Фридрих Незнанский - Героиновая пропасть
Когда знаешь причину, можно не обижаться. И даже потерпеть некоторые капризы нетрудно. Гораздо важнее, чтобы между братьями сохранялись мир и полное взаимопонимание.
— Грязнов, ты?
— Я, с кем говорю?
— Назаров. Мне доложили, что ты звонил, старина.
— Здравствуй, Назар, дорогой!
— Слушай, у тебя как там с аппаратом?
— Полный порядок, можешь не волноваться.
— А мне что? Твой интерес, тебе и бояться утечек! Нy так что скажешь, старый товарищ? Чую, моя епархия интересует?
— Угадал, Назар. Мне недавно сказали, чем ты занялся. Значит, снова на коне джигит?
Выход на Назарова подсказал недавно Борис Климчук. Грязнов сразу не врубился, а поразмыслив и поворошив в собственной памяти, вдруг вспомнил. Знал же он этого самого Назара Назарова, который вовсе не выглядел таджиком, а по-русски говорил вообще безо всякого акцента. Он заканчивал Омское училище, был зачислен в центральный аппарат, посидел какое-то время в Главном управлении уголовного розыска, после чего отбыл на родину, в Душанбе, где и возглавил республиканский ГУУР МВД, а вскоре стал и заместителем министра внутренних дел, причем самым молодым в республике.
Вспомнил Грязнов, поднял кое-какую информацию и убедился, что это и есть тот самый Назар, с которым его связывали в свое время и конкретные дела, и вполне добрые отношения. После чего позвонил.
А что снова «на коне», так это потому, что, по слухам, чуть ли не уезжать из Таджикистана хотел уже Назар. Не складывались у него дела с «правительством примирения», ибо лидеры оппозиции, воевавшие на деньги, полученные от продажи наркотиков, а теперь, после акта национального примирения, получившие реальную власть в правительстве, по-прежнему остались прочно связаны с наркобизнесом. И Назар это отлично знал. А они желали, чтобы прочно, а лучше навсегда, забыл. Президент, вероятно хорошо поразмыслив, решил не отказываться от профессионала, после чего с его же подачи и было создано Агентство по контролю за наркотиками — представлявшими самый страшный бич для Таджикистана. Да что республика! Вся Центральная Азия была задействована, по сути, на афганском «товаре», своим качеством, а главное, огромной массой заткнувшим за пояс колумбийские картели.
На коне, значит… Это хорошо!
— Назар, дорогой, я понимаю, что встретиться нам пока не получится.
— Ну да, — засмеялся тот, — между нами города и страны, параллели и меридианы… Однако совсем не исключено. Совсем не исключено, старина. Но что за вопрос?
— Скажи, тебе такая фамилия — Багиров — ни о чем не говорит?
— Говорит. И о многом, кстати. Нужна информация?
— Их вообще-то трое.
— Я знаю. Средний, кажется, Теймур, был здесь. Имел любопытные контакты. Но это я не доверил бы даже твоему проверенному телефону.
— Может быть, к тебе подъедет мой человек, Назар?
— А может, я сам как-нибудь заскочу к тебе? Чайку твоего попить? Как в былые времена…
В былые времена они с Назаром наливали из заварного чайника в чашки коньяк. Для страховки опускали в него ломтики лимона, а на блюдце клали кубики сахара. Мало ли, вдруг кому-то придет охота подглядеть, чем это в рабочее время занимаются сыщики, а потом, для общей пользы делу, «стукнуть» начальству? Все бывало.
— Я буду очень рад тебя видеть, Назар, дорогой. Хотелось бы только побыстрее. Дело не ждет, ты понимаешь?
— Отлично понимаю. Кстати, если мы подумали об одном и том же, могу утешить, это «дело», — подчеркнул он, — под контролем. Личным.
— Фактура нужна, Назар! — почти взмолился Грязнов, вообще предпочитавший никого ни о чем не просить. Но тут был особый случай. И если Назаров имел у себя серьезный компромат на этих братьев Багировых, а связан тот мог быть лишь с одним — с наркотой, то это был бы самый лучший вариант. Но как получить? Когда еще Назар окажется в пределах досягаемости?!
— Ладно, старина, обещаю, получишь ты свою фактуру, — было слышно, что он смеется. — Чаек готовь! Извини, больше не могу. До встречи…
Грязнов положил трубку на место и подумал, что подозрения Турецкого относительно старых, еще афганских, связей Багировых, кажется, могут получить существенное подтверждение. И это, в свою очередь, резко сдвинет расследование с места, а то что-то оно застопорилось.
