Виктор Галданов - Разберемся по-семейному
— Умолкни, мудень, — прервал его Барский. — Вы же ищете Фимку Лифшица. А все это стряслось в квартире его подружки.
Сияпин продолжал что-то говорить, но он повесил трубку и быстро направился к тускло освещенной вывеске над «Трубой». Время было закрываться, и никого из посетителей не осталось. Бармен протирал стаканы. Марина сидела в профиль к нему за фортепьяно и, не двигаясь, смотрела на чашку кофе, стоящую перед ней. Рядом с ней сидела Наташа.
Барский представил себе, как умирал мужчина в квартире на третьем этаже, и почувствовал, что ему надо выпить.
Он зашел за стойку, взял бутылку виски и пару стаканов.
— Эй! — бармен-новичок бросил полотенце и направился к нему. — Что это ты…
Марина повернулась и окликнула его:
— Все в порядке, Жора.
— Ладно… — тот взглянул на Барского и пожал плечами.
Валерий поставил стаканы на фортепьяно и плеснул виски в них и в чашечку кофе. Марина внимательно смотрела на него.
— Барский, что случилось? — спросила она
Вместо ответа он кивнул на стаканы.
— Давайте лучше вздрогнем.
Что-то в выражении его глаз заставило Марину и Наташу последовать его примеру. Наташа сморщилась. Неразбавленный «Джим Бим» был для нее слишком крепким.
— Привет тебе, роскошный мужчина, — сказала Наташа с нейтральной улыбкой.
— Привет, сестренка. — Он достал сигарету и при свете зажигалки всмотрелся в ее лицо. Оно казалось более полным, чем у сестры за счет широких скул, но губы были такие же: соч-ные, чувственные, манящие. Волосы Наташи были того же оттенка, что у Марины, но у той они подстрижены короче и вились. — Давно здесь?
Она взглянула на часы.
— Примерно двадцать минут.
— А до того?
— Что ты хочешь сказать? — В ее голосе прозвучало беспокойство.
— Меня интересуют последние несколько часов. Скажем, начиная с половины одиннадцатого.
— Барский! Что за допросы без повестки? В чем дело? — спросила Марина.
— Подожди, солнышко, пожалуйста, — он повернулся к Наташе. — Ну?
— Я была в «Американском баре». А что?
— В этой забегаловке на набережной? И долго?
— Я приехала туда около одиннадцати на машине. Внутрь не заходила. Я ждала на стоянке.
— Наверное, Фиму? — вздохнул Барский.
Карие глаза Наташа прищурились.
— Нет. Не совсем так. Кто-то позвонил мне сегодня. Мужик какой-то передал, что Фима хотел бы видеть меня, но не может прийти ко мне. Я спросила, почему, но он сказал, что это не телефонный разговор. Он сказал, куда мне надо поехать и где ждать. Еще он сказал, чтобы я набралась терпения, потому что Фима может опоздать… Барский, что случилось?
— Кто-то выманил тебя из твоей квартиры, чтобы без помех обыскать ее. И оставил после себя покойника.
— Фима? — Она дрожала, и он подумал, что она вполне может закричать.
— Нет. Я того типа не знаю, — поспешил успокоить ее Барский. — Похоже, произошла какая-то ошибка.
— Барский… — Марина замолчала. Бармен направился было к ним, но она отрицательно покачала головой. Он вернулся к своим стаканам, а она тихо сказала: — О Господи…
Наташа дрожала, уставившись невидящими глазами на занавес за фортепьяно. Барский налил ей еще виски, и она беспрекословно выпила.
— Нам нужно действовать очень аккуратно. Я думаю, сюда вскоре нагрянет ментура, РУОПовцы, не говоря уже о моих бывших сослуживцах.
— Нет, — вырвалось у нее. — Барский, я даже не…
Барский успокаивающе сжал ей руку.
— Конечно, сестренка. Ты ничего не знаешь. Но если ты не хочешь до утра беседовать с ментурой, доказывая свое алиби, тебе, пожалуй, лучше пойти со мной. — Он поймал взгляд Марины и поправился: — С нами.
— Послушай, — сказала Марина. — Но ведь ей все равно придется рассказать все, что она знает.
— Конечно, — Барский снова отхлебнул виски. — Через пару часов менты скорее всего придут к выводу, что убить такого самца не под силу хрупкой женщине. Они выяснят у Наташи все, что она знает, и отпустят ее. До тех пор, пока я не узнаю, как зовут или, точнее, как звали покойника и что он там делал, я не хочу, чтобы Наташа показывалась на людях.
— Но у меня там ничего не было, Барский, — сказала Наташа. — Что они могли там искать?
