Леонид Словин - Транспортный вариант
— Вы хотели взглянуть? — он покачал головой.
— А когда его повезут в палату? — спросил Денисов.
— После операции решим.
Медсестра в это время отвечала кому-то по телефону:
— Отделение реанимации. Да. Ничего не могу сказать. Сейчас на операции.
Да… Очень тяжелое, позвоните, пожалуйста, позже. Не знаю. Пожалуйста…
Денисов догадался, что по телефону интересовались его больным.
— Насчет Дернова?
— Да. От вас звонили… — она подтянула туже деливший ее пополам пояс. — Из милиции. Тоже волнуются.
— Больше ничего у вас? — спросил хирург.
— Где его одежда?
— В приемном. Если не сдали на склад. Если сдали — ищите в десятом корпусе.
На второй этаж вела широкая, в стиле этой триумфальной архитектуры лестница, светлая, как все в этом здании. Наверху она упиралась в крохотный, с одной-единственной маленькой дверью балкон.
«Возможно, что там, дальше, за маленькой дверью, широкий коридор…» — Денисов давал себе обещание проверить, но на это никогда не хватало времени.
У пожилой добродушной санитарки приемного покоя нашлись, как всегда, резиновые перчатки, она предложила их инспектору.
Тщательный осмотр, описание одежды, составление протокола осмотра — все это было еще впереди. Сейчас требовалось лишь основное: ориентировать о раненом, о имевшихся при нем предметах и полученных им повреждениях соседние органы внутренних дел.
Осторожно, стараясь не уничтожить следы, Денисов осмотрел одежду, проверил карманы.
Пострадавший носил короткое серое пальто, утепленное, «8 % полиамид, 92 % шерсть», размера 52–54. Пострадавший, видимо, не курил, был аккуратен в носке вещей, часы предпочитал носить циферблатом к себе, на металлическом браслете; во внутреннем кармане обычно держал авторучку, заправленную черными чернилами. Был он брюнетом с короткими волосами, это Денисов понял, осматривая кепку. «Повреждений на одежде нет, — подумал Денисов. — Скорее всего ударили чем-то тяжелым по голове».
В карманах ничего не оказалось, кроме носового платка, нескольких автобусных билетов и кожаного бумажника. В бумажнике находилась расписка:
«…имевшиеся при пострадавшем деньги в сумме триста рублей тремя купюрами сданы в милицию до решения вопроса».
Денисов не стал занимать телефон в отделении, подошел к автомату, висевшему у входа, набрал номер дежурного.
— Из Склифосовского? — спросил Сабодаш. — Подожди, я включу Бахметьева, чтобы потом не дублировать.
У него наверняка будут вопросы.
— Он вернулся с Речного вокзала?
— Да. Там пока ничего нового, он здесь. Сейчас ему звонил Сапронов из пансионата.
— А что там? — спросил Денисов.
— Пока тоже глухо. Ждут известий. Отпечатки пальцев послали по фототелеграфу в Бухару, — Антон решил сразу разделаться с ответами на возможные вопросы. — В юридической консультации тихо. Фесин сидит в процессе, как освободится, поедет — рассмотрит почту.
В случае неясных бумаг из других городов сразу связывается с нами. Я включаю Бахметьева, Денисов, Говорите!
Теперь они могли слушать и говорить друг с другом втроем.
Денисов перечислил приметы одежды пострадавшего, причиненные ей повреждения. Бахметьев слушал не перебивая, в конце спросил:
— Это все?
— Нет. Кто-то звонил в отделение реанимации, интересовался состоянием здоровья Дернова.
— Из милиции?
— Якобы от нас.
— Я не звонил.
Антон тоже отозвался!
— Из дежурки не Звонили.
— Может, Сапронов? — Бахметыев заинтересовался. — Позвони через пару минут. Я уточню.
— Райуправление оставило все, связанное с происшествием на Речном вокзале, нам, — сказал Бахметьев, когда Денисов снова набрал номер дежурной части. — Ты полагаешь, что мог позвонить… тот?
— Вполне возможно.
— Почему же он никогда не справлялся о здоровье Белогорловой?
— Может, потому, что он узнавал все от персонала?
О библиотекарше всегда говорили.
Бахметьев задумался:
— Выходит, он снова позвонит?
— Да. Я бы мог поговорить с ним под видом лечащего врача, но вдруг он слышал мой голос.
— Решим, кого послать… — Бахметьев подумал вслух: — Многого ожидать не приходится: не станет же он звонить из квартиры. Но повредить наша комбинация не может.
