Андрей Иванов - Последняя загадка
– Я поработал над этим вопросом и решил, что мебель мы поставим в моем кабинете.
– У вас же есть столы и стулья, – заметил Дукалис.
– Правильно, есть, но с завтрашнего дня они переместятся в кабинет Соловца.
– Ко мне? – удивился майор.
– Да, к тебе. И похлопочи, чтобы для них нашлось место.
– А куда мне девать свои?
– Прояви инициативу, придумай что-нибудь.
– Слушаюсь, товарищ подполковник.
– Переходим ко второму вопросу: К нам поступило заявление от одной иностранной державы.
Оперативники переглянулись.
– От какой, Юрий Саныч?
– От Норвегии. Вот оно. – Мухомор показал бумагу.
– На каком языке? – забеспокоился Дукалис.
– На русском. Это заявление от норвежского консульства.
– Где такое? – спросил Соловец.
– На Каменном острове. Консульство занимает особняк, принадлежавший прежде князю Розанову. Здание находится в одном из самых удаленных уголков парка.
– Я знаю этот особняк, – сказал Ларин. – Там раньше был туберкулезный диспансер.
– Совершенно верно, – кивнул Мухомор.
– Красивый дом и место живописное.
– Знают, куда селиться, – заметил Дукалис.
– До последнего времени, – продолжил Мухомор, – их там все устраивало. Но недавно начались события, которые заставили норвежцев обратиться к нам.
– Что у них случилось? – спросил Соловец.
– В соседнем особняке с утра до вечера что-то происходит. Шум, музыка, одним словом, мешают нормальному функционированию представительства.
– Кому принадлежит соседний особняк?
– Бывшая дача Шуйского. Ныне передана на баланс Дворца молодежи.
– Так чего они от нас хотят, Юрии Саныч? – спросил Дукалис.
– Надо сходить проверить сигнал, узнать, что там творится.
– У нас более серьезной работы полным-полно, – заметил Соловец.
– Надо успевать везде. А с норвежцами важно поддерживать хорошие отношения во избежание международных конфликтов.
Петренко обвел глазами подчиненных и остановил взгляд на Волкове. Оперативник беспокойно заерзал на стуле.
– На каком языке я с ними общаться буду? – спросил старший лейтенант.
– Не волнуйся, они русским владеют.
Волков вздохнул.
– Сходи и узнай, что там творится, – подытожил Мухомор.
– Слушаюсь, товарищ подполковник.
– Вот, возьми заявление. – Петренко протянул Волкову бумагу. – Если с этим разобрались, то переходим к основному вопросу. – Подполковник надел очки. – Что у нас по последним убийствам?
Слово взял Соловец:
– В среду был ограблен еще один зал игровых автоматов. На этот раз обошлось без трупов. Охранник тяжело ранен, в данный момент находится в больнице.
– Какие есть мнения?
– Мы считаем, здесь работает одна бригада. Почерк преступлений очень похож.
– Поясните.
– Первое ограбление совершил бомж неопределенного возраста, – сказал Соловец. – Посетители толком не смогли составить фоторобот. Каждый свидетель описывал преступника по-своему. Вот результат. – Майор положил портрет перед Петренко.
– Да… – произнес Мухомор, взглянув на изображение.
– Второй преступник, судя по внешнему виду, был иностранцем, – сказал Ларин. – Это, пожалуй, самое необычное ограбление, с которым мы когда-либо сталкивались.
– Иностранцев нам только не хватало, – отреагировал Петренко.
– Судя по одежде и манере говорить, преступник был индусом.
– Экспертиза показала, что игла, которой грабитель убил охранника, содержала яд, – доложил Дукалис.
Мухомор покачал головой.
– Вот портрет этого индуса. – Соловец протянул подполковнику фоторобот.
– Третье ограбление совершил врач «скорой помощи», – сказал Волков. – Номер машины, к сожалению, никто из свидетелей не запомнил. В данном случае охранник остался жив, вот фоторобот, который он составил.
На столе перед Мухомором лежали три портрета преступников.
– Значит, банда, – произнес подполковник.
– Выходит, что так, – кивнул Соловец.
Петренко задумался.
– Семь лет назад, – сказал он, – я столкнулся с похожими ограблениями, но тогда преступник был один, хотя выступал каждый раз под разными масками.
– То есть как? – спросил Дукалис.
– Мы имели дело с артистом. Не в прямом, конечно, смысле, а, так сказать, в переносном.
– Он гримировался? – догадался Ларин.
– И гримировался, и парики надевал, и усы приклеивал.
– Кто это был?
– Петр Максимов. Известная в прошлом личность. Я вел его дело и участвовал в задержании. Однако скорее всего нынешние грабежи – дело рук не Максимова.
