Тень олигарха - Бахарева Ксения Васильевна

Начав новый этап жизни с чистого листа, Степан задумывался частенько о том, гордилась ли бы его мать такому взлету, и пришел к выводу, что вряд ли, ибо к самому существованию его, как, впрочем, и к случайному появлению на свет, родительница была откровенно равнодушна, посвятив себя тяжелому труду во имя тотального выживания. Что в результате ее и подкосило, матушка ушла в мир иной слишком рано.

Вскоре новоявленному депутату выделили кабинет, учтивого длинноногого помощника, автомобиль «Волга» (правда, пока что не премиум-класса, до этого надо было еще дорасти) и обязательные часы личного приема граждан.

Не зря в народе бытует мнение: хочешь узнать человека, доверь ему власть. Бесконечное множество граждан Фадеев в скорости научился принимать с излишне натянутой сладковатой улыбкой, складывая под сукно красиво напечатанные обращения на фирменном бланке и только по особым случаям давая им зеленый свет. В коридорах власти нет-нет, а порой шепотом всплывали слухи, будто бы зеленый свет новоявленным депутатом включался только после того, как поданное обращение было сдобрено большим конвертом с зелеными денежными знаками.

Немного времени прошло, и избранный слуга народа Фадеев сильно постарался позабыть о существовании не только розовощекого кучерявого однокурсника в мантии, команды, что привела его к победе на выборах, но и самой истицы Шутько, крупно задолжавшей вчерашнему адвокату за труды в долгих судебных заседаниях. И лишь одно оставалось неизменным в жизни Степана Фадеева: его мешковатый стиль одежды и растущая лысина на круглой макушке.

Уходящий поезд

Апрель, 1995 год, Минск

Красная лампочка на телевизионной камере погасла, на студийных мониторах появилась финальная заставка «Террановы», затем выключилось табло «Микрофон включен», операторы и осветители поспешили поменять локацию, дабы шустро подготовиться к следующему прямому эфиру. Юля вздохнула и вышла из съемочного павильона. В редакции ее ожидал сюрприз: сотрудники программы преподнесли огромный букет белых роз, после чего Юля уже не могла сдержать слез.

— Это все ужасно несправедливо! Сама мысль о том, что этого больше не повторится, пугает! — Юля замолчала с горечью.

— Последний рабочий день? Радоваться надо! — пыталась утешить руководителя проекта новенькая ассистент режиссера с большими васильковыми глазами.

— Наверное, но мне грустно расставаться с этим всем. В этом моя жизнь… Как долго теперь я не увижу бесконечную, милую сердцу кутерьму!

— Юля, вернешься скоро, не переживай! — попытался подбодрить дежурный редактор, но тут же опустил виноватый взгляд в пол по причине тайного сговора с высшим руководством занять освободившееся место в эфире.

— Да-да, конечно, спасибо, мои дорогие! Как тесно с вами, оказывается, я связана! Не скучайте и не забывайте! — Юля еще раз смахнула слезу и вышла на воздух.

Кто бы мог подумать, что она будет расстраиваться из-за того, что надо уходить с работы. Только-только все стало налаживаться: программа «Терранова» на пике популярности, о чем свидетельствует Главный приз Международного телефестиваля детективных фильмов, врученный Юле лично писателем Аркадием Вайнером; кроме того, ей наконец удалось поставить точку в многомесячной марафонной тяжбе с гражданкой Шутько, которую в глаза не видела. Журналистка проиграла поначалу районный и областной суды, и все же ее сторону выбрал Верховный Суд, и то только потому, что на телевидении юридическим консультантом служил сын вышеназванного вершителя судеб. Муж Володя неожиданно воодушевился карьерным ростом, у него стало получаться находить компромиссы и ладить с людьми, отчего он стал покладистым, взрослым и уравновешенным. И вот надо же: декретный отпуск. Разумеется, Юля радовалась, что вскоре у них появится малыш, но сама мысль остаться без любимой работы пугала и расстраивала безмерно. Была бы ее воля, она продолжала бы трудиться в кадре до самого конца срока, тем более что живот был маленьким и многие сослуживцы даже не догадывались об интересном положении ведущей хроники криминальных и чрезвычайных происшествий.