— Разрешите мне поехать, товарищ полковник, — проникновенно сказал Сабодаш. Он слушал разговор со своего пульта, внизу. — Я на машине, — Антон был владельцем «Москвича» первого выпуска, в котором едва умещался.
— Через несколько минут буду там. Мой голос никто не знает…
— В форме? За руль?
— Я переоденусь, товарищ полковник. Одна минута!
Свиристящий звук, доносившийся из глубины палат, был снова ни на что не похож.
«Ни колодезное ведро, ни колесо…» — подумал Денисов.
Медсестра пригладила жесткие волосы, туже затянула халат. Очки ее блеснули:
— Значит, если позвонят насчет здоровья Дернова…
Денисов показал на Сабодаша:
— Передадите трубку ему. Скажете! «Здесь дежурный врач, передаю трубку…»
— На самом деле дежурного врача здесь не будет, — она хитро улыбнулась, делая вид, что понимает игру, но была явно растеряна.
— Безусловно.
— И заведующего отделением тоже… — она снова хитро посмотрела. У нее был вид, словно она хочет сбежать.
— Конечно.
Пронзительный звонок заставил ее вздрогнуть. Она схватила трубку, но не удержала. Упав, трубка проехала по стеклу, накрывавшему стол. Медсестра схватила ее, нервно прижала к уху:
— Инну? Какой вы номер набираете? Здесь больница!
Чтобы успокоить ее, Антон попытался завязать разговор, вспомнил книгу, которую недавно прочел. О милиции. Но тему для разговора он выбрал неудачно: медсестра этой книги не читала. Денисов тоже только просмотрел по диагонали — будни инспекторов уголовного розыска автору не удались: «Ну, попили кофейку, обсудили еще версию. Покурили. Попикировались. Еще по чашечке кофейку. Снова покурили…»
Все же медсестра понемногу стала отходить, поправила прическу, заулыбалась.
Денисов не заметил, как задремал.
Его разбудил скрип. Он отличался от свиристящего звука, к которому Денисов уже попривык. Из операционного зала справа выкатили блестящую никелированную каталку с лежавшим под простыней человеком. Кто-то из медиков, заранее предупрежденный, на ходу откинул угол простыни. Каталка чуть замедлила ход. Но под простыней Денисов ничего не увидел, кроме бинтов.
Незавязанными оставались только глаза, они были закрыты. Узнать человека, которого Денисов видел, в белом, тщательно увернутом коконе было невозможно.
Появились медики, они коротко, на ходу перебрасывались незнакомыми Денисову терминами.
— Какие прогнозы? — спросил Денисов, обращаясь к ним всем одновременно. — Я инспектор. Когда с ним можно будет говорить?
К нему обернулись. Один — постарше — сказал:
— Особенно на этого человека не рассчитывайте, инспектор. Случай серьезный. Задеты жизненно важные органы, — он вздохнул. — А с Белогорловой, наоборот…
Вы ведь и ею интересовались.
— Улучшение?
— Постучите по дереву. Сегодня ее смотрел профессор. Тоже удивился.
— И теперь…
— Быстро пойдет на поправку.
— Быстро? И с ней скоро можно будет говорить?
— Быстрее, чем вы думаете, инспектор.
Медики ушли, оставив Денисова с медсестрой и Антоном у телефона.
Сабодаш рассказал про Видока:
— Знаменитый сыщик был в отставке, когда одна фирма предложила ему расследовать систематические хищения денег. В указанный день ему представили всех сотрудников: все проверенные, все выше подозрений.
Внезапно Видок остановился рядом с одной из сотрудниц: «Мадам, вы берете деньги из кассы!» От неожиданности она тут же призналась…
Звонок прозвенел коротко. Медсестра сняла трубку:
— Отделение реанимации…
Денисов увидел, как она сразу изменилась в лице.
— Сейчас, — пролепетала она. — Здесь дежурный врач… — она протянула трубку между Денисовым и Сабодашем. Стояла ни жива ни мертва.
Денисов вышел в приемное отделение, набрал нужный номер.
— Откуда разговаривают с аппаратом… — он сообщил реквизиты.
— Сейчас…
Старшая смены на телефонном узле отошла в аппаратную.
Минуты потекли медленно. На стене, — на уровне головы, против Денисова висела, фотография здания Научно-исследовательского института имени Склифосовского. Денисов вгляделся в снимок. Авторы всех справочников, которые Денисову попадались, утверждали, что полукруглая двойная колоннада бывшего Странноприимного дома, изображенного на фото, по оригинальности не имела аналогий в мировой архитектуре.
— Звонили из телефона-автомата номер… — голос старшей смены остался бесстрастным. — Измайловский проспект, дом… Уличная кабина.