Наверху все, конечно, понимают, но делают вид, что им неясны причины, по которым до сих пор прокуратура и уголовный розыск не завершают следствие и не докладывают о передаче уже расследованного дела в Мосгорсуд. Наивные они, понимаешь, очень. Им, видишь ты, все давно ясно, а эти, мол, чего-то копаются. Дешевый авторитет, что ли, зарабатывают?.. Ну да, пока зарабатывают, вокруг трупы множатся…
И еще один вопрос был не совсем ясен Грязнову: это факт отстранения Селезнева и его домашний арест. Ведь Алексей Михайлович Караваев достаточно умный мужик, чтобы не понимать, что теперь этот мерзавец полковник представляет самую желанную мишень для своих подельников! И тем не менее.
А может, здесь дальний прицел? Что, у зама по оперативке не найдется разве лишнего ствола? Вот он, спасая офицерскую честь, и пустит себе пулю в башку. Или кто-то ему в этом поможет? А результат — один: нет человека, нет и проблемы.
Вряд ли, конечно, именно так и думает Караваев, но в качестве одной из версий отбрасывать никак нельзя. И если это так или близко к тому, а Селезнев следствию еще очень понадобится в качестве свидетеля, то… Что? Значит, надо обеспечить ему надежную охрану, а то ведь неровен час…
Поразмышляв еще немного, Грязнов вдруг снял трубку и набрал номер. Ему долго не отвечали. Набрал мобильный. Ответили с ходу:
— Турецкий.
— Привет, Саня, ты в бегах?
— Секунду, Слава… — В трубке возникла абсолютная тишина, какая бывает, если плотно зажать микрофон ладонью. Пауза, впрочем, длилась недолго. — Извини, старик, я — у Кости. Вопрос тут есть…
— Ничего, я не тороплю. Но если у тебя появится желание прокатиться со мной вдвоем к одному арестованному господину, я бы не возражал, пожалуй.
Турецкий захохотал:
— Это ж надо, какая изысканность манер! Ты о Селезневе, что ль?
— С тобой, Саня, знаешь, что хорошо есть? Причем большой ложкой! Все ты норовишь вперед батьки! Угадал.
— Не возражаю. Но подъеду к тебе я сам. За мной, чую, уже достаточно прочный «хвост» установлен.
— Так давай отсечем! Причем грубо, по-ментовски!
— А надо? Сейчас у Нинки осенние каникулы начнутся, и я ее вместе с Иркой отправлю куда-нибудь подальше. Вот, кстати, с Костей обсудили и эту проблемку. А за мной пусть побегают, чтобы и мне маленько жирок растрясти. Ну, жди, я прямо во двор заеду и поднимусь. А потом — как обычно.
Как обычно — это означало, что Турецкий, приезжая на Петровку, 38 и оставляя машину на служебной стоянке, отправлялся во внутренний гараж, где его с Грязновым ожидал не самый приметный автомобиль с водителем. Или без оного. Автомобиль мог быть неказистым, но двигатель у него — обязательно форсированным. И «хвост», оставшийся снаружи, вряд ли бы заподозрил, что именно в этой тачке может находиться его «клиент».
Явиться решили без предварительного звонка, чтобы взять полковника немного врасплох. И пока ехали на Ленинский проспект, Грязнов рассказал Турецкому о своем телефонном разговоре с Назаровым, с тем самым, с которым, оказывается, был в свое время в приятельских отношениях. Воистину тесен мир.
Турецкий внимательно слушал с несколько непривычным для него насупленным видом.
— Говоришь, были у него нелады с президентской ратью?
— Да там у многих были нелады. Это еще мягко сказано, — ответил Грязнов. — А сейчас, говорит, порядок. И агентство — личная инициатива президента. У тебя есть сомнения?
— Понимаешь, Славка, что-то мне мешает… — Турецкий поморщился, будто у него запершило в горле. — У меня ж на памяти… да и у тебя, надеюсь, тоже, история Якуба Салимова. В буквальном смысле человек — министр! — спас президента, а теперь вынужден скрываться от своего спасенного, который поклялся мужику в вечной дружбе. Недаром же сказано: Восток — дело темное.
— Тонкое, Саня, — усмехнулся Грязнов. — Хотя твоя интерпретация…
— Кончай, Грязнов! — залился в хохоте Турецкий. — Не к лицу тебе, ей-богу, подобные изыски! — и, отсмеявшись, продолжил: — А может, это из-за партийных дел? Твой Назаров наверняка же состоял в компартии? Иначе бы хрен ему снилось подобное назначение? А их президент запретил компартию…
— Все может быть, — рассудительно заметил Грязнов. — Больше того, думаю, в самое ближайшее время ты сам и сможешь спросить у него, как там было дело. Я вас с удовольствием познакомлю: отличный мужик. И мысль на лету хватает.
— Все, закрыли вопрос, — кивнул Турецкий. — А если этот Селезень не откроет нам? Так и будем торчать под дверью?
— Откроет. Я петушиное слово знаю…
