Андрей Кивинов - Псевдоним для героя
– У меня ничего нет, – горячо доказывал Крендель господам, – никакого оружия! Клянусь. Это не мой ствол! Это ствол Бетона!..
Рядом, стоя в позиции футболиста, получившего мячиком в пах, примерно то же самое пытался объяснить Камаев…
Конечно же. Крендель легко мог выпустить в Бетона половину обоймы и от всей своей щедрой души желал этого, но… В другое время. Открыть же огонь в присутствии посторонних, заинтересованных лиц все равно что выйти на ринг против обкурившегося носорога. После первого же выстрела получишь ответную пулю от притаившегося в кустах снайпера, и даже если останешься в живых, огребешь лет десять за покушение. Оно надо? Увольте… Самый мудрый шаг в такой ситуации – поскорее избавиться от оружия и спокойно ждать. «Пистолет? Какой пистолет? Не мо-е-е-е… Адвока-а-а-та…» В Бетона смотрящий запустил пушкой скорее от досады, нежели по необходимости. Камаев последовал примеру, но промахнулся. Омоновцы выскочили, как черти из табакерки, секундой позже. Где они прятались, никто из задержанных не понял, но каждый отметил, что прятались молодые люди довольно умеючи.
Оставшуюся возле машин группу сопровождения также разоружили и положили лицом вниз весьма профессионально, в результате чего Леший стал заикаться. Ирокеза и Челюсть спеленали, когда они сунулись в лес. Надо отдать должное, но Ирокез повел себя мужественно, успев проорать: «Шухер!» Правда, теперь он вряд ли что-то сможет сказать без сурдопереводчика, да и то отлежав пару месяцев на отделении челюстно-лицевой хирургии.
Автоматчика, затаившегося под Шуриком, постигла примерно та же участь, ибо он поднял руки недостаточно быстро, замешкавшись на долю секунды. Но этого повода для бойцов, выскочивших из-под моста, вполне хватило, чтобы начать упреждающие действия, при виде которых Шурик вторично чуть не упал с моста.
Генка потер рассеченный рукояткой пистолета лоб и поморщился от боли.
– Бетон, встать! – словно глас Божий, откуда-то сверху донеслась команда.
Генка отреагировал вяло, за что тут же получил сапогом по заднице. Это внесло ясность, и он поторопился.
– Всех на дорогу!
В Генкину спину ткнулся ствол автомата, указав направление движения.
– Ну что. Бетон? Я ж говорил, долго ты не отгуляешь, – довольный Лакшин хлопнул Генку по плечу. – С возвращеньицем. Теперь ты у нас надолго.
– Это за что? – уточнил на всякий случай Геннадий.
– За компанию, – пошутил оперуполномоченный по организованной преступности и, обернувшись к своим, спросил:
– Что в экскаваторе?
– Трохи нашли, – коренастый старлей легко подкинул на руке обрез, – прямо под сидалищем лежал.
– Еще есть вопросы, Бетон?
Вопросов у Генки не было, даже своим далеко не выдающимся умом он понимал, что экскаватор – не «хонда» и вряд ли приглянется родной милиции. Хотя напрасно. По бездорожью шпарит как танк, опять-таки яму вырыть можно без проблем.
– А у этих чего? – кивнул Лакшин на Кренделя и эстонца.
– Мелочь всякая, – старлей протянул Лакшину каску, в которой, словно грибы в лукошке, лежали отнятые у бандитов вещички. Тот профессионально оценил товар и извлек из кучи брелок от автомобильной сигнализации.
Алик перекосился от ужаса. Он стоял в метре от заложенной им утром мины, и если этот дурик сейчас нажмет кнопочку… А дурик, судя по всему, именно это и собирался сделать. Идиотская врожденная привычка – раз есть кнопочка, значит, надо на нее обязательно нажать. Птичка, блин, выскочит! Черт, жмет ведь, жмет!!!
– Ложись!!! – громовым раскатом прокатилось эхо над полями, поднимая в небо потревоженных ворон.
Прокричав, Алик рухнул в траву и вжался в грунт, словно придавленный трехтонной плитой таракан. Из земли вырвался небольшой фонтан огненных брызг, сопровождаемый слабым хлопком.
– Вставай, подрывник, – рассмеялся Лакшин, бросая брелок в каску. – Ты кому бомбу-то заложил? Бетону, что ли?.. Слышь, Бетон, с тебя простава за сохранность здоровья. Кабы мы зарядик не убавили, лететь бы тебе сейчас над Блудой. Понятые, все видели?
Два мужичка, стоявшие в сторонке, утвердительно кивнули. Генка перекрестился, хотя в Господа не веровал. Крендель, молча наблюдавший за сценой, о чем-то задумался и вдруг, резко оттолкнув омоновца, подскочил к эстонцу.
– Ах ты, падла черножопая! Собака эстонская! На хозяина руку поднял! Взорвать решил?! Задушу, пидор нерусский…
Обидные слова сопровождались не менее обидными ударами по лицу лежащего Алика ботинками сорок пятого размера.
– Ну-ка, брек! – раздалась команда, и Кренделя оттащили от лежащего товарища.
– Что-то нервишки шалят, Алексей Максимович. Отдыхать надо чаще.
