Фридрих Незнанский - Горький привкус победы
— Откуда опять был уволен со скандалом, — улыбаясь, продолжил начальник.
— Как вы догадались?
— Я не догадался, Галь. Я знаю. Ты же знаешь, что я всегда все знаю. Даже то, что он остался при институтской геологической экспедиции и сейчас прохлаждается в Самотлоре. Не знаю только, когда экспедиция должна вернуться.
— Через месяц.
— Долго, — закусив губу, заметил Александр Борисович. — Знаешь что? После совещания придется тебе к ним еще разок сгонять. Я повестку ему выпишу и запрос в кадры от прокуратуры. Пусть они его из командировки отзовут. Здорово он нам нужен, этот Афанасьев.
— Так-так, — смекнул Поремский, не присутствовавший на вчерашнем допросе. — Разговорился, значит, потомок академиков?
— Ага. — Турецкий кивнул и обратился к Яковлеву: — Володя, возьмешь понятых и с Шаровым съездишь на его арбатскую квартиру. Он нам дневник отца передает…
Дверь распахнулась, и в кабинет решительно вошел улыбающийся Грязнов.
— Чудеса бывают, Саня!
Квартиру Ильина отыскать оказалось непросто. За стеклянными громадами оказались старые московские дворики, где сам черт ногу сломит. Двухэтажные домики, где на одной площадке квартиры пять и двенадцать, номер один почему-то под чердаком, а семь — в полуподвале. Грязнов раза три обошел вокруг строения, пока не заметил заветную десятку почти на стыке стены и высокого кирпичного забора.
Позвонил.
Открыл дверь худой бородатый мужчина с желтым лицом, которому можно было дать и двадцать, и пятьдесят лет.
— Здравствуйте. Чем могу?
— Добрый день. Мне нужен Григорий Сергеевич Ильин.
— Перед вами.
— Меня зовут Вячеслав Иванович Грязнов. Я из милиции. — Грязнов раскрыл служебное удостоверение. — Разрешите войти?
Ильин внимательно оглядел «корочки».
— Настоящий генерал? Повезло мне, сподобился наконец. Заходите. Участкового не пускаю.
Однако с места не сдвинулся, загораживая дверной проем.
— Не любите милицию?
— А за что? Грязнов хмыкнул:
— Да особенно не за что, конечно.
Гриня ухмыльнулся в бороду и посторонился.
— Люблю веселых генералов. Проходите, чего уж. Только, извините, обстановочка у меня не генеральская…
Квартира была очень бедной. Выцветшие обои. Старая, рассохшаяся мебель. Бабушкины покрывала на тахте и дырявом кресле. Протертая скатерть на колченогом столе. По стенам — старые, пожелтевшие фотографии. У стены этажерка, очень похожая на ту, которая стояла в спальне еще у мамы Вячеслава Ивановича. На фоне этой аккуратной ветхости явно чужеродно смотрелись и японский кондиционер, и мощный аэратор, и ноутбук, подключенный к огромному плоскому монитору.
— Да, все деньги на это и уходят, — ответил Григорий на незаданный вопрос. — Инвалид я. С одним легким живу. И с головой нелады порой, особенно в непогоду, но таблетки помогают.
— Это после ранения? В Центре имени Вернадского?
— Вы за этим пришли? Что же так поздно-то? Оправдываться Грязнову не хотелось, и он сменил тему:
— Вы работаете? Или на пенсии?
— И то и другое. На пенсию по инвалидности мне не выжить. У меня случился ателектаз легкого, спадение легочной паренхимы, поскольку бронх перебит пулей. Делали операцию, но что-то не заладилось. И схлопнувшееся легкое пришлось удалить. Второе приходится беречь как зеницу ока. Вот создаю микроклимат, — Ильин махнул рукой в сторону кондиционера. — Стараюсь не простужаться. Даже рабочее место организовал дома.
— А работаете кем?
— Веб-мастером. Сайты леплю заказчикам. Раскручиваю их в сети. Тем и живу.
— И этого на вот это хватает? — Вячеслав Иванович покрутил головой.
— Да. А на ремонт уже нет. Но я не жалуюсь. Мне нравится, что я ни от кого не завишу. А еще — за это не убивают.
— Что же произошло тогда?
— Нападение. Но не штурм. Очень тихо они прокрались. Может быть, мы бы только во время планового обхода кражу обнаружили. А может, вообще не обнаружили бы до утра. Я так ничего не слышал, это Михалычу что-то почудилось.
— Напарник?
— Да. Миша Виноградов. Вообще нас по инструкции должно было быть человек пять или семь. Но, сами понимаете, какие только инструкции у нас тогда не нарушались? Не повезло Мише. Через два месяца он на пенсию собирался. Это уже потом я узнал, что его убили. А тогда Михалыч, едва успев вернуться с обхода — чаю только выпили, — снова в коридор намылился. Пойду, говорит, посмотрю, что-то там не то. Я не поверил, спокойно чай допиваю, а тут — грохот. Выскакиваю в коридор, а по мне тоже стреляют. Бежать некуда — я прячусь обратно в сторожку. И за пистолет. В дверь пальнул и, кажется, попал. Впрочем, может, это Миша отстреливался и ранил гада. А дальше в комнату ворвались…
Грязнов с удивлением глядел на эту «потерю памяти».