– Почему вы так считаете? – поинтересовался Соловец.
– Во-первых, Максимов сидит в тюрьме, и, по моим прикидкам, сидеть ему еще долго. Во-вторых, у преступника был особый почерк, который никогда не повторялся.
– В чем это выражалось? – спросил Ларин.
– Максимов как будто издевался над нами. Каждый раз перед ограблением он присылал в отделение открытку со стихами.
– Со стихами? – удивился Дукалис.
– Да, с четверостишиями. В них он с помощью намеков зашифровывал будущее ограбление.
– Действительно артист, – произнес Соловец.
– И как-то ловко у него это получалось, – продолжил Петренко, – Я бы сказал, талантливо.
– Те открытки сохранились?
– Они в архиве, подшиты к делу.
– Зачем ему это было нужно?
– На допросе Максимов сказал, что таким образом самовыражался.
– Открытки со стихами к нам пока не приходили, – сказал Соловец.
– Давайте вернемся к нынешнему делу, – произнес Петренко.
Вдруг Дукалис звонко ударил ладонью по лбу.
– Стоп, мужики! – воскликнул он.
– В чем дело, Толян? – спросил Соловец.
– Были у нас открытки со стихами!
– Что ты имеешь в виду? – поинтересовался Мухомор.
– Приходили открытки. Я еще подумал, кто-то не удачно пошутил.
– Какие уж тут шутки!
– Мне Чердынцев их передал, я прочитал, решил, что это либо шутка, либо кто-то адресом ошибся.
– Куда ты дел эти открытки? – спросил Мухомор.
– В кабинете лежат, если их никто не выбросил.
– Сходи-ка принеси.
Дукалис встал из-за стола.
– Да, дела… – произнес подполковник.
Через минуту Дукалис вернулся, держа в руках несколько разноцветных открыток.
– Вот, – сказал оперативник. – Хорошо, никто выкинуть не успел.
– Показывай. – Мухомор протянул руку к посланиям.
Дукалис отдал одну открытку Петренко, две другие – Соловцу и Ларину.
Петренко поднес открытку к глазам и прочитал стихи, написанные от руки:
Свеча горит, свеча пылает,
Ночную освещая мглу.
А тот, кого никто не знает,
Следы оставит на углу.
Мухомор пожал плечами:
– Чепуха какая-то.
– Я же говорил, никакого отношения к делу это не имеет, – сказал Дукалис.
– Погоди-ка, Толян, – остановил его Ларин. – Где у нас первое ограбление произошло?
– На углу Свечного и Литовского.
– А тут написано «Свеча горит…»
– Ты думаешь, имеется в виду Свечной?
– Угол Свечного. Здесь же на углу кто-то оставит следы.
– Читай следующую. – Мухомор посмотрел на Соловца.
Майор прочитал стихи на открытке:
Однажды вечером глубоким
Я до Смоленска доберусь,
Мечтать об Индии далекой
Я буду там, отбросив грусть.
– Ну про Индию я понимаю, – произнес Волков, – грабитель был в одежде индуса. А при чем тут Смоленск?
– Ограбление произошло на набережной Смоленки, – догадался Ларин.
– Точно! – воскликнул Дукалис.
– Стихоплет хренов, – отреагировал Соловец.
– А говорят, на Руси таланты перевелись, – заметил Ларин.
– Читай дальше, – сказал ему Мухомор.
Оперативник прочитал следующее послание:
Люблю я цифру «семь» и знаю:
Глубокий смысл заложен в ней.
Я все большое уважаю,
Люблю углы, люблю врачей.
– Ну с этим все понятно, – отреагировал Соловец. – Тут и Седьмая линия, и Большой проспект, и угол, и врачи.
Возникла пауза, во время которой милиционеры оценивали увиденное и услышанное.
– Насколько я понимаю, – сказал Мухомор, – открытки приходили каждый раз перед ограблением?
– Совершенно верно, Юрий Саныч, – ответил Дукалис.
– Думаю, возможны два варианта. Либо кто-то, зная почерк преступника, работает под Максимова, подражая ему. Либо мы имеем дело со случайным совпадением.
– С трудом верится в такие совпадения, – сказал Ларин.
– Надо поднять дело Максимова и посмотреть на его стихи, – предложил Волков.
– Правильно, – согласился Соловец.
– Согласен, но необходимо провести еще одно мероприятие, – сказал Мухомор.
– Какое, Юрий Саныч? – спросил Дукалис.
– Сделайте запрос в колонию, где сидит преступник.
– Хорошо, товарищ подполковник, – сказал Соловец.
Мухомор снял и положил на стол очки.
– Если предчувствия меня не обманывают, это дело преподнесет нам еще немало сюрпризов, – произнес подполковник.
