Анатолий Безуглов - Мафия
— Но откуда взялась Аза и тот немец? — спросила Дагурова.
— А дело было так, — рассказывала дальше синьора Фальконе. После того как Аза чудом осталась жива, она добралась до ближайшей деревни. Добрые люди оставили ее у себя. И вдруг Аза узнает, что в соседнем селе будто бы прячется цыган. По описаниям — ее брат. Вот она и отправилась туда и наткнулась на Луиджи. Лежит на земле, весь в крови, стонет. Хоть и враг, но сердце у девушки дрогнуло. Вспомнила, как с ней обошелся итальянец. Наклонилась к раненому — господи, да это же ее спаситель! Ну и потащила его в лес. Где-то вдалеке грохочет канонада. Фашисты уже ушли, а советские еще не пришли… Под вечер появился немец. Неизвестно, кто кого больше испугался — Аза его или он ее. Оказалось, что он отстал от своей части. И вообще был не от мира сего. Пожилой, в очках. Выяснилось — профессор. Мобилизован буквально месяц назад, когда Гитлер с отчаяния посылал против наших армий стариков и совсем мальчишек. Он довольно сносно изъяснялся по-русски, а итальянский знал, как свой родной. Стали они обсуждать, куда податься. К русским — наверняка зашлют в Сибирь. Если сразу не расстреляют. Да и выдержит ли плен раненый? К немцам — Азу могут посадить в концлагерь. А она ни за что не хотела бросать Луиджи. Обязана была ему жизнью. Короче, как с тем добрым молодцем на перепутье: направо пойдешь — голову сложишь, налево — костей не соберешь… Положеньице, а?
— Между огнем и полымем, — откликнулась Ольга Арчиловна.
— Решили пробираться на Запад. Ну а Аза вроде бы прибалтка, из фольксдойч.
— Цыганку выдали за прибалтку? — удивилась Дагурова.
— Вы увидите ее фотографию. Совершенно не похожа на цыганку. Она ведь метиска.
— А язык?
— Притворилась глухонемой. Одним словом, добрались до немцев. Луиджи отослали в тыл, в госпиталь. Через людей Дона Вито он сумел сделать так, чтобы Аза поехала с ним в Италию. На фронт он больше не вернулся. После ранения получил белый билет. О том, что между ними возникло чувство, говорить, сами понимаете, излишне. Об их любви в Палермо до сих пор ходят легенды. Как вы думаете, если бы они так не любили друг друга, народили бы пятерых детей?
— Сильно любили, — улыбнулась Ольга Арчиловна.
— Франческо был последним ребенком. — Синьора Фальконе погрустнела. — Возможно, народили бы еще, но Луиджи скончался от ран, полученных еще на войне. Аза пережила его всего четыре месяца. Франческо было три с половиной года.
— А кто был отец у Азы? — спросила Дагурова.
— Я же сказала: русский. Пришел в табор, стал настоящим цыганом.
— Романтическая любовь?
— Любовь была. Потом. Ну а насчет табора: не пойди он к цыганам, отправили бы на Соловки, а то и подальше. Как всех его родственников и друзей…
— За что?
— За происхождение. Потомственный дворянин. Закончил два университета. В таборе он стал своим, надежно укрылся от НКВД… Расстреляли его немцы. Уже как цыгана…
Фаина Моисеевна свернула с шоссе к знакомым Дагуровой воротам. Синьора Фальконе попросила Паолу сходить на соседнюю виллу и пригласить кого-нибудь в качестве понятого, а сама повела Ольгу Арчиловну и Нину в кабинет мужа. На письменном столе лежала Библия, что Луиджи пронес с собой всю войну. На стене висели две большие фотографии отца и матери Франческо. А между ними — те самые подснежники, которые подарила Аза своему спасителю. В позолоченной рамке.
— Действительно, не скажешь, что цыганка, — сказала Ольга Арчиловна, рассматривая красивую молодую женщину с чуть вздернутым аккуратным носиком и светлыми глазами.
— А вот пела и танцевала, как истинная цыганка. Луиджи не хотел связываться с мафией и открыл небольшую тратторию. От посетителей не было отбоя. Приходили посмотреть и послушать Азу.
— Франческо не тянет на родину матери? — поинтересовалась Ольга Арчиловна.
— Спит и видит! Даст бог, осенью соберемся в Советский Союз. Сонечка забросала нас приглашениями.
В комнату вошла Паола, а с ней пожилой мужчина в рабочем комбинезоне. И было непонятно, кто он, рабочий или владелец виллы. Хозяйка представила его Дагуровой и переводчице. Соседа звали Антонио. Через Нину следователь разъяснила ему и Паоле их функции. Затем Ольга Арчиловна предъявила бывшей Гринберг пять фотографий мужчин, одетых в милицейскую форму.
