Збигнев Сафьян - Грабители
— Кто такая эта Бенхова?
— Я же тебе тысячу раз говорила, но ты никогда не слушаешь! Живет на Каневской. Вчера вечером на дачу инженера Ладыня напали бандиты и убили домработницу.
— Бенхова знала их?
— Кого? Бандитов? Ты с ума сошел… Она знает инженера. Говорила, что он порядочный парень, только большой бабник. Наверняка, мол, взял эту девушку в дом с определенной целью. А я сказала: «Не выдумывай глупостей, пани Янина, и не сплетничай…» — Она вдруг оборвала себя: — Ты очень бледный.
— Тебе кажется.
— Пойдем. У меня сегодня были билеты в Студенческий театр сатиры.
— Почему отказалась?
— Почему? — Она смяла салфетку и бросила в пепельницу. — Я боялась за тебя. Не знала, где ты. Ничего ты не понимаешь…
Кортель расплатился. Когда они вышли на улицу, он вдруг почувствовал усталость. Сказывалась бессонная ночь. Ботинки у него промокли, хорошо бы их скинуть, выпить стакан горячего чая, немного подремать и уж потом поужинать…
— Стар я… — хотел сказать он про себя, но получилось вслух.
— Снова ты о том же! — взорвалась Бася. — Говоришь так, как будто оберегаешься от меня. Мне ничего от тебя не нужно. Приходишь, когда тебе надо, и уходишь, когда захочешь. Я тоже…
— Но, Бася…
— Бася, Бася… Мы с тобой оба свободны. Помнишь, что я тебе сказала в тот день, когда ты пришел ко мне в первый раз? «Мы встретились в поезде, и это тот поезд, из которого ты волен выйти в любое время. Я тоже…»
— Ты не так меня поняла.
— Может, и не так. Ты же никогда мне ничего о себе не рассказываешь. Исчезаешь по целым дням и даже не позвонишь. С женой тоже так поступал?
Кортель не любил, когда она говорила о его жене. Прошло уже десять лет, а он никак не мог привыкнуть к тому, что ее нет. Он молчал.
— Поймаем такси, — сказала Бася. — Не идти же пешком на Мокотов. — Она жила на Мокотове. — Была бы своя машина… Хотя бы «трабант». Я могла бы купить в рассрочку…
— Не сердись. — Кортель остановился. — Я пойду к себе.
— Как хочешь, — спокойно сказала она.
У края шоссе затормозила черная «Волга».
— Не провожай меня. До свиданья.
Он остался один. Дом был рядом, Кортель жил на улице Коперника. Почему он не попросил ее пойти к нему? Чего боялся?
Кортель не любил эту улицу, как и свою холостяцкую квартиру. Когда Мария была жива, они занимали двухкомнатную квартиру на Мокотове. Это был старый, просторный — 68 квадратных метров — дом, но после ее смерти он не мог там оставаться и принял первое попавшееся предложение.
Теперь он жил в длинной узкой комнатке, половину которой занимала тахта, так что письменный стол не помещался. Кортель заменил его низким небольшим столиком, за которым он и обедал и работал. Перед окном мерцал неон нового обувного магазина. Кортель чувствовал себя в этой квартире как в гостинице, поэтому никогда ему не приходила в голову мысль, что надо бы обновить мебель. «Ты отшельник, — иронизировал Беганьский, — а я не выношу отшельников. Да им и не место в милиции». — «Это почему же?» — спрашивал Кортель. «Потому что мы имеем дело с нормальными людьми, а не с монахами»..
Кортель включил свет, постелил постель, ужинать уже не хотелось. Он быстро заснул, но через несколько минут, по крайней мере так ему показалось, его разбудил телефон.
— Наконец-то! — услышал он голос Беганьского. — Твой шеф сказал, что ты охотишься в окрестностях Тлуща.
— Охотился…
— Не на героя ли тянешь? — В голосе Беганьского звучала нескрываемая насмешка. — В следующий раз помни, что рисковать жизнью из-за каких-то карманников… У нас же техника!
— Перестань!
— Хорошо, хорошо… Будет время, забегай завтра ко мне.
— Что-нибудь новое? — С Кортеля окончательно сошел сон. — В деле прожекторов…
Беганьский расхохотался:
— Идефикс. Я просто хочу тебя видеть. А по делу прожекторов тоже кое-что найдется.
— Новый случай?
— Нет. Нашелся тип, который якобы опознал погибшего под поездом. По крайней мере, ему кажется, что он узнал того на фотографии.
— Я приеду.
— Отлично! И пропустим по рюмочке…
За окном светил неон. Засыпая, Кортель увидел экспресс Варшава — Щецин и себя у открытого окна… Миновали Пилу, на лугах лежал туман, а когда подъехали к опушке леса, ударили фары прожекторов и окружили паровоз мерцающим блеском…
IV
Показания давал Леон Мичинский по кличке Циклон или еще более нежно — Атомик. Шрам на его лице закрывала щетина, под глазами были мешки, губы опухли. Он с жадностью смотрел на сигареты Кортеля.
