Юсси Адлер-Ольсен - Охотники на фазанов
Ульрик встал со стула. Он был крупный мужчина, но словно бы становился меньше ростом, когда разговор заходил о Кимми. Возможно, он, единственный из них, был в нее когда-то по-настоящему влюблен. «Интересно, он все еще не может успокоиться, что так и остался единственным, кто ее не поимел?» — в тысячный раз подумал Дитлев, посмеявшись про себя своим мыслям.
— Круглосуточное наблюдение? Это влетит вам в копеечку. — Ольбек потянулся к своему дурацкому рюкзачку за калькулятором.
— Сейчас же прекрати! — рявкнул Дитлев, подавив желание запустить Ольбеку чем-нибудь в голову, и продолжил, откинувшись в кресле: — Брось болтать о деньгах, ты все равно ничего в этом не смыслишь! Сколько, по-твоему, это может стоить? Пару сотен тысяч? Как ты думаешь, сколько мы с Ульриком и Торстеном заработали за то время, что болтали тут о твоих дурацких почасовых расценках?
После этой тирады он все же взял ручку и кинул ее через стол Ольбеку — метил в глаз, но промахнулся.
Когда тощая фигура сыщика исчезла за дверью, Ульрик подобрал ручку «Монблан» и засунул в карман.
— Что упало, то пропало! — со смехом сказал он.
Дитлев не отреагировал, но пусть только Ульрик попробует проделать такое еще раз!
— От Торстена были сегодня какие-нибудь известия? — спросил он.
Ульрик резко помрачнел.
— Да, сегодня утром он поехал в загородное имение в Грибсков.
— Его разве не интересует, что тут делается?
Ульрик пожал плечами. За последнее время он растолстел: вот что значит нанять повара, который особенно славится умением готовить foi gras![3]
— Он сейчас немного не в форме.
— Понятно. Придется нам управляться без него, — процедил Дитлев сквозь зубы.
В один прекрасный день у Торстена окончательно сдадут нервы. Об этом надо помнить, потому что тогда он станет не меньшей угрозой, чем Кимми.
— Ты же не сделаешь ничего Торстену? — Ульрик пристально взглянул на него. — А, Дитлев?
— Ну разумеется, нет, старина. Это же Торстен!
Секунду они сверлили друг друга взглядами исподлобья, как два хищника. Дитлев знал, что в упрямстве ему с Ульриком не тягаться. Фирму биржевого анализа создавал его отец, но только благодаря Ульрику она завоевала свою нынешнюю главенствующую позицию. Если уж он ставил себе какую-то цель, то всегда добивался своего, не гнушаясь никакими средствами.
— Ладно, Ульрик, — прервал Дитлев молчание. — Подождем, пока Ольбек сделает свою работу, а там посмотрим, как дальше.
Ульрик сразу расслабился.
— Фазанья охота состоится? — спросил он с детским интересом.
— Да. Бент Крум собрал всю команду. В четверг к шести утра в гостинице «Транекер». Пришлось пригласить местную шушеру, но это в последний раз.
Ульрик засмеялся:
— Думаю, вы припасли нечто особенное?
— Да, — кивнул Дитлев. — Сюрприз уже ждет.
На щеках Ульрика заходили желваки. Одна мысль о такой перспективе его заметно возбуждала. На лице было написано нетерпеливое волнение, взыграло его истинное «я».
— Ну, Ульрик? Не хочешь пойти и посмотреть, как поживают в прачечной мои филиппинки?
Ульрик вскинул голову, глаза его были прищурены. Иногда это означало — да, иногда — нет. Угадать было невозможно. Слишком уж много в нем жило самых разных наклонностей.
6
— Лиза, когда это дело попало ко мне на стол? Можешь сказать?
Поправляя свою новенькую беспорядочную прическу, Лиза посмотрела на папку в руке Карла и опустила уголки губ: вероятно, это означало, что она не знает.
Карл протянул папку фру Сёренсен:
— А вы? Может быть, вы знаете?
— Очень сожалею, — заявила та, за пять секунд пробежав глазами первую страницу.
Во взгляде фру Сёренсен промелькнуло торжество, как всегда, когда у Карла возникали проблемы. Ее это радовало.
Ни начальник отдела убийств, ни его заместитель Ларс Бьёрн, ни кто-то из следователей не смог ничего прояснить. Создавалось впечатление, что дело легло к нему на стол само собой, без посторонней помощи.
— Карл, я позвонил в полицию Хольбека! — крикнул из своего закутка Ассад. — Они считают, что эта папка стоит на месте у них в архиве. Но они проверят, когда выберут время.
Карл водрузил на середину стола свои башмаки сорок пятого размера:
— А что говорят в Нюкёбинге?
