Элизабет Джордж - Великое избaвление
— Л-лежать! — Лэнгстон выкрикнул это настолько резко, насколько позволял его мягкий голос. Пес нехотя повиновался, а затем потихоньку убрался в другой конец комнаты к своему родичу и рухнул рядом с ним у камина. — В-вообще-то они славные ребята, инспектор. Извините.
Линли отмахнулся от извинений. Лэнгстон разливал чай.
— Продолжайте ужинать, констебль. Мы с Хейверс явились к вам не вовремя. Давайте поговорим, пока вы будете есть, не то все остынет.
Лэнгстону, по-видимому, это не представлялось возможным, хоть он и попытался вновь приняться за еду.
— Насколько я понял, отец Харт позвонил вам сразу же, когда нашел тело Уильяма Тейса, — приступил к делу Линли. Его собеседник с готовностью кивнул, и инспектор продолжал: — Когда вы прибыли на место, Роберта все еще находилась там? — Очередной кивок. — Вы сразу же вызвали подкрепление из Ричмонда? Почему? — Линли пожалел, что задал этот вопрос. «Дурак я», — обругал он себя. Легко ли было этому парню допрашивать свидетеля, тем более такого, как отец Харт, чей разум колеблется между двумя мирами.
Лэнгстон, уставившись в тарелку, пытался подобрать ответ.
— Полагаю, это позволяло как можно быстрее разобраться с делом, — вступилась Хейверс, и Лэнгстон благодарно кивнул.
— Роберта что-нибудь говорила? — Лэнгстон покачал головой. — С вами не говорила? А с людьми из Ричмонда? Тоже нет? — Линли покосился на Хейверс. — Выходит, она говорила только с отцом Хартом. — Он на миг призадумался. — Роберта сидела на перевернутой корзине, рядом с ней лежал топор, собака лежала под телом Тейса. Однако оружие, которым перерезали горло собаке, исчезло. Все верно? — Кивок. Лэнгстон впился зубами в третью по счету куриную ножку, но при этом не сводил глаз с Линли. — А как поступили с собакой?
— Я… Я п-похоронил п-пса.
— Где?
— На заднем дворе.
Линли резко наклонился вперед:
— Возле вашего дома? Почему? Так распорядился Нис?
Лэнгстон сглотнул и обтер ладони о брюки. Печально глянул в сторону своих хвостатых приятелей, гревшихся у камина. Те приветливо завиляли хвостами.
— Я… — на этот раз ему мешало говорить не заикание, а смущение, — я люблю с-собак. Я не х-хотел, чтобы старого Усишки с-сожгли. Он… он дружил с моими ребятами.
— Бедняга, — пробормотал Линли, выходя на улицу. Сумерки быстро сгущались. Какая-то женщина, возвышая голос, звала домой ребенка. — Теперь понятно, почему он сразу же позвонил в Ричмонд.
— Почему он вообще решил сделаться констеблем? — удивилась Хейверс.
— Наверное, ему и в голову не приходило, что он может столкнуться с убийством, тем более с таким чудовищным. Разве подобное может произойти в Келдейле? Вся работа Лэнгстона сводилась к тому, чтобы вечером пройтись по деревне и убедиться, что все лавочки закрыты на замок.
— Что же теперь? — спросила Хейверс. — С собакой мы не сможем разобраться до утра.
— Верно! — Линли раскрыл золотые часы. — У меня остается двенадцать часов на то, чтобы уговорить Сент-Джеймса прервать свой медовый месяц и принять участие в расследовании. Что скажете, Хейверс? У нас есть шанс?
— Ему придется выбирать между Деборой и мертвой собакой?
— Боюсь, что так.
— Тогда лишь чудо поможет нам, сэр.
— Я же волшебник, — угрюмо заметил Линли.
Снова белое платье — больше надеть нечего. Барбара вытащила свой наряд из гардероба и критически осмотрела его. Сюда бы другой пояс, и получится неплохо. Или шейный платок. Взяла ли она с собой шейный платок? Можно даже повязать косынку, которую она обычно набрасывает на голову, это добавит новый оттенок, освежит платье. Тихонько напевая, Барбара проводила инспекцию, свалив свои вещи в кучу на комоде. Наконец ей удалось найти то, что требовалось. Шарфик в красно-белую клетку. Немного смахивает расцветкой на скатерть, но что тут поделаешь.
Подойдя к зеркалу, Барбара не без удовольствия всмотрелась в свое отражение. Деревенский воздух окрасил ее щеки здоровым румянцем, в глазах появился блеск. Она решила, что похорошела оттого, что занимается по-настоящему важным делом.
