк.
— Вас понял. Конец связи.
— Надо, чтобы наши люди вошли в ресторан. — Мэлоун повернулся к Харригану.
— Занглин и Станислав тотчас узнают полицейских, — предупредил Харриган.
— Эти двое очень старались обнаружить слежку. Я хочу знать почему.
У лейтенанта все еще болела голова, резало глаза, и он чувствовал во рту вкус крови. Он с трудом проглотил слюну, подавляя тошноту. Надо при первой же возможности позвонить Эрике, думал он. Надо войти в ресторан так, чтобы их не опознали. Кто пойдет? Он посмотрел на своих людей, и взгляд его остановился на Старлинге Джонсоне.
— Если ты снимешь пиджак и галстук и войдешь через служебный вход, можешь сойти за одного из чернокожих мойщиков посуды, пришедших вечером подработать.
— Попробую. — Джонсон начал стаскивать пиджак.
— Покажи им немного шикарной жизни. — Прищелкнув пальцами Дэвис изобразил тросточку.
— Когда войдешь, скажи, что тебя прислало бюро. Многие рестораны нанимают прислугу через бюро трудоустройства.
— А что дальше? — спросил Джонсон.
— Ты же детектив, импровизируй, — ответил Мэлоун, забирая у него пиджак.
Глава 20
Суббота, 4 июля, вечер
Вздрогнув, Мэлоун проснулся и не сразу понял, где находится. Донеслись обрывки музыки и вой пожарных сирен. Тело ломило, трудно было разомкнуть веки. Во рту пересохло. Он потер щетину на лице и подумал, как было бы хорошо, будь рядом Эрика. Чуть улыбнувшись своим мыслям, он решил, что, наверное, идет на поправку, раз ему захотелось любви. Провел кончиками пальцев по шву на голове, похожему на длинного паука. Он снял повязку, вспомнив, как кто-то сказал, что раны лучше затягиваются на воздухе. Посмотрел на часы: 8.15. Нахмурился. Неужели он так долго спал? Ведь хотел вздремнуть минуту-другую, положив голову на стол. Отснятую с крыши пленку проявили и отвезли в школу для глухонемых в Бронксе. Ее ученики умели читать по губам.
Одного из детективов направили к телефону-автомату рядом с домом Брэкстона. Вернувшись с совещания в парке, тот кому-то сразу же позвонил, а уж потом вошел в дом.
Мэлоуну оставалось лишь ждать и думать. Иногда это тяжелее всего — ожидание и невеселые мысли.
Но это не так. На самом деле это означает, что сначала надо таскаться по улицам, барам, забегаловкам, задавая вопросы, требуя ответных услуг от должников. Потом ждать и думать. Глаза ломило, как будто они плавали в озерах расплавленной лавы. Мэлоун обхватил голову руками, взгляд его упал на последние заметки в блокноте.
Картер Мурхауз из «Мурхауз интернэшнл», Уолл-стрит, 81. Так звали человека, с которым встречались Занглин и Станислав.
Детектив Джонсон сыграл свою роль прекрасно. Чернокожий полицейский без труда вошел на кухню ресторана. Прислуга была слишком занята, чтобы заметить еще одного ниггера, явившегося мыть посуду за гроши. Миновав кухню, он вошел в маленькую кладовку рядом с холодильником, снял с крючка белую куртку, напялил ее и через двустворчатые двери вошел в зал ресторана.
Он узнал Занглина и Станислава, сидевших посреди обеденного зала. Третьего он тоже узнал — это был Картер Мурхауз, который баллотировался в мэры.
Сейчас, глядя на заметки в блокноте, Мэлоун вспоминал, что ему известно о Картере Мурхаузе.
Прадед Мурхауза нажил состояние на торговле с Китаем. Дед удвоил это состояние, вложив его в железные дороги, а отец утроил, занявшись банковскими операциями. Сыночек, Картер, скупал компании и иные доходные предприятия.
Все Мурхаузы были ярыми кальвинистами, пугающе жестокими и мстительными. Говорили, что теперешний глава семьи — не исключение.
Картер Мурхауз однажды выставил свою кандидатуру от консерваторов на выборах мэра. Поражение, первое в его жизни, было унизительным. Кальвинизм и консерватизм — не те «измы», которые пользовались популярностью в Нью-Йорке.
