Фридрих Незнанский - Самоубийство по заказу
На минутку, словно оглушила неожиданная мысль. Впрочем, не такая уж и неожиданная. А, может, послать все к чертям? Позвонить этому Турецкому, есть же его мобильный телефон, и сказать: брось все, приезжай, не нужны мне твои генералы. Иди ко мне, а потом улетай из моей жизни! Или не торопиться? Уж очень у него уверенный вид был… Мужики ведь народ такой, что им иногда и верить надо…
Решить проблему своего недельного отпуска ей труда не составило. Просто попросила оформить задним числом, когда вернется. Устала, голова болит. А сыщики – на связи, за их работу беспокоиться не надо. Вот и все. И деньги есть, нет нужды в благодеяниях. Вот если бы он у нее остался, тогда другое дело, тогда вроде как благодарность от него… Нет, все не то!..
А интересно будет Майке шепнуть на ушко: на-ка, бери, пользуйся, от себя с кровью отрываю! Что скажет?… Нет, Майка – другая. Она – строгая. Если только втюхается, как с ее Ленчиком когда-то было. А как в Сашу – она впервые сейчас про себя назвала его так – не втюхаться?
Как же долго он не звонит!.. Неужели сорвется?… Помолиться, что ли?…
Звонок раздался около девяти вечера.
– Ты готова? – сухим, деловитым тоном спросил Турецкий.
Катя с трудом проглотила комок в горле.
– Да… в общем…
– А – в частности? – она поняла, что он улыбается.
– Ну тебя к черту! – закричала она. – Измучил всю!
– Это только начало, – засмеялся он. – Готовься к худшему.
– Господи, к чему ж еще-то?
– К долгим мучениям, Катюша, – притворно вздохнул он, а ей сразу так тепло стало, даже жарко, будто он со всей страстью обнял ее, да так, что дух – вон!
– Поднимись, хоть чашку кофе выпей.
– С удовольствием…
Давно она так не ждала. Чего? Так ведь сама судьба сейчас поднимется на лифте. Посмотрит, оценит ее дорогой костюм, – одно название, что дорожный, а он – от самого Версаче! Не баран чихал, как заметила по поводу этой покупки Галка Князева, ревнивица. Что б она, интересно, сказала сейчас, если б узнала, какое Катя путешествие себе выбрала? Да удавилась бы от зависти. Почернела и удавилась… Фу, ужас какой! Нельзя так думать о человеке. Говорят же, что дурные мысли однажды сбываются… Нет, нет и нет!
…Турецкий не торопился. Времени было с запасом. Самолет улетал из Домодедова в час ночи. Билеты оставили в кассе аэропорта по телефонному звонку Меркулова. Костя очень удивился, когда узнал, что билетов требуется два. Но еще больше пришел в негодование, когда узнал, что с Саней летит будущая невеста Грязнова. На такой шаг Турецкий решился по необходимости: билетов не было на ближайшие два дня. Терять столько времени Александр Борисович был не намерен и поставил условие: или – или. И Костя сник. Впрочем, так обычно и бывало, – ершится, шумит, а потом машет безнадежно рукой.
А чтоб Костя даже случайно не стал предателем, Турецкий решил «раскрыться» перед Иркой. В самом шутливом тоне рассказал ей о встрече с «комитетскими дамами», одна из которых, оказывается, имела личные контакты в Чите – подруга из этих злобных правозащитниц. Посоветовались в «Глории» и решили рискнуть. А туда, кстати, возможно, и Славка прилетит, которого Саша мечтал вернуть в Москву. Вот, и станет эта дамочка для него вроде как наживкой.
– Значит, она молода и красива? – немедленно ревниво отреагировала Ирка. – Турецкий – ты козел!
Он искренне расхохотался. И кинул наживку жене, заранее зная, что все равно не клюнет. Ирка, конечно, не снизойдет до такой проверки.
– Если хочешь, проводи меня. В смысле, нас. Самолет в час ночи.
– Что я, сумасшедшая?! – возмутилась она.
– Ну, ладно, во-первых, она не молода. За пятьдесят, так мне кажется. А насчет красоты? Тут вопрос. Вообще-то, – он совершенно по-свински заухмылялся. – Вячеслав Иванович, насколько помнится, был всегда любителем несколько монументальных форм…
Мысленно попросил прощения у Катюши, но иначе было нельзя. И Ирка успокоилась. То есть сделала вид, что успокоилась – за него, а не за себя. Ничего, Славка потом позвонит, оправдает друга…
Когда она спросила его, что он возьмет с собой, он беспечно ответил:
– Иришка, посмотри сама, что тебе кажется нужным, то и положи. А свою бритву и прочее, я сам кину. Мне практически ничего не надо. Даже строгого костюма, я ведь официальных встреч проводить не собираюсь. Что-нибудь попроще, полегче, ты – умница, сама знаешь…
Вот так…
Оно, конечно, подозрение-то осталось, она, вообще, не любила его командировок. Если что-нибудь не случалось – огнестрельного, то все равно неприятности всякого рода он «на хвосте» обычно привозил. Так какая же радость? Но на этот раз их не ожидалось, поскольку с криминалитетом дела он не собирался иметь, и это Ирину успокоило.