— Вот этот, — без всяких колебаний показала Фаина Моисеевна на фото, где был заснят Ларионов.
— Вы в этом уверены?
— Еще бы! — взволнованно проговорила хозяйка. — Я этого бандита узнаю среди тысячи людей! А что, он действительно работает в милиции?
— Работал. А сейчас в местах, не столь отдаленных…
— Уже? — удивилась синьора Фальконе. — За то, что ограбил меня?
— За другое…
— Ему было мало моих драгоценностей?! — вздохнула Фаина Моисеевна.
— Вам сейчас как раз и предстоит опознать одну из них, — сказала Дагурова.
Она разложила на столе несколько перстней, среди которых был и тот, что изъяли у внучки Шмелева.
— Боже! — всплеснула руками хозяйка. — Не может быть!
На ее глазах навернулись слезы.
— Ну? — поторопила Фаину Моисеевну следователь.
— Я могу взять его в руки? — словно не веря в подобное счастье, спросила синьора Фальконе.
— Конечно, — кивнула Дагурова.
Фаина Моисеевна благоговейно погладила черный камень, излучающий таинственный свет, потом надела перстень на безымянный палец.
— Вы даже не поверите: он мне иногда снился, — проговорила она с чувством, целуя перстень и прижимая руку с драгоценностью к груди.
Потом она разразилась длинной речью по-итальянски, предназначенной для Паолы и Антонио. Те слушали с восхищением и вниманием. Но наибольшее впечатление на них произвело то, что проделала с перстнем синьора Фальконе. Она нажала какую-то невидимую пружинку, и вдруг каст с алмазом повернулся внутрь шина, а на его месте появился огненный рубин.
— Тот самый секрет, — пояснила она по-русски Ольге Арчиловне, о котором говорила Измайлову…
— Да, тайну перстня мог знать только его владелец.
Следователь составила протоколы опознания. Понятые и переводчица поставили свои подписи.
— Грациа, — поблагодарила их Ольга Арчиловна. Антонио и Паола вышли.
— Могу оставить у себя? — Фаина Моисеевна показала руку с перстнем.
— К сожалению, пока он должен находиться у нас. Понимаете, еще идет следствие, потом будет суд, и, когда вынесут приговор, тогда…
— Можете не объяснять, — грустно улыбнулась синьора Фальконе, снимая драгоценность и протягивая Дагуровой. — Все должно быть по закону.
Расставалась она с перстнем с сожалением. Слишком много воспоминаний было связано с ним. Радостных и печальных.
— Как говорится, — кончил дело — гуляй смело, — с особым удовольствием употребила русскую пословицу синьора Фальконе. — Закатим пир на весь мир!
— Нет-нет, — запротестовала гостья. — Я очень польщена, но…
— И слышать ничего не хочу! — решительно заявила Фаина Моисеевна. — Посидите с нами за праздничным столом. И вы, Ниночка, тоже.
Дагурова не заметила, как в комнате появились двое мужчин. Один в джинсовом костюме, другой в полицейской форме.
— Вы арестованы, — положил руку на плечо Ольги Арчиловны тот, что был в штатском. — Криминальная полиция.
— За что? — опешила советский следователь. — По какому праву? — Она вспомнила инцидент с таксистом и осеклась: неужели за баночку икры?
— Во-первых, я использовать право хозяин, — не выдержав, рассмеялся мужчина. — Во-вторых, ви опоздал…
— Ты с ума сошел! — накинулась на него хозяйка-Так шутить!..
— Здравствуйт, уважаемая синьора Ольга, — стараясь четко выговаривать русские слова, произнес синьор Фальконе. — Добро пожаловать в мой дом!
— Очень рада с вами познакомиться, — протянула ему руку Дагурова, с трудом приходя в себя. — Бон Джорно.
— Полковник Джованни Росси, — представил ей полицейского хозяин. — Мой… — он защелкал пальцами, подбирая русское слово.
— Друг, — подсказала жена.
Полковник галантно поздоровался с Ольгой Арчиловной и Ниной. После того как Нину представили, итальянцы не удержались, чтобы не осыпать белокурую красавицу цветистыми комплиментами. Переводчица парировала по-итальянски. Сказала, видимо, что-то юморное, Франческо и Джованни закатились смехом.
— Ну и шуточки у него, — все еще сердясь, показала Фаина Моисеевна на мужа. — Недавно звонит среди ночи. Я спрашиваю, откуда? Из преисподней, отвечает. Представляете, что я пережила? Оказывается, они только что взяли банду.
— Ваш муж тоже служит в полиции? — спросила Дагурова.
— А разве я не говорила? — удивилась своей забывчивости хозяйка. — Третьего дня ему присвоили звание капитана.
— Мы его сегодня искупаем, — сказал Франческо.