Поначалу, хотя Мурхауз не завоевал сердца всех избирателей, он добился признания и вошел в восьмерку лучших нью-йоркских кандидатов. Он проповедовал жесткие меры борьбы с преступностью, внес ряд дельных предложений по перестройке этой системы. Даже «Нью-Йорк таймс» предоставила ему возможность высказать пространные и заумные замечания по упорядочению городских расходов. По ходу избирательной кампании тема преступности, казалось, пробудила в Мурхаузе затаенную жестокость, и это обескуражило избирателей, хотя многие из них имели свои счеты с преступным миром. Мэлоун не мог припомнить точно, когда именно появилась газетная статья в «Таймс», критиковавшая Мурхауза, но основанием для нее послужило его выступление на собрании начальников полиции в Вашингтоне. С того дня и началось его падение. Даже «Нэшнл ревью» в смятении отреклась от него.
Мэлоун пытался вспомнить его последние выступления, отчаянную битву, которую он вел с умеренными в последние дни кампании.
Но отрывочных воспоминаний было явно недостаточно, следовало больше узнать об этом человеке, изучить его, как он изучал мотивы и поведение преступников.
Сидя и размышляя в полумраке своего кабинета, Мэлоун проникался убеждением, что чопорный Мурхауз, отгородившийся от простых смертных происхождением, деньгами и властью, на самом деле обыкновенное животное, из тех, которых Мэлоун всю жизнь ловил и сажал в клетку, именуемую тюрьмой.
Он подумал о Замбрано. Панихида состоится завтра вечером. Мэлоун решил не ходить. Не хотелось ловить быстрые, пытливые взгляды. Кроме того, он ненавидел панихиды. Эти ритуалы придуманы для обогащения могильщиков. Евреи поступают правильно: хоронят без лишних обрядов, сразу же. Он знал наперед, как будет проходить церемония похорон Замбрано. Шепчущиеся и переминающиеся с ноги на ногу полицейские в белых перчатках. Большой зал, наполненный запахом увядающих цветов, алтарь, на котором теснятся свечи и церковная утварь. Почетный караул у гроба. Сменяющие друг друга родственники, принимающие соболезнования. Застывший холодный труп в парадном облачении, мертвые губы как будто растянуты в улыбке. Выслушивать все эти дурацкие замечания: «Разве он не чудесно выглядит? Как будто уснул, правда?»
Мэлоун не хотел в этом участвовать. Он сходит на мессу и запомнит своего друга живым. Зачем ему этот набальзамированный, пахнувший косметикой труп?
Нагнувшись, он вытащил из нижнего ящика стола бутылку бурбона. Налил на три пальца в кружку и поднял бокал, салютуя пустому стулу: «За тебя, дружище!»
Едва он проглотил виски, голова закружилась, желудок свело спазмом, рот наполнился слюной. Прижав ладонь к губам, он ринулся в туалет — закуток с одной кабиной, писсуаром, рукомойником и заляпанным мыльной пеной зеркалом. Опустился на колени перед унитазом, и его вырвало желто-зеленой жижей. Из глаз потекли слезы. Его рвало до тех пор, пока желудок не очистился полностью. Сжавшись в комок от боли, ухватившись за края унитаза, Мэлоун поднялся. Раковина была забрызгана пеной, кусок мыла захватан до черноты. Сунув голову под кран, Мэлоун открыл холодную воду. Замбрано был прав: он превращается в бродягу из ночлежки.
Вернувшись в кабинет, Мэлоун принялся названивать по телефону, разыскивая Джека Файна. В редакции «Дейли ньюс» его не оказалось. Мэлоун начал обзванивать излюбленные притоны Файна. «У Дангерфильда» Винни сказал, что не видел репортера несколько дней. После ряда неудачных попыток он разыскал Файна в баре «У Уэстона». Мэтр, Боб Дингл, попросил подождать и пошел звать Файна. В трубке слышался приглушенный шум питейного заведения: музыка, звон стаканов, громкие голоса, перемежающиеся взрывами хохота. Мэлоун даже представил себе клубы сигаретного дыма, наполнившие бар.
Раздался надтреснутый голос Файна.
— Дэн, ужасно жаль Замбрано. Его будет не хватать. Как ты? — Файн орал, перекрикивая шум.