— Секундочку! Сейчас позвоню.
Набирая номер, Ассад насвистел парочку строф какой-то меланхолической мелодии своей родины, причем, как показалось Карлу, задом наперед. Не сказать, чтобы так выходило лучше. Карл поднял взгляд на доску для объявлений. Там красовались четыре газетные вырезки с первых полос, трогательно единодушных в своих высказываниях: дело Мереты Люнггор блестяще раскрыто, новый отдел «Q», под руководством Карла Мёрка занимающийся особо важными делами, показал себя как успешное во всех отношениях начинание.
Карл взглянул на свои усталые руки: они едва удерживали толстую папку с делом, попавшим к нему неведомым путем. В таких условиях слово «успешный» отзывалось во всем теле каким-то неприятным ощущением пустоты.
Вздохнув, Карл еще раз просмотрел документы. Убийство двух молодых людей, совершенное с зверской жестокостью. Под подозрением оказались несколько отпрысков богатых семей, а спустя девять лет один из этой группы, причем самый бедный, объявляет себя виновным. Через неполных три года Тёгерсен уже выйдет на свободу — причем гораздо богаче прежнего, с кучей денег, заработанных на торговле акциями за время пребывания в тюрьме. Неужели заключенным разрешается заниматься финансовыми операциями? Даже подумать противно!
Карл проштудировал копии протоколов допросов и в третий раз бегло просмотрел остальные бумаги из дела Бьярне Тёгерсена. Судя по всему, убийца раньше не был знаком со своими жертвами. Говорил, правда, что они несколько раз встречались, но это не подтверждалось никакими другими данными. Скорее, документы свидетельствовали об обратном.
Он снова посмотрел на первую страницу. На ней было написано: «Полиция Хольбека». Почему не Нюкёбинга? Почему с ними не работала разъездная бригада? Сыщики из Нюкёбинга не справились с задачей или, наоборот, подобрались к разгадке слишком близко?
— Ау, Ассад! — крикнул Карл, высунувшись в освещенный холодным светом коридор. — Позвони и спроси там, в Нюкёбинге, нет ли у них кого-нибудь в отделении, кто был бы лично знаком с убитыми.
Внятного ответа не последовало — из каморки Ассада доносилось лишь бормотание.
Карл встал и вышел в коридор.
— Ассад, спроси, есть ли там в участке кто-то…
Ассад жестом остановил его: телефонный разговор был у него в самом разгаре.
— Да, да, да, — говорил он в трубку примерно с десяток раз.
Карл тоскливо вздохнул и огляделся. На полочке прибавилось еще несколько фотографий в рамочках; в самой середине теперь красовалась одна, на которой были засняты две женщины. У первой был темный пушок над верхней губой, у второй целая грива черных волос, которые закрывали ей голову, как мотоциклетный шлем. Карл догадался, что это тетушки Ассада.
Положив трубку, помощник кивнул на фотографию.
— Это мои тетушки из Хамы. Та, у которой волосы, уже умерла.
Карл ничего другого не ожидал.
— Что сказали в Нюкёбинге?
— Там тоже ответили, что не посылали нам никакого дела. Да они не могли этого сделать, потому что к ним оно не поступало.
— Вот как! А в деле указано, что над ним работали вместе нюкёбингское и хольбекское отделения и разъездная бригада.
— Нет, они говорят, что Нюкёбинг отвечал только за вскрытие, а затем дело было передано в другие руки.
— Да? Довольно странно, мне кажется. Ты не знаешь, в Нюкёбинге есть кто-нибудь, кто состоял бы в личных отношениях с жертвами?
— И да и нет.
— Что это значит?
— Убитые были детьми одного из ассистентов криминального отдела. — Ассад показал свои записи. — Его звали Хеннинг. Хеннинг П. Йоргенсен.
Карл представил себе искалеченную и убитую девушку — постоянный кошмар всех полицейских. Только вообразить, что однажды это окажется твоя дочь!
— Вот оно что! Печальный случай. Зато теперь мы знаем, почему дело возобновлено. За этим наверняка стоят какие-то личные отношения. Что еще?
Ассад откинулся на спинку стула.
— Но больше в отделении Нюкёбинга не осталось человека, который был бы в родстве с жертвами. Он зашел в оружейную комнату и разрядил служебный пистолет прямо сюда, — закончил сириец, потыкав коротким толстым пальцем себе в висок.
Полицейская реформа принесла много удивительного. Округа получили другие наименования, сотрудники — новые звания, архивы переехали. В общем, теперь все только и занимались тем, что пытались сориентироваться и вновь обрести точку опоры. А те, кому это оказалось не под силу, и вовсе бросили службу, преждевременно выйдя на пенсию.
