Фридрих Незнанский - Героиновая пропасть
— Я бы не возражал, знаете ли… — начал тянуть время Сипа, лихорадочно соображая, как бы отложить очную ставку. Он, конечно, догадался, кто эти трое. Мудаки! Болваны! Разумеется, при нем они рты свои на замок позахлопывают! Знают же, чем им грозит их признание!
— Да мы понимаем, — уже сочувственно произнес собеседник. — И заслуги ваши нам известны, и ранения, но… Уж больно случай дикий, поймите и вы нас. А если у вас с транспортом туговато, вы не стесняйтесь, мы свой подошлем!
— Ладно уж, — неожиданно для себя согласился Сипа, — куда там надо будет подойти?
— В бюро пропусков, это справа от здания.
Сипа зашел в кабинет, где сидел ревизор, и сказал, что вынужден срочно отбыть в Москву, вызывают. На что тот хмуро ответил, что сегодня все проверить не успеет, но документы запрет в предоставленный ему временно сейф, а завтра вернется и постарается подбить итоги. И снова углубился в эти проклятые бумаги.
А Андрей Игнатьевич Сиповатый сел в свой «мерседес» и отправился в Москву, словно бык на заклание, совершенно не понимая собственного тупого и непонятного послушания.
В бюро пропусков у него взяли паспорт, и пока выписывали разовый пропуск, к нему подошел молодой милицейский майор, представился помощником начальника Московского уголовного розыска и сказал, что ему приказано проводить посетителя в кабинет шефа.
Сипа сразу маленько воспрял духом. Ну в самом деле, не в генеральских же кабинетах проводят очные ставки с преступниками! Для этого есть специальные помещения. А раз сам генерал приглашает, то вполне возможно, что и разговор будет спокойный, без напряга. Кто он — Сиповатый, а кто эти — засранцы! Понимать надо…
Майор, заботливо придерживая посетителя под локоток, — знал о ранениях! — поднял его на лифте на этаж и проводил в приемную генерала Грязнова. Секретарша приподнялась, приветливо кивнула вошедшим и сказала:
— Проходите, пожалуйста, вас ждут.
Майор предупредительно открыл дверь, пропустил Сиповатого и закрыл за ним дверь, сам не вошел.
В большом кабинете было темновато — на улице уже спускались сумерки, а тут света еще не зажгли. Тем не менее Сиповатый yвидел двоих, сидящих у длинного стола для заседаний. Один из них, в штатском, поднялся и отодвинул стул напротив себя, предложил его вошедшему. Вернулся и сел на свое место.
Сипа стоял, не зная еще, как себя вести. Хотел было протянуть руку, но отчего-то не решился. И генерал с этим штатским тоже почему-то не спешили с рукопожатиями.
— Садитесь, садитесь, — сказал генерал, и Сипа узнал его властный голос. Выходит, сам звонил! Так чего ж сейчас дурочку валяет? И Сипа прошел к предложенному стулу и сел. Скрипнули протезы. Бывший капитан умел это обделать в нужный момент — как вполне уместное напоминание…
— Ну, Андрей Игнатьевич, — заговорил генерал, — вы уже догадались, кто я, представляться не буду. А вот Александра Борисовича Турецкого я вам представлю. Старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры. У нас общий интерес, и поэтому я просил вас пожертвовать некоторым количеством времени ради установления истины. Что касается тех подонков, то мы к ним еще вернемся, а пока у нас к вам несколько иной вопрос. Вот у Александра Борисовича в руках протокол допроса одного потерпевшего. Я вам прочитаю показания, после чего мы прокомментируем отдельные его положения. Не будете возражать?..
Сипа пожал плечами, еще и не догадываясь, о чем может идти речь.
— Вот и отлично, — констатировал генерал. — Александр Борисович, дайте, пожалуйста, протокол.
Генерал взял в руки довольно пухлую пачку скрепленных листов и стал бегло читать. И уже с первой фразы, с указания на то, кто и кого допрашивает, Сипа вдруг почувствовал, что земля под ним качнулась.
«Обманули, суки! Как последнего фраера кинули! Это же показания Рога!..»
Грязнов с Турецким внимательно наблюдали за резкими изменениями, происходящими на лице Сиповатого, и понимали, что удар ему нанесен чрезвычайно чувствительный, а главное — неожиданный. Он не успел подготовиться. Ему и в голову не могло прийти, что Рог решится выдать его, своего бывшего комбата…
Читали долго. Лицо Сипы то бледнело, то наливалось кровью, и казалось, что его вот-вот удар хватит. Но он молчал и словесно не реагировал. Все-таки силен мужик!
Но любая тягомотина, особенно если она все больше выглядит искусственной оттяжкой времени, приходит к концу. И, заметив, что Сипа молчит лишь по той причине, что еще не сформулировал для себя оправданий, Турецкий взял инициативу на себя.
— Вам есть, Андрей Игнатьевич, прямой смысл начать говорить правду. Поясню. Как бы ни отзывались о вас ваши коллеги и бывшие товарищи, вашу храбрость отнять нельзя. Как и государственные награды, и общественное признание. Все это так. Но жизнь — штука сложная и, не хочу быть банальным, непредсказуемая. Человек поначалу, бывает, и сам не шибко понимает, во что влипает, а потом, как у той мухи, глядишь, все четыре лапки…
— У мухи — шесть, — серьезно поправил Грязнов.
— Ну да, все шесть лапок, что лезли в варенье, оказались в клею на мухоловке. Раньше бы думать, да куда уж теперь… Но тем не менее к таким людям, как вы, Андрей Игнатьевич, у нашей общественности еще держится устойчивое положительное отношение. Пострадавшие герои и так далее. Афганский синдром, чеченский… Свихнутая войной психика. Неуравновешенность характера. Есть много смягчающих обстоятельств, которые я просто не буду из-за лишней траты времени вам перечислять. То есть я хочу сказать, что на долю снисхождения вы уже и теперь можете рассчитывать. Но вот какова будет эта доля, зависит от вас, и ни от кого другого.
— Да, кстати, — вклинился Грязнов, — вам будет небезынтересно узнать, Андрей Игнатьевич, что сегодня, буквально несколько часов назад, оперативной группой областного Регионального управления по борьбе с оргпреступностью арестован наверняка известый вам ореховский уголовный лидер Назаров. А взяли его практически сразу после того, как наши люди забрали тех тpoиx oтмopoзкoв, которые задумали пытать безногого ветерана-»афганца». Ну, вы в курсе, я вам говорил уже по телефону. Так что улов, как видите, вполне приличный. Назаров, Боров этот, уже сообразил, что отказ от показаний — для него не самая лучшая форма защиты и, как у нас говорят, открыл рот. А из его чистосердечных признаний следует, что это именно вы, Андрей Игнатьевич, дали задание некоему Никифорову исправить ваш промах с Рожковым. Но он не только не выполнил задания, но и вас крепко подвел, заставив Рожкова в конечном счете заговорить. Вот какая неприятность, гражданин Сиповатый.
Сипа вздрогнул: в таком сочетании свою фамилию он еще не слышал. И что это означает, тайной для него тем не менее не являлось. Нет, тут никаких скоропалительных шагов предпринимать нельзя, а тем более признаваться. Может быть, он и делал сейчас ошибку, но, начиная немедленно оправдываться, валить все да хоть и на того же Борова или, что, возможно, еще хуже, на Джамала Багирова, он ставил бы себя в очень опасное положение. И потому, все еще не веря, что сокрушительный удар уже нанесен, он, поразмышляв, ответил, что при столь серьезных обвинениях со стороны людей, с которыми он в общем-то даже мало знаком, ему необходимо подумать и посоветоваться с адвокатом.
— Прекрасно, — тут же легко согласился Грязнов. — Теперь у вас появится время для этого. И главное, отвлекать ничто не будет. Александр Борисович? — обернулся он к следователю.
— Да-да, вот, Андрей Игнатьевич, — Турецкий достал из папки лист бумаги, — постановление на ваше задержание. А это, — он вынул следующий такой же листок, — на обыск в вашем жилище и офисе. С вашими финансовыми документами наш коллега из финансовой полиции уже частично ознакомился и сообщил, что и у него — так сказать, по его части — тоже масса серьезных вопросов к вам как к руководителю организации. Председатель же Центрального фонда поставлен нами в известность о предпринятых нами акциях. Так что и на этот счет можете не беспокоиться, к вам в отделение назначат временного руководителя. Ну а для вас лично, уж не обессудьте, приготовлено место в Матросской Тишине, куда вы прямо сейчас и поедете. Если у вас нет серьезных аргументов против. Нет? Ну что ж, Вячеслав Иванович, я думаю, можно позвать конвой.
Грязнов поднялся, опираясь обеими руками о столешницу, подошел к своим телефонам, нажал клавишу интеркома:
— Ну что там? Прибыли?
— Так точно, товарищ генерал, — ответил бодрый голос майора.
— Ну и пусть заходят, забирают, — и отключившись, посмотрев на понурого, еще не верящего в столь крутой поворот судьбы бывшего бесстрашного комбата, добавил: — Очень советую вам, гражданин Сиповатый, думать быстрее. Смотрите, чтобы вас не опередили.
Открылась без стука дверь, и в кабинет вошли двое — старший лейтенант и сержант в форме внутренних войск.