Юля еще пустила соленую слезу по дороге домой (у женщин в интересном положении это случается подозрительно часто), но, отворив дверь, успокоилась, глянув на беспорядок и немытую посуду, и принялась заниматься привычным домашним хозяйством. «Запеченный картофель в сметане и курица на бутылке будут прекрасным угощением в такой особенный день», — решила будущая мама и поставила блюдо в духовку.

К ужину пришел Володя, да не один. В дверях скромно топтался с букетом красивых цветов Денисов с остроносым лицом, обветренным, закаленным и смуглым. Казалось, после тяжелых испытаний в колонии он стал совсем тощим, оттого казался еще выше.

— Поздравляю, Юля! Я так рад за вас! — с порога воскликнул Игорь Михайлович. — Теперь вы самая настоящая полноценная семья!

— Вы представляете, Игорь Михайлович, Юля расстраивается, что больше не сможет работать! В декрет не хотела уходить! Вот такую я избрал жену! — рассмеялся Володя, приглашая гостя за стол.

— Всему свое время, дорогуша! Вернешься непременно! — подмигнул Володе Игорь Михайлович.

— Вернусь! Скажете тоже! Да когда это будет! Столько воды за это время утечет, не вернешь обратно! — виновато улыбнулась она в ответ.

— Нечего в прошлое заглядывать! Вот и я только будущим да настоящим живу теперь!

— Вы когда освободились-то? — поинтересовалась Юля.

— Месяца три тому назад. Вашими молитвами. И сразу уволился из милиции! — Он прищурился, приложил крепкую руку к щеке и посмотрел на Юлю интригующим взглядом.

— Зачем? — спросила она удивленно. — Это сумасшествие!

— Все было прелестно в этой удивительной восемнадцатилетней истории до последнего процесса. Эта боль, даже не обида — боль за тех, кого нечаянно втравил в это громкое расследование. Сколько еще должно быть жертв? Да так и так меня уволили бы. Не может служить в органах такой недостойный человек с судимостью, как я. — Денисов взял Юлю за руку. Его рука, большая и сильная, пахла загаром и тяжелым лагерным трудом. И сказал: — Ты отпустишь мужа?

— Куда?

— В Африку.

— Куда? Зачем? — в удивлении поперхнулась Юля.

— За заказчиком убийства твоего свекра. Юрий Константинович денег дал. — Не моргнув глазом ответил Денисов.

Юля, все время радостно смотревшая на гостя, села на стул, закрыла рукой рот, и было видно, как внезапно лицо ее вспыхнуло. Повисла тягучая пауза.

— Юля! Юля! — прошептал Володя горько и нежно, пытаясь сказать, что он готов на все, лишь бы она его отпустила. — Это всего на пару недель, пока не родится малыш!

Через четверть часа мысли женщины почти пришли в порядок, но вечер был безвозвратно испорчен. Она встала из-за стола, не доев праздничный ужин, и молча, с обиженным лицом и опухшей верхней губой, в бессильном и приличном раздражении то опускала плечи, то поднимала, отодвигая в сторону подступающие слезы от всепоглощающего чувства без вины виноватой.

— Вы уже все решили? Без меня?

— Юля! Дорогая! — попробовал встать Володя, чтобы обнять беременную жену. — Понимаю, в твоем состоянии совершенно любая мелочь обижает, но, милая, тебе нельзя волноваться…

— Мелочь? Африка — мелочь?

— Юля, уверяю, я отлично понимаю, как это неприятно, но, даю слово, с твоего мужа не упадет ни единый волосок, только если, конечно, он сам себе его не выдернет.

В комнате стало так тихо, что секундная стрелка на часах, висевших на стене в коридоре, тикала непривычно громко. Юля вытерла пот со лба — разумеется, от обескураживающей новости она почувствовала острый прилив крови. Денисов внимательно смотрел за ее нервными движениями и стал говорить не словами утешения, а по делу:

— Охранное предприятие «Передел» в 1991 году организовали два боксера, и уже в конце 1992 года совершили первое заказное убийство. Один парень из Дагестана вызвал неудовольствие Рашида Сафарова тем, что слишком активно пытался разыскать в Москве бесследно пропавшего брата. Через несколько месяцев двадцатилетний юноша приехал в Москву и стал угрожать Сафарову расправой. Вскоре он был застрелен членом боксерской группировки на пороге квартиры брата.