Эд Макбейн - Поцелуй
— И конечно, они могли видеть друг друга.
— Возражение!
— Отклоняется.
— Были они обращены лицом друг к другу?
— Да, они стояли лицом друг к другу.
— Глядя друг на друга?
— Глядя внимательно друг другу в глаза.
— Спасибо, у меня нет больше вопросов.
— Мистер Эддисон?
— Нет вопросов. Мне бы хотелось попросить к свидетельскому месту Дорис Франчески.
* * *Они завтракали в маленьком ресторане напротив моста в Калмс-Пойнт. Боулз выбрал это место, так как был уверен, что здесь, в этом маленьком итальянском ресторанчике, расположенном в бедном районе, он не встретит ни одного своего клиента или коллегу. Ресторан был расположен на втором этаже деревянного дома, выкрашенного по фасаду зеленой, белой и красной красками, что по замыслу авторов должно было изображать развевающийся на ветру гигантский итальянский флаг. В старые добрые времена люди, жившие в округе, наслаждались видом этого большого флага, напоминавшего им об их принадлежности к далекой родине. Теперь в округе жили черные, и никто не задумывался о том, что собой представляет сочетание зеленого, белого и красного цветов. Они только знали, что какие-то итальяшки по фамилии Мариано владели рестораном, располагавшимся на втором этаже здания на углу Двенадцатой улицы и Беррнс-авеню, откуда на всю улицу распространялся сильный чесночный запах.
Боулз был в очень хорошем настроении. Возможно, потому, что он перед завтраком выпил две порции мартини, а теперь воевал с бутылкой «Пино Гри Санта Маргерита», которую он заказал официанту. Эндрю полюбопытствовал, сопровождала ли Боулза в поездке его любовница. Может быть, именно поэтому у Боулза было такое хорошее настроение. Эндрю пришел сюда просить Боулза, чтобы тот на будущий уик-энд снова уехал из города. Эндрю пришел сказать ему, что он планирует убить Эмму в пятницу ночью.
Но пока беседа была веселой и дружественной. Два добрых старых друга ели паштет и пили хорошее вино. Эндрю было любопытно, имел ли Боулз хоть малейшее подозрение о том, что Эндрю провел весь уик-энд с его женой и в его же доме. Что он находился в его квартире до вчерашнего вечера, пока Эмма не позвонила в Бостон, чтобы убедиться, что ее муж летит домой самолетом, отправлявшимся в пять часов. Ему было любопытно, как бы Боулз отреагировал на такую новость.
— У вас был приятный уик-энд? — спросил Боулз.
— Да, очень приятный, благодарю вас, — ответил Эндрю.
— У меня тоже был приятный уик-энд, — заметил Боулз и подмигнул Денкеру. Действительно подмигнул. «Какой же ты дурак», — подумал Эндрю. Боулз захватил вилкой с тарелки добрую порцию паштета, отправил ее в рот и запил вином.
— Вы когда-нибудь любили? — спросил внезапно Боулз.
— Никогда, — ответил Эндрю.
Это была ложь. Он любил Кети Бриггс всеми фибрами своей души.
— Жаль, — произнес Боулз. — Вы много потеряли. Я не могу вам передать, на что это похоже, когда ты находишься с женщиной, которая наполняет радостью твои дни и ночи…
«О, мальчик», — подумал Эндрю.
— …каждый ее взгляд подобен лучу солнца…
«Мальчик, ох, мальчик, мальчик», — подумал Эндрю.
— …каждая встреча с ней вызывает во мне трепет.
Макароны висели на зубцах его вилки. Он втянул их в рот. Эндрю наблюдал за тем, как он жевал. Высокий, подтянутый мужчина с темными волосами и карими глазами. Самый красивый мужчина, которого Эмма встречала в своей жизни. Во всяком случае, она так говорила. Ему было интересно, изменила ли она свою точку зрения после этого уик-энда.
— Хватит об этом, а то это похоже на жевательную резинку, — сказал он. — Об этом можно говорить без конца. Эмма не знает, как это делать, и даже не заботится о том, чтобы знать.
«Это ты так думаешь», — иронизировал Эндрю.
Боулз поднял свой бокал с вином и осушил его.
— Я буду счастлив, когда она уйдет из жизни, — промолвил он и подал знак официанту, чтобы тот снова наполнил бокалы. Официант наполнил бокалы, поставил бутылку в корзину и отошел от них. Боулз наклонился к нему, понизил голос и произнес: — Знаете, что я собираюсь делать, когда буду свободен?
— Нет, а что?
— Я имею в виду по-настоящему свободен. Я говорю о времени спустя несколько месяцев. Когда с меня будут сняты все подозрения. Может быть, спустя год. Я почувствую это по обстановке.
— Если все пойдет так, как я планирую, то вы будете вообще вне подозрений, — сказал Эндрю.