Ей понравилось самой обходить с расспросами местных жителей. Впервые инспектор полиции позволил ей работать самостоятельно, впервые старший напарник признал, что у нее тоже есть мозги. Это приключение так ободрило Барбару, что только теперь она осознала, насколько ее уверенность в себе была подорвана позорным разжалованием в патрульные. Она пережила тяжелые времена, в ней постоянно кипел гнев, изливаясь безудержными вспышками ярости, сменяясь депрессией: ее сочли недостойной, причислили к низшему разряду.
«К низшему разряду». Маленькие поросячьи глазки Джимми Хейверса глянули на нее из зеркала. Боже, она унаследовала отцовские глаза! Барбара поспешно отвернулась.
Ничего, теперь все пойдет по-другому. Она выбралась на правильный путь, и ничто не помешает ей отныне. Она будет сдавать экзамен на инспектора и на этот раз пройдет испытание. Она точно это знала.
Барбара сняла с себя твидовую юбку, с некоторым усилием стянула пуловер и сбросила ботинки. Пусть ей и не удалось раздобыть информацию о Расселе Маури, но все собеседники принимали ее вполне всерьез. Она представляла здесь Скотленд-Ярд и ничем себя не посрамила: выглядела компетентной, вдумчивой, проницательной. К этому она и стремилась — на равных с коллегами принимать участие в расследовании.
Барбара дополнила свой костюм, легкомысленно обмотав горло шарфиком, и спустилась по ступенькам к гостиную, где ждал ее Линли.
Линли в глубокой задумчивости рассматривал акварель с изображением аббатства. Стефа наблюдала за ним из-за стойки бара. Мужчина и женщина сами казались частью какого-то рисунка, но тут Стефа заметила Барбару.
— Выпьете на дорожку, сержант? — приветливо окликнула она.
— Нет, спасибо.
Линли обернулся.
— Хейверс, — произнес он, рассеянно потирая виски. — Готовы к очередному походу в Келдейл-холл?
— Вполне! — ответила она.
— Ну так пошли. — Все так же рассеянно он кивнул на прощание хозяйке, подхватил Барбару под руку и повел ее из комнаты.
— Я думаю, как нам лучше подойти к этому, — заговорил он в машине. — Вам придется отвлекать этих жутких американцев, чтобы они не помешали мне переговорить с Сент-Джеймсом. Справитесь? Мне жаль обрекать вас на такую судьбу, но, боюсь, если старина Хэнк подслушает наш разговор, от него не отвязаться.
— Нет проблем, сэр, — уверенно заявила Барбара. — Я сумею надолго занять его.
— Чем же это? — подозрительно уточнил Линли.
— Он с удовольствием поговорит о себе, любимом.
Линли расхохотался, внезапно помолодев и словно сбросив с себя усталость.
— Да, это должно сработать.
— Послушайте, Барби, — подмигнул Хэнк, — если вы с Томом всерьез занялись расследованием, вам следует провести пару ночек в этой гостинице. Что скажешь, Горошинка? Здесь после темноты такое творится!
Послеобеденная беседа происходила в ореховом зале. Белые брюки Хэнка ослепительно сияли, расшитая латиноамериканская рубашка распахивалась до самой талии, золотая цепочка казалась грубой подделкой. Он глубокомысленно подмигивал Барбаре, стоя у камина в вызывающей позе, бессознательно позаимствованной у изображенных на каминной решетке херувимов: одна рука опирается на вплетенную в орнамент каменную примулу, придерживая пальцами стакан с изрядной порцией виски, третьей или четвертой за вечер; другая рука уперта в бок, большой палец засунут за пояс. Не всякий умеет так себя подать.
Его супруга сидела в высоком кресле и печально-виновато поглядывала то на Дебору, то на Барбару. Барбара с удовлетворением отметила, что почти сразу же после обеда Линли и Сент-Джеймс удалились в каменный зал, а миссис Бертон-Томас прилегла на диван и тут же громко захрапела. Правда, храп раздавался столь нерегулярно, что Барбара заподозрила миссис Бертон-Томас в притворстве. А что бедняге оставалось делать? Хэнк разглагольствовал без передышки.
Барбара быстро глянула на Дебору: не сердится ли новобрачная, что муж оставил ее на растерзание Хэнку? На лице молодой женщины играли тени и отблески огня. Она держалась спокойно, но, почувствовав на себе взгляд Барбары, лукаво улыбнулась. Барбара догадалась, что Дебора прекрасно понимает суть происходящего, и подивилась ее великодушию.
Хэнк вновь раскрыл свою пасть, намереваясь подробно описать, что творится в Келдейл-холле с наступлением темноты. Линли и Сент-Джеймс только что вернулись в столовую.
— Во-первых, эти вопли. Третьего дня мне пришлось затворить окно, чтобы избавиться от чертового шума. Вы когда-нибудь слыхали, чтобы павлины так орали?
— Павлины? — переспросила Дебора. — Господи, Саймон, оказывается, это был вовсе не младенец в аббатстве. Ты мне солгал?