Ну, вот, а потом был Костя. Точнее, вопрос с билетами. И теперь Турецкий был свободен, в буквальном смысле, как ветер. И даже приглашение выпить чашку кофе у Кати воспринял, шутя: с удовольствием!
И прибавил газку: нельзя, чтоб женщина долго ждала.
Увидел, что она, конечно, нервничает, но по вполне понятной причине. Он же столько уже наговорил, да такого, что честной женщине сходу и не разобраться. Ничего, главное, торопиться не надо…
А вот костюм! О-о! Нет слов! Высокая оценка ее вкуса немного успокоило Катюшино волнение.
Однако когда кофе был выпит, а времени оставалось больше, чем требовалось, Турецкий вдруг заметил прежний, утренний, так сказать, отблеск в ее глазах. Неужто вернулась к старой теме? Черт возьми, неужели его логика так и не подействовала?! Да нет же, совсем он не против, но зачем? Сама ж потом станет чувствовать себя неудобно, неловко…
Нет, понять и ее, конечно, можно: что там, за горизонтом, знает пока только он, а не она, а то, что тут, рядом, уже никаких сомнений у нее не вызывает. И, вполне возможно, женщина просто истосковалась в одиночестве. Им ведь тяжелее, чем мужикам.
И он нашел прекрасный выход. Предложил потихоньку ехать. Надо будет еще запарковать машину. Забрать в кассе свои билеты. Ну, а посидеть перед отлетом в ресторане? Как же без этого? Они всегда со Славкой сидели в ресторане, либо распивали в купе поезда бутылочку на дорогу. Иначе просто удачи не будет. Никак нельзя отложить такого серьезного мероприятия.
Он, конечно же шутил, но был при этом настолько убедителен, что ей даже понравилась такая постановка вопроса: мужские игры – кому ж это не понравится?
А он еще добавил, что захватил, специально для нее кое-что интересное. Так, некоторые записи из прошлых лет, о событиях, в которых участвовали они оба – и он, и Славка. Решил, мол, что рассказывать о человеке всякие глупости – портрета не напишешь. А тут голые факты. И при встрече она, наверняка, другими словами посмотрит на его друга. Разве у нее нет такого желания?… Желание-то было, ну, и что?… Хоть стой, хоть падай…
Глава двадцать первая ИЗ ДНЕВНИКА ТУРЕЦКОГО…
В самолете Турецкий предложил Катюше сесть ближе к иллюминатору, а сам устроился рядом. Так ей будет лучше, был уверен, читать его не слишком уж разборчивый почерк, направив на тетрадь лучик индивидуальной лампочки над головой.
В ресторане посидели неплохо. Он заставил Катю плотно поесть. Оказалось, что за весь день она, кроме бутылки вина, хоть и легкого, да чашки кофе, ничего во рту не имела. Да еще и провела его на нервах, что понятно. Ну вот, поэтому ее и повело в ресторане после первой же рюмки вина. А как только повело, она сразу же устремила на своего спутника страстный взор. Словно решила вернуться к прежним своим помыслам. Нет, от этого ее следовало начинать немедленно отучать – раз и навсегда. Она же иначе весь намеченный план ему поломает. К счастью, согласилась поесть.
А там, как говорится, слово за слово… ну и так далее. Короче, в самолет она прошла на своих ногах и, что важно, вполне достойно и даже гордо, сопровождаемая спутником, который нес ее и свою сумки.
Турецкий решил, что она должна все-таки поспать, но он не знал, что некоторые женщины, особенно, занимающиеся общественной деятельностью, как правило, ничего не забывают из сказанного, даже иной раз мельком, их собеседниками. В этом, возможно, и кроется секрет их удачи. Так ему, во всяком случае, объяснила Катя, потребовав обещанной информации.
Она, что, еще и читать сейчас собирается? Турецкий искренне удивился.
Вот именно, а когда ж еще? А если он думает, что она – не в силах, то очень ошибается. И если бы сейчас, например, подвернулась удобная во всех смыслах возможность, она бы немедленно ему доказала, что в силах, да еще в каких! Она победно улыбалась, страстно при этом расширяя глаза.
Ох, уж эти бесконечные намеки и двусмысленности! А может, это она вообще так шутить привыкла? А как до дела, так – извините? Все возможно, но не проверять же, пусть уж Славка теперь этим занимается… Александр Борисович посетовал, что рядом нет Грязнова, а то ведь вон, сколько времени еще, придется терпеть, сжимая всю свою волю в кулаке… Но просьбе внял. И когда взлетели, попросил стюардессу принести плед, которым заботливо, вызвав – вот же чертова баба! – блудливую ухмылку у Кати, укрыл ей ноги. После чего вручил свою тетрадку, открыв на нужной странице, и направил луч света. Та искоса, с изрядной, впрочем, долей иронии взглянула на него.
