Рудольф Ложнов - Записки следователя. Привидение
Если говорить более простым языком, человек, совершивший какое-либо противозаконное деяние, особенно впервые, то раскаявшийся или чистосердечно признавшийся в совершённом деянии, он имеет определённые льготы перед правосудием. К примеру, размер наказания или при определении меры пресечения: арест или подписка о невыезде.
– Ну и что из того, что вы рассказали сейчас? – неожиданно произнёс Лисов. – Я тут при чём? Я что, уже преступник? Я вам таким показался?
– Определённую характеристику и кто вы, я выскажу чуть позже. Это зависит от ваших ответов на мои вопросы. Если сказать откровенно и честно, вы сами знаете, кто вы.
В это время в кабинет зашёл участковый Есаулов и сообщил мне на ухо, что Шершнев и Сидушкин ждут в коридоре.
– Хорошо. Скажи им, пусть ждут. Когда нужны будут, я их приглашу. – Есаулов, сказав: «Хорошо», вышел из кабинета. – Теперь все на месте, пожалуй, начнём, – сказал я вслух после ухода участкового. – Итак, Виктор Антонович, перед началом допроса я информировал вас, что честность, откровенность и правдивость ваших ответов на мои вопросы предопределят дальнейшую вашу судьбу, и поэтому в ваших интересах говорить правду. Исходя из вышесказанного, хотелось бы мне получить от вас ответ на такой вопрос: зачем вам нужен был этот цирк, извините, я не могу подобрать другого слова, устроенный на той поляне в день вашего дня рождения? Ведь вы прекрасно знаете, что не было того случая, который вы выдумали или сочинили. Я жду вашего ответа.
– Зачем же вы так! О каком цирке вы говорите? Я не понимаю вас. Никакого цирка там не было. Это вы что-то путаете и меня хотите запутать. Я изначально говорил правду и сейчас говорю правду. На меня напали, ограбили и дополнительно хотели убить! Всё так и было. Какой смысл мне врать?
Поведение Лисова, можно сказать, осталось прежнее: держался по-прежнему достойно, никакой суеты, нервозности и скованности. Всё же мне показалось, по-видимому, он не ожидал подобного вопроса. Когда я задал вопрос, у него зрачки глаз еле заметно расширились и как будто даже слегка дрогнули. В его голосе я уловил некоторое изменение, то есть не было той напыщенности и твёрдости.
– Виктор Антонович, действительно, какой смысл вам врать? Вы расскажите правду, и не будет вранья. Я должен признать, что вы великолепно держитесь. Хватит ли вашей стойкой выдержки выдержать до конца испытания? Как бы вы ни пытались держать себя в руках, но нервы ваши начинают сдавать. Уже вы начали нервничать. Это хороший признак. Вы только что сказали, что вас хотели убить, так?
– Да. Хотели убить.
– Хотели, но не убили же. Почему?
– Вы у тех мужчин спрашивайте. Я-то тут при чём?
– Согласитесь, Виктор Антонович, они вас не убили потому, что никаких мужчин там не было, и никто в вас не стрелял. Так?
– Мужчина стрелял же в меня!
– С какой стороны подойти к этому случаю. Хорошо. Тогда такой вопрос напрашивается: в какой позе находился мужчина во время выстрела, если допустить, что мужчина был и стрелял в вас?
– Стоя, конечно. В моих показаниях это отражено. Вы что, не читали?
– Какое расстояние было между стреляющим и вами?
– Я примерно могу сказать – метр. Могут быть отклонения на несколько сантиметров. Точнее сказать не могу. В тот момент всё моё внимание было направлено на заводку двигателя, и уехать.
– Допустим. Теперь вспомните, в котором часу был произведён выстрел?
– Время я тоже могу сказать примерное. Это было во втором часу дня. В пределах десяти-пятнадцати минут второго.
– Пожалуйста, возьмите вот этот документ. Это заключение баллистической экспертизы. Прочтите внимательно. – Я положил перед ним заключение. Лисов не спеша взял его и уткнулся в чтение. Минут через десять он отдал его назад, но при этом не проронил ни одного слова. – Вам понятно заключение экспертизы, Виктор Антонович?
– Да.
– Какой будет ответ в своё оправдание по поводу заключения экспертизы?
– Я ведь говорил, что конкретно не мог определить, в каком положении стреляющий находился. Я думал, что он стрелял стоя.
– Вы так думаете сейчас, когда прочитали заключение, а почему тогда, чуть ранее, на мой вопрос, в каком положении находился мужчина, вы ответили твёрдо «стоя»?
– Стоя, лёжа, какое значение это имеет? Важно, что в меня стреляли!
– Какое значение имеет? Отвечу: очень большое! Вы, вероятно, думали, что у следователя говорить можно всё что угодно и как угодно. Вы очень даже ошибаетесь. Вы ведь не на базаре, где можно торговаться с продавцом и тут же отказаться от своих слов или обещаний. А здесь каждое сказанное вами слово нами будет проверено. Проверка установит, врёте вы или нет. В какой позе находился стреляющий, я вам скажу, Виктор Антонович. Заключение экспертизы – это неопровержимое доказательство, что вы врёте, говорите неправду.