— Может быть, и не было. Было другое — твоя любовь не показывается уже пару недель, а его разыскивают. Я не знаю, кто его ищет и сколько их, но по крайней мере, один из них думал, что у тебя можно что-то найти, — твердо сказал Барский. — Точнее, речь идет о двух людях: убитом и убийце. Квартира твоя разгромлена, но я не думаю, что им удалось найти то, что искали. И тогда им придет в голову, что то, что они ищут, нахо-дится у тебя или что ты знаешь, где это спрятано.
Марина соскочила со стула, скрылась в нише и появилась завязывая пояс прозрачного плаща.
— Машина с другой стороны, Барский. Куда мы сейчас? К нам?
Барский поднял свой кейс.
— На встречу с лягавыми? — Он задумчиво потер щеку. — Думаю, не стоит. Я знаю одну гостиничку, которая вполне сойдет на несколько часов.
Наташа накинула кожаный плащ с меховой норковой оторочкой и спрятала волосы под широкий берет с помпонами. Барский провел их через заднюю дверь в переулок, где стояла ее машина. Он сел за руль и протянул руку:
— Ключи.
Затем он завел двигатель, вывел машину на улицу и направился в пригород. По дороге они разминулись с желто-синим «козликом» с весело искрящейся мигалкой, направлявшимся, судя по всему, в сторону «Трубы».
* * *Гостиница «Таймыр» не позже года-двух тому назад именовалась студенческой общагой и была расположена недалеко от лесопосадки. Двухэтажное здание закрывало стоянку со стороны улицы. Вывеска гласила, что в гостинице есть бар, ресторан, казино, междугородний телефон, но умалчивала, есть ли в ней свободные комнаты. Администратор спал. Он притащился в фойе в халате на голое тело, и бросил на Барского недобрый взгляд.
Тот достал из бумажника стодолларовую купюру и положил ее на стойку.
— Двойной номер со смежными комнатами, — коротко сказал он и начал заполнять карточку.
Администратор оценивающе посмотрел на его помятый костюм, на небритое лицо и фыркнул. Мельком бросив взгляд на купюру, он надел очки и посмотрел на женщин, ожидавших в креслах.
— Поздновато, — раздраженно заметил он. — Сколько вас?
— Нас трое. — Барский пожевал губу и написал: «Димитрий Иванович Донской, Куликовский р-н, с. Мамаево».
— Ваши паспорта, — строго потребовал администратор.
Барский положил ручку на место и добавил аналогичную банкноту.
— Этот стольник считает, что мы можем обойтись без формальностей.
— Думаю, что могу с ним согласиться. — Администратор взял ключи с полки. — Но я для вас вынужден снять номера с брони. Так что за размещение все равно придется доплатить. Еще сотню — и никаких вопросов. Второй этаж, два последних номера по коридору. Отличный вид из окна.
Барский бросил ему еще одну стодолларовую бумажку, подмигнул и вышел из фойе. Он поставил машину на стоянку, запер ее и проводил женщин в номера. Пол был покрыт коврами, в каждой комнате стояла двуспальная кровать и телевизор. Из окон открывался вид на лесок, озерцо и причал для лодок. Сейчас они были закрыты жалюзи из белых жестяных планок. Он открыл дверь, соединяющую оба номера.
— Выбирайте, что вам нравится, девушки. — Он чувствовал, что Марина наблюдает за ним, и старался не встречаться с ней глазами. Он пробыл на курорте двадцать дней и остался бы еще на десять, если бы она не позвонила. — Говорить о наших планах пока не будем, потому что я сам еще ничего не знаю. Я вымотался до предела и собираюсь в душ. Спокойной ночи.
Он плотно закрыл за собой дверь ванной. Мыльную пену он смывал почти кипятком, чувствуя, как вместе с обжигающими струями смывается усталость. Когда же после этого он пустил холодную воду, контраст был так велик, что у него перехватило дыхание. Он вытерся стареньким полотенцем и вернулся в спальню. Там было темно. Лишь тускло светился ночник на тумбочке рядом с кроватью.
На кровати, закинув ногу на ногу, сидела Марина и курила. На губах ее играла двусмысленная улыбка. Она накинула прозрачный пеньюар, но даже при свете ночника было видно, что под ним ничего не было.
— Марина… — остановился он и повел глазами в сторону двери, ведущей в соседний номер. Дверь была закрыта.
— Не будь идиотом, Барский. Сестренка не возражает.
Его глаза разом охватили изысканные линии ее тела, где не было ничего лишнего, бедра, как будто выточенные из слоновой кости.
Она встала и притянула его к себе. Ее широко открытые глаза светились, дыхание перехватывало. Она распахнула пеньюар на груди. Ее соски напряглись, и она потерлась ими о его грудь. Пальцы лихорадочно развязывали пояс. Пеньюар распахнулся окончательно, и она изо всех сил прижалась к мужчине. Острые зубы теребили его ухо, она шептала:
