Леонид Словин - Не называй меня майором...
Оба были не из тех, кто мотается ночью по пригородным электричкам. Никола обратил внимание на их обувь: подошвы и каблуки выглядели абсолютно новыми, несношенными…
«Только что вышли из своих тачек… Не менты!»
У ментов таких возможностей не было.
«Но тоже прошли подготовку. Обученные… — Никола продолжал д о г о н я т ь. — И платит им не власть, а кто-то по-богаче…»
Оба направлялись в сторону головного вагона.
Они поравнялись с Николой, когда у одного в руке протарахтел сотовый. Белесый, с прямо — угольным лицом поднес трубку ко рту:
— На связи…
Никто из блатняков не стал бы так отвечать.
«Тебе бы ещё руку к козырьку…»
— Мы сейчас на перроне в Нижних Котлах… — Тот четко отчитался перед кем-то выше по званию. — Начинаем зачистку…
Словечко было знакомое, но из чужой «фени» — не тюремной, не блатной.
Эти тоже были бандиты.
«Но не блатняки. Бывшие менты или фээсбэшники…»
Нынешние авторитеты, их бойцы устроили на воле полный беспредел . Дергались, как хотели. Ни с кем не считались.Только в тюрьме начинали понимать: главная-то власть в зоне не у них — у в о р о в. На воле по-скромнее бы…
Никола, не подняв головы, сделал несколько шагов по платформе. Было интересно.
До него долетело несколько фраз. Белесый продолжил:
— Сейчас оттуда звонили. О н и уже в Домодедове н а п а р к е. Ждут остальную команду…
Никола не удивился, когда он закончил по-военному:
— Да, товарищ подполковник…
Разговор оказался короткий, сухой.
Никола заметил: куртки у обоих были надеты поверх одинаковых добротных костюмов. Похоже, это было формой одежды…
Он, наконец, в ъ е х а л по-настоящему:
«Частные охранники под чьей-то сильной крышей… Бывшие офицеры спецслужб!»
Теперь все стало понятно.
На всякий случай Никола быстро направился в обратную сторону — дальше от них по перрону.
Приближавшийся со стороны Москвы сцеп уже тормозил.
Почти все садились в первые вагоны — ближе к поездной бригаде: время ночное, серьезное…
Посадку не затянули. Машинист дал свисток…
В ближайшем от Николы тамбуре свет не горел. Несколько молодых парней, по виду поддатых, задиристых, в поисках потехи, поглядывали на платформу
Эти были опаснее всех.
Старый вор миновал тамбур и оказался в соседнем вагоне — моторном, обшарпанном, дребезжащем. Пассажиров в нем было мало — четыре человека, все в разных углах.
Никола прошел в конец вагона. Сел лицом по ходу. Сзади была стенка. Отсюда ничего не грозило. Секретный агент к о н т о р ы не мог об этом не заботиться постоянно. Впереди он наблюдал тех, кто мог идти по составу от головы, сбоку косил глазом в ближайший тамбур.
Появление частных охранников неизвестного агентства в электричке насторожило. В любом случае следовало быть настороже.
«Кто знает, что у них на уме, у этих к о з л о в…»
Свою жизнь Никола прожил как человек вне общества, вне закона. Про воровские годы не сле — довало и говорить — вышел, подсел, снова вышел, снова зона… Но даже в последние годы. Несмотря на работу с Игумновым, а, может, и благодаря ей…
В любой момент — на улице, у ларька, в электричке его мог окликнуть кто-то, кто сидел с ним в камере, по чьим расчетам он сейчас давно в к р ы т о й, на усиленном режиме и неизвестно когда освободится. А он вот он…
«Не объяснишься…»
Все заказано: ни знакомств, ни друзей, ни откровений.
Менты охранять не станут.
«У них и на себя-то нет сил… Только сам. Смотреть и смотреть в оба…»
Загул не решил ни одной из проблем. C отходняком они возвращались. И даже добавились новые.
Предстояло помириться с сожительницей. Явиться к Куму. С повинной, с пустыми руками…
Игумнов, конечно, разыскивал его. И в Истре, и в Домодедове. Должно быть, послал за ним своего старшего опера — Качана.
Никола не любил ментов, хотя и работал на них. Его подписали на сотрудничество с ментами против желания. В зоне. Выхода не было — впереди корячились вилы: новый срок. Тут на все пойдешь. Исключение он делал для Игумнова. На кума можно было положиться. Никола в том убедился…
Впереди на межвагонной площадке стукнула дверь. Кто-то шел вдоль состава. Потом со стуком отъехала вторая — малого тамбура …
«Они…»
Частные охранники, которых Никола видел в Нижних Котлах, показались в проходе. Они шли гуськом — кого-то разыскивали.
Никола смежил веки — вроде дремал. Украдкой привычно наблюдал за окружающим. Когда бандитского вида стражи были совсем близко, прикрыл глаза вовсе.
У его скамьи они остановились. Что-то подсказало, что бесцветный мужичек на последнем сиденье — не прост, как кажется.
— Эй, отец…
Тот, что с прямоугольным лицом, белесый — дернул его за рукав.
— Деревню свою не проехал?!
— А? — Никола с понта только проснулся.
— Я говорю: выходить не пора?
Никола поморгал маленькими бесцветными глазками, какие бывают у беспородных дворовых кобельков на первых днях их жизни. Глянул непонимающе.
— Че?
— Не понял?! Делай ноги, говорю…
Никола поднялся. Стараясь не встречаться глазами, снова быстро срисовал обоих. Лица были ему совершенно незнакомы. Он не мог вспомнить ни одного.
«Кажется не встречались. Просто так пристебываются…»
Впрочем, через него прошли сотни людей. Многих уже никогда не вспомнить.
Электричка притормаживала. Сбоку за окном смутно светились огни.
Платформа была безлюдной, на ней и днем-то садились обычно всего несколько человек. Сейчас, ночью, она и вовсе выглядела глухой…
— Не понял?!
Никола кивнул.
Спорить было бесполезно.
«Все равно выкинут…»
Он догадывался о причине, по которой к нему подошли.
Подполковник, звонивший на сотовый в Нижних Котлах, отдал приказ зачистить последний электропоезд от «братков». В Николе оба безошибочно определили последнего…
Охранники действовали в рамках общего плана действий своей фирмы, в него входила не только зачистка электропоезда. Главное как раз находилось вне его.
«О н и уже в Домодедове н а п а р к е. Ждут остальную команду…» — доложил Белесый.
«В Домодедове что-то готовится…»
Бывшие менты или фээсбэшники, или кто они там, расступились, давая дорогу. Никола поднялся, быстро пошел по проходу в сторону дальнего тамбура.
Сидевшие в вагоне пассажиры все видели. Отвернулись, чтобы не впутываться. Все тот же белесый охранник — видимо, старший из них — сделал несколько шагов следом. За Николой.
— Давай…
Пневматические двери открылись ещё на ходу. Не оглядываясь, Никола шагнул в ночь на безлюдную платформу. Он уже все решил.
Соседний тамбур шел без света.
Поддатая компания, из-за которой Никола с самого начала на Нижних Котлах миновал этот вагон, все не успокоилась.
— Мужик. Такая мать…
Выбора не было.
Никола сделал шаг и был снова в поезде. Двери за его спиной сомкнулись.
Состав уже двигалась.
— Гляди! Да у нас пополнение!
Несколько отморозков — поддатые или обкуренные — шумно толкали друг друга, мотались по тамбуру. Одного сразу толкнули на Николу, с другого угла тамбура на них налетел второй…
Никола схватился за ручку двери, главным сейчас было пробиться в темный салон. Это ему на первых порах удалось. В последний момент, видя, что жертва уходит, один из парней сзади с силой схватил его за плечо.
— Мужик! Дай огонька!
Требование «дать огонька» была лишь поводом. Парням требовалось размяться, сбросить в кровь адреналин…
С тех пор, как линейные менты перестали сопровождать последние электропоезда, мелкая шпана творила в них беспредел, шустрила до тех пор, пока кто-нибудь жестко-безжалостно не указывал ей её место.
— Не курю…
Никола до последней решительной секунды при любых обстоятельствах всегда держался в рамках. Особо-опасный рецидивист должен быть особенно сдержанным…
— Тогда я дам тебе, сука. Держи…
Резкий удар пришел ему сбоку. В скулу. Но Никола не обернулся. Он был уже в салоне.
Кепка слетела с него, он подхватил её на лету.
Вагон был пуст. Все пассажиры покинули его, опасаясь рискованного соседства. На помощь пассажиров рассчитывать не приходилось.
Сзади его снова прихватили, но Николе удалось вырваться.
— Не спеши! Куда ты?!
Впереди был второй темный тамбур.
Никола наметил его для себя как последнюю опорную точку. Бежать дальше он не собирался. В поле пальто у него была спрятана заточка. Достать её было секундным делом.
Ему снова удалось вырваться. В дверях второго тамбура он обернулся. Его преследовали только двое.
— Надо поговорить, мужик! — первый — совсем молодой, с бледным бескровным лицом — чуточку прихрамывал.
В свете проплывшего за окном светильника Никола сразу вспомнил, где его видел.
«Ласковый летний день, обносившиеся, как портянки, спортивные стяги, пустой запущенный стадион….»