К тому же вы сами противоречите своим показаниям. Помните своё первоначальное показание в Зверевском отделе милиции? Вы утверждали, что, боясь расправы со стороны мужчин, заскочили в машину и пытались завести двигатель. В этот момент к кабине подошёл мужчина и выстрелил в вас. Помните свои слова? Вы говорили – подошёл, а не ползал. Разницу вы понимаете? Где же правда?
– Я говорил, да, говорил. Но вы поймите, я был тогда в стрессовом состоянии. Ничего не соображал. Может, наговорил на себя. Был перепуган, потерян…
– Я несколько дней тому назад разговаривал с вами. Спрашивал, как вы себя чувствуете. Вы ответили – нормально, и вы тогда мне ответили, что мужчина стрелял стоя. Что изменилось после нашего разговора?
– Ничего не изменилось.
– Почему же вы тогда нагло врёте?
– Я не вру. Говорю всё как было.
– Хорошо. Врать, не врать, по существу – это ваше право. Мы будем опровергать вашу ложь. Чем больше вы врёте, тем глубже копаете себе яму. Ох, как трудно будет выбраться оттуда! Яма, я вам скажу, очень даже глубокая.
Закончив говорить, я поднялся со своего места и направился к выходу из кабинета. Открыл дверь и позвал ожидавшего Шершнева. Когда закрылась дверь за Шершневым, я сказал:
– Присаживайтесь! – я показал на стул, стоящий возле стенки, напротив Лисова. Шершнев сел на указанный стул. – Виктор Антонович, – сказал я, – вы видели напротив сидящего вас человека на поляне в тот день, когда в вас, как вы говорите, стреляли?
– Нет! – последовал ответ.
– Иван Потапович, вам знаком напротив вас сидящий человек?
– Нет!
– Виктор Антонович, в котором часу возле поляны появился мотоцикл с коляской с тремя мужчинами?
– Сколько раз можно повторять одно и то же! Я уже говорил, во втором часу дня. Удовлетворены ответом?
– Вполне.
– Иван Потапович, скажите, в котором часу вы приехали на поле, где стоял ваш поломанный комбайн?
– Примерно в час дня.
– И долго вы пробыли на этом поле?
– Примерно минут сорок. Пока не закончили ремонт комбайна.
– Иван Потапович, скажите, за время пребывания на поле вы слышали звук выстрела из охотничьего ружья?
– Пока я находился на поле, никакого выстрела из ружья не слышал.
– Как бы вы, Иван Потапович, ответили на такой вопрос: пока вы находились на этом поле, не появлялся ли в районе поляны мотоцикл с коляской с тремя мужчинами?
– Я не видел в районе нашего поля никакого мотоцикла. Откуда ему быть в этих местах? У нас в округе, кроме моего, мотоцикла с коляской ни у кого нет. В Зайцеве нет, который в шести километрах отсюда.
– Виктор Антонович, вы хорошо слышали и поняли показания Шершнева? Другого мотоцикла, кроме мотоцикла Шершнева, в районе этого поля не было. Что можете сказать по этому поводу? Также будете утверждать, что мотоцикл был с тремя мужчинами?
– Вы сами убедились, что мотоцикл был. Мои слова подтвердил же гражданин Шершнев.
«Молодец Лисов! Умеет выкручиваться. Какой наглец! Явно издевается!» – мысленно подумал я.
– С вами, Виктор Антонович, честное слово, не соскучишься. Скажите, как же быть тогда с тем мотоциклом, якобы остановившимся, согласно вашим показаниям, возле лесополосы, рядом с поляной, и с тремя мужчинами? Свидетель Шершнев показал, что никакого другого мотоцикла в том районе не было.
И мы с вами, Виктор Антонович, с участием понятых, также в том районе лесополосы, никаких следов присутствия мотоцикла не обнаружили. Вы неоднократно утверждали о том, что трое мужчин подъехали на мотоцикле с коляской к лесополосе и, оставив его там, мужчины направились к вам. Определитесь, где ложь, где правда?
– Да, я говорил и повторяюсь сейчас, что мотоцикл был. Ну, вероятно, я ошибался. Какая разница, где он стоял.
– Нет, Виктор Антонович, я уже выше сказал и сейчас повторяю – для следствия большая разница. Вы что-то часто стали ошибаться, не кажется ли вам? То ошиблись, в каком положении находился выдуманный вами мужчина во время стрельбы из ружья. Теперь ошиблись с местом нахождения мотоцикла. Не многовато ли ошибок стали допускать в своих показаниях? В связи с этим, простите, Виктор Антонович, мне придётся решить весьма неприятный для вас вопрос по поводу вашего психического состояния.