— Хорошо, это я говорю просто для полной уверенности.
— Я не думаю, что вам следует беспокоиться.
— Даже так. Допустим для надежности, что это будет через шесть месяцев. Шесть месяцев спустя. Я собираюсь жениться на Лидди, это ее имя… по-существу, ее зовут Лидия, но я ее зову Лидди. Вы знаете, что на греческом языке означает слово «Лидия»?
— Нет, что же оно означает?
— Оно означает — культурная.
— Понятно.
— И она такой и является. Культурной, — сказал он, кивнул, поднял бокал и отпил из него.
Эндрю показалось, что речь Боулза стала менее четкой. Он надеялся, что Боулз не напьется, так как хотел, чтобы тот был информирован обо всех предпринимаемых мерах.
— Вам знакома семья Рейнезов в Чикаго? — спросил Боулз.
— Нет, — ответил Эндрю.
— Я думал, что вы из Чикаго.
— Я из Чикаго. Но я не знаю там никого по фамилии Рейнез.
— Очень богатая банкирская семья. Рейнез. Джоффри Уейнкрофт Рейнез. Это ее отец.
— Нет, мне незнакомо это имя.
— Влиятельная семья. Ладно, это я объясняю, как мы вышли на вас. Лидия позвонила кое-куда в Чикаго, задала несколько осторожных вопросов — и все в порядке. — Он сопроводил последние слова соответствующим жестом вилкой, как будто бы она была волшебной палочкой.
— Будучи богатыми и влиятельными, — сказал он, кивнув и втыкая вилку в очередную порцию макарон, — мы создадим хорошую команду. Ее деньги, мои деньги. Много денег.
Точно те же слова, которые произносила Эмма.
Много денег.
Снова те же самые слова.
— Я достаточно богат в настоящее время. Вы понимаете…
— Да, я понимаю.
— Но никогда не мешает иметь еще больше денег, верно?
— Никогда не помешает, — согласился Эндрю. — Может быть, мне следует поднять свою цену.
— Нет уж, — произнес Боулз и погрозил ему пальцем. — Договоренность есть договоренность.
— Я шучу, — сказал Эндрю.
— О чем я говорил?
— О куче денег.
— До этого.
— Шесть месяцев спустя.
— Правильно, шесть месяцев спустя я женюсь на Лидди. И мы в медовый месяц совершим путешествие на острова юга Тихого океана. Мне всегда хотелось поехать туда. Бали, Суматра, Бора-Бора…
— Мне тоже хотелось, — сказал Эндрю.
— Вы тоже об этом мечтаете?
— Да.
— И эти девушки, на которых ничего нет, кроме юбок из травы, — заметил Боулз и ухмыльнулся. — Ну, во всяком случае, не во время медового месяца, — добавил он, снова подмигнул и осушил очередной бокал.
— Пейте поменьше, — предложил Эндрю, — нам нужно многое обсудить.
— Со мной все в порядке, не беспокойтесь об этом, — сказал Боулз, не обращая внимания на его предупреждение. — Кто там жил долгое время? Гоген, верно? Эмма должна знать, она когда-то была студенткой художественного училища. Он завел там гарем, окружил себя молодыми девушками-аборигенками. Маленькие смуглые девушки в саронгах. У вас когда-нибудь была маленькая смуглая девушка?
— Не в южной части Тихого океана, — ответил Эндрю.
— Но у вас была одна такая девушка, верно?
— Несколько.
— Они так хороши, как об этом говорят?
— Я не знаю, что о них говорят. Женщины всегда женщины, — спокойным тоном произнес Эндрю. — Давайте поговорим о вашей жене.
Боулз посмотрел вокруг с таким видом, как будто кто-то около него выстрелил из пистолета.
— Все в порядке, зал практически пуст, — сказал Эндрю.
— Вот там, совсем недалеко, стоит официант.
— Он плохо понимает по-английски.
— Его знаний вполне достаточно, чтобы все понять, если люди говорят… — Боулз понизил голос, — о том, о чем мы собираемся говорить.
Эндрю спокойно посмотрел ему прямо в глаза.
— Не хотите ли тогда поговорить на улице?
— В этом районе?
— Вы сами выбрали этот район.
— Нет уж, я лучше останусь здесь.
— Тогда давайте выпьем кофе, — предложил Эндрю и сделал знак официанту.
Боулз заметил, что каппучино был пенистым и едва теплым, а не обжигающе горячим, как его подавали в других ресторанах. Он явно разбирался в каппучино. Эндрю обычно пил кофе, и поэтому не мог по-настоящему оценить то, о чем говорил Боулз. Он надеялся только, что теплый каппучино с его молочно-белой пеной поможет Боулзу протрезветь. Он не хотел в этом деле никаких ошибок. Никаких ошибок, особенно при таком плотном расписании. Никаких ошибок, если надо было выполнить эту работу.