— Сейчас покуришь… — сказал инспектор.
— Я все скажу…
— Разумеется. Только все по порядку. Кто ударил?
— У меня не было оружия.
— Вот как?…
— Милиционера в Шевнице… действительно я… — Циклон будто бы весь сжался. — Тадека тоже убрал бы… Но не хотел его обидеть. Я не пригоден к жизни, пан капитан… — Он вымученно вздохнул.
— Не философствуйте, Циклон.
По щекам Мичинского потекли слезы. Он вытер их рукавом и, не спрашивая разрешения, взял сигарету.
— Только без истерики.
— Таким, как я, хуже всех. Всегда куда-нибудь втянут.
— Не разыгрывайте невиновного. Милиционера в Шевнице ударили тем же самым ломом, которым убили девушку на даче.
— Я не убивал! — Циклон снова вытер рукавом глава. — Я даже не входил в эту проклятую комнату… Услышал крик, когда стоял еще на ступеньках. Клянусь!.. Пан инспектор знает меня. Я никогда никого не убивал.
— Сваливаете на Тадека?
— Нет, пан инспектор, Тадек стоял в двух шагах от меня. Там был Болек…
— Какой еще Болек?
— Новенький. Он подвернулся нам в «Полонии». Зеленый еще… И кто бы мог подумать?…
«А неплохой из него актер», — отметил про себя Кортель.
— Давайте сначала, Циклон.
— Клянусь богом, когда вышел, решил жить честно… Хотел завязать: со мной обошлись так строго, пан инспектор.
— Да, два годика схлопотали…
— Два года, пан капитан, за кражу пачки сигарет и двух бутылок вина…
— За взлом магазина, — уточнил Кортель.
— Какой там взлом? Разбили стекло по пьяному делу. А когда я вышел, негде жить было. Пан капитан знает: ни отца, ни матери.
— Знаю.
— Кто меня возьмет на работу…
— Не завирайтесь, Мичинский. Вы же никуда не обращались.
— Меня приютила Золотая Аня. И тут же нашлись дружки… «Не будь фрайером», — сказали. А тут эта водка…
— Какой младенец!
— Все из-за водки, пан капитан! Думал, что уеду из Варшавы туда, где меня никто не знает, но для этого нужны деньги. Человек хочет жить! — Мичинский с тоской посмотрел в окно. — Сколько интересных вещей на свете, и все для других. И почему это так, пан капитан?
— Может, не будем философствовать?
— И Желтый Тадек как раз вышел… В один из вечеров Золотая Аня сказала, чтобы мы пришли в «Полонию». И привела с собой Болека. Приклеился где-то к ней на улице.
— Фамилия?
— Он не наш, пан капитан. После школьных экзаменов… Из университета его выгнали, в армию не взяли: очкарик, слабое зрение. Работал где-то фотографом, потом в частной мастерской, оттуда прогнали…
— Фамилия?
— Ладно, расколюсь, пан капитан. А почему и нет? — удивился он. — Мне все равно. Окольский его фамилия, Болеслав.
— Дальше.
— Ну, выпили, поехали в такси на Прагу.
— Кто угощал?
— Золотая Аня. Хотя я не люблю, когда она угощает, но было хорошее настроение.
— Хорошее настроение… — повторил Кортель.
— Да… — Циклон оживился. — Болек рассказывал разные истории. Об американских гангстерах. Он об этом все знает. Читает по-английски. Вот у них жизнь! Зарабатывают миллионы долларов, покупают шефов полиции, бронированные автомобили… У нас ничего подобного даже по телевизору не увидишь…
— Да, хорошо живут, лучше некуда.
Циклон сник.
— Потом мы встретились дня через два. Выпив, Болек сказал, что и сам бы попытался так, как они…
— Прекрасно, — сказал Кортель. — Оказывается, во всем виноват Болек.
— Ну, я не помню, кто предложил, но Болек сказал, что у него есть кое-что на примете. Речь шла об этом особняке, что на Каневской. Я и подумал, живем один раз…
— Подробнее.
— Мы приехали к Ане. У Желтого Тадека была бутылка, потом Болек сходил за другой.
— Вторую выпили тоже у Золотой Ани?
Циклон на мгновение, словно вспоминая, закрыл глаза.
— Но ее не было дома, пан капитан. Она ничего не знала.
— Так, дальше…
— Болек — голова! Все пронюхал. Сказал, что этот инженер…
— Ладынь?
— Может, — равнодушно подтвердил Циклон. — У меня нет памяти на фамилии. Пусть будет Ладынь, кажется, он что-то подобное говорил. Так вот, инженер должен ехать в Венгрию, а дом останется пустым. На следующий день утром Желтый Тадек и Болек осмотрели особняк. Сняли подробный план, так как Болек считал, что план обязательно надо иметь. Желтый Тадек еще посмеялся над этим. Болек хотел и ключи сделать, но Тадек решил, что мы войдем через окно.