— А дальше?
— Ничего интересного. Лежал бревном и чувствовал, как меня били. Хотя все видел и слышал.
— Что именно?
— Не помню. Они в масках были. Один руку перевязывал. А у другого голос, как телега немазаная. Скрипел. Мокруха, говорит, не погладит нас Рома по головке. А раненый в ответ: плевал, мол, я и на него, и на Робика какого-то. Иди, приказывает, работай… А потом уж мне по голове ногой заехал — я отключился. До самого госпиталя.
— Вы же сказали на следствии, что ничего не помните.
— А я и не помнил тогда. И ни разу больше даже вспоминать не пытался. А вы вот спросили сейчас, и оказалось, что ничего не забылось.
— Огромное вам спасибо, Григорий Сергеевич. Вы согласны подтвердить то, что мне сейчас рассказали, в суде?
— Конечно. Если снова не забуду…
Выслушав рассказ Славы Грязнова, Турецкий не удержался и потер руки.
— Отлично! Ну и что же мы теперь имеем? Попробуем взглянуть на ситуацию в целом. Подсказывайте, если что. Итак, эпизод первый.
Это было девять лет назад. Однажды ночью четверо мужчин в масках, открыв отмычками запоры, преступным путем проникли в Центр имени Вернадского, что располагался в Чистом переулке. Центр этот занимался изучением структур земной коры и верхней мантии с использованием различных источников колебаний, включая мирные ядерные взрывы и землетрясения. Кроме всего прочего, в библиотеке Центра хранилась сверхсекретная информация о месторождениях нефти, урана и о разведанных, но не освоенных запасах других полезных ископаемых на всей территории бывшего Советского Союза, то есть как России, так и других стран СНГ.
Однако охрана этой сверхважной информации осуществлялась из рук вон плохо.
По ночам в Центре обычно дежурили один-два милиционера из вневедомственной охраны. Хотя по инструкции их должно было быть человек пять — семь.
В ту злополучную ночь помещение охраняли два сержанта, пожилой милиционер Михаил Виноградов и молодой милиционер Григорий Ильин. Обнаружив незваных гостей, вели себя мужественно. Оказали сопротивление. Отстреливались.
Михаил Виноградов был убит наповал.
Григория Ильина тяжело ранили. Он оказался единственным свидетелем по этому делу. Но после ранения у сержанта обнаружилась частичная потеря памяти. Естественно, он мало что смог позже показать на следствии.
На месте происшествия осталась лишь одна улика — окровавленная перчатка одного из налетчиков. Своим единственным выстрелом сержант Ильин ранил одного из бандитов в руку. Преступник, находясь в шоке, снял перчатку с руки. И забыл о ней.
Преступники, распотрошив хранилище, унесли с собой очень важные документы. Они составляли государственную тайну. Это были специальные геологические разработки, документы о точных расположениях месторождений нефти, газа, урана и других полезных ископаемых. Имелись сведения о залежах нефти в Каспийском море, залежах нефти, газа, другого стратегического сырья и на территории самой России, Казахстана, Туркмении, Таджикистана, Узбекистана и других бывших союзных республик. Фактически каждая бумага была на вес золота. И они исчезли.
Первоначальные следственные действия на месте происшествия проводила дежурная оперативно-следственная группа ГУВД Москвы. Занимались осмотром молодые сотрудники: следователь Ленинской прокуратуры Михаил Черешев, оперуполномоченный МУРа Матвей Подушкин, судмедэксперт из бюро судмедэкспертизы Борис Ламм. Те же Черешев и Подушкин вели это дело в дальнейшем. Но преступников не установили. Дело производством было приостановлено «ввиду нерозыска обвиняемых». Придется нам это дело из архивов запросить. Слава, займешься?
Грязнов только кивнул.
— Не исключено, что дело придется и возобновить, вследствие новых вскрывшихся обстоятельств. Я сам к Косте зайду, он меня с докладом через три дня ждет. Заодно и решим все вопросы с необходимыми постановлениями. А их, возможно, и не одно понадобится.
Вот эпизод второй.
Буквально через три дня после шумного налета на Центр имени Вернадского в собственной квартире находят изуродованный труп директора этого Центра. Академика зверски пытали: жгли утюгом, вырывали ногти, рубили пальцы. В квартире был обнаружен оторванный от торшера электрический провод с оголенными концами — Шарова-старшего пытали током, подключая к розетке. Вскрытие трупа показало, что причиной смерти явилась остановка сердца. Пожилой человек просто не вынес издевательств…