Буров, тяжело дыша, посмотрел на советчика. Напротив, в новом полковничьем, с иголочки, мундире стояло руководящее звено Северного отдела внутренних дел, мило, дружески улыбаясь.
– Ты?! – искренне удивился Крендель.
– Не ты, а вы, хамло, – звено ткнуло пальцем в широкую грудь Кренделя. – Кстати, а почему вооруженный, особо опасный преступник без наручников?
– Никуда не денется, – заверил старлей.
– Береженого Бог бережет… Надеть! И на остальных тоже.
Смотрящего заковали в американские кандалы, подаренные им же милицейскому ведомству в качестве генеральной спонсорской помощи. Возмущению последнего не было предела. (Опускается.)
– И кто это здесь преступник? – закончив с вульгарно-бранной частью, Буров перешел к существу вопроса.
– Как кто?! Вы, уважаемый Алексей Максимович! Не знаю, как в штате Огайо, но в нашем государстве незаконное ношение огнестрельного оружия – уголовное преступление. До четырех лет. А если по предварительному сговору, то все шесть.
Звено, подцепив прутиком за скобу, подняло пистолет ТТ с земли.
– Извольте… Вы взяты с поличным. Или это дырокол?
– Это не мой! – яростно огрызнулся Крендель. – Мало ли что тут с войны валяется?
– Не было в наших краях войны… Лакшин, верните оружие, куда положено. И это тоже, – звено кивнуло на кольт Камаева.
Ваня четко выполнил приказ руководства, без дрожи в руках воткнув оба ствола за пояса несчастных. Затем взял у старлея обрез и сунул его Генке.
– С поличным так с поличным, – Лакшин обернулся к мужичкам. – Господа понятые, подойдите поближе… Отлично. Сейчас мы в вашем присутствии изымем у этих людей оружие и составим протокол. Будьте добры, взгляните.
Оперуполномоченный прутиком указал на рукоятки и ствол обреза, эротично торчащий из Генкиных плохо выглаженных брюк. Понятые синхронно кивнули, после чего Лакшин умело изъял оружие, разрядил и сложил на травку.
– Распишитесь.
– Ах ты, морда ментовская! – опять взорвался оскорбленный до глубины души Крендель, – сволочь неблагодарная! Забыл, кто тебя начальником сделал?! Кто дочке твоей толстожопой белый рояль с русалками подарил? Кто вас, козлов, креветками кормит?! Кто вам столы на праздники накрывает?!!
– Начальником меня назначило Министерство внутренних дел, а остальное – клевета, – спокойно ответило звено. – Всех в машины!
Крендель прыгнул вперед и зубами вцепился в погон звена.
– Фука, фука пофорная…
Омоновцы бросились к Кренделю, оставив Генку и Камаева без присмотра. Камаев, находившийся в тяжелой депрессии, ничего дурного не помышлял. Генка же понял, что это его единственный шанс. Он сорвался с места, опрокинул одного из понятых и со скоростью молодой лани помчался к обрыву. Наручники за спиной ужасно мешали, но болевшие челюсть, лоб и копчик придавали сил и вдохновения. Пара омоновцев бросилась следом, громко ухая сапогами. Бег и им давался с трудом – тяжелые бронежилеты и каски весили в сумме килограммов тридцать, а маски затрудняли дыхание. Правда, они, в отличие от беглеца, были людьми тренированными и выносливыми. Генка же, избалованный алкоголем, никотином и вынужденным бездельем, начал задыхаться уже после первых десяти метров спринта. Таким образом, погоня обещала быть недолгой. За спиной послышался крик Лакшина: «Не стрелять! Брать живым!»
Генка поймал ртом слепня, зацепился за камень, но устоял. Слепень ужалил в язык и улетел. Преследователи уже дышали в спину чесночным перегаром, еще несколько усилий, и их цепкие руки вопьются мертвой хваткой в карденовский пиджак.
– Стоять, пидор!
«Сам пидор», – подумал Генка, но не остановился, понимая, что в этом случае его ждет, как минимум, реанимационная палата.
До обрыва пять метров! Четыре! Три!..
Руки тянутся к пиджаку, приклад автомата заносится для страшного удара…
Два!
Рука хватает воротник!..
Один!
Приклад опускается!
Ноль!
Воротник трещит! (Подделку сунули! Убью!)
Генка летит в шумные воды Блуды. Омоновцы замирают на самом краешке, не рискуя прыгнуть следом. Тяжелы жилеты, утянут на дно. Бурная ярость! Прощай, премия!
Быстрое течение подхватило авторитета и понесло к мосту. Плыть самостоятельно бедняга не мог, во-первых – не умел, а если бы и умел, то в наручниках далеко бы не проплыл. Единственное утешение, что на дворе лето, и вода теплая. Омоновцы с обрыва наблюдали за героическим заплывом, пока Генка не исчез за поворотом… Генка же, наглотавшись грязной водицы, уже задыхался и практически ничего не соображал. Река несла его безвольное тело к бетонным сваям, торчавшим из воды. За них можно бы зацепиться и отдышаться, но как зацепиться, если руки твои скованы одной цепью? А если проскочишь мост, все – здравствуйте, рыбки, кушать подано. Генка замолотил ногами по воде, пытаясь переместиться левее, хотя бы метра на полтора, тогда есть шанс упереться в сваю. Ну! Ну! Ох, е…!
