Андрей Кивинов - Мыс Доброй Надежды
— Обалдеть, — выдохнул Вася. — Это же край земли! Дальше некуда…
— Впечатляет, — согласился Плахов.
— Ничего так мысик, — вставил свое веское слово Уваров. — Здесь бы шашлычки замутить…
— Кому что, а вшивому баня. — Вася достал из футляра фотоаппарат и защелкал затвором.
— Как ваша спина? — участливо спросила Уварова Даша.
— Прошла, — улыбнулся Никита. — Один знакомый шаман поколдовал, и все как рукой сняло.
Никита засунул руку в карман и достал темно-зеленый плод марулы.
— Теперь вот за печень опасаюсь. — Он протянул волшебную ягоду Васе. — Вот, возьми — тестю на семена.
— Я уже припас, — ответил Рогов. — Спасибо.
— Ну, как знаешь. — Никита впился зубами в нежную мякоть марулы. Его небритое лицо осветила блаженная улыбка.
— Кстати, с тебя двадцать баксов, — напомнил Игорь, подходя к Никите.
— С чего это? — искренне удивился Уваров.
— У нас тур оплачен, а ты на халяву.
Вася навел на товарищей объектив фотоаппарата и на века запечатлел их на фоне бушующего океана. Изо рта Уварова предательски торчал темно-зеленый бок экзотического фрукта, Даша широко улыбалась, а Игорь грустно смотрел в бесконечную даль.
Чуть в стороне от оперов, на краю скалы, разговаривали Данилов и Войцеховский. Их беседа была радостной и тяжелой одновременно.
— Простите, Юра, — извинялся профессор. — Поверьте, если б я знал… Я был уверен, что он разведчик.
— Я все понимаю, Михал Алексаныч, — мягко улыбнулся Данилов. — Я все понимаю…
— Он ведь и документ свой показал — Комитета государственной безопасности, — вздохнул Войцеховский. — И так убедительно говорил про долг перед родиной…
— Комитета государственной безопасности давно нет. Вернее, есть, но это уже не комитет. Рыбаков работал на «Даймонд».
— Почему же они меня не тронули? — недоуменно спросил Войцеховский.
— Наверное, побоялись, — предположил Данилов. — Ведь вы — известный человек.
— Возможно, и так, — согласился профессор.
— А вот со своими компаньонами, — вздохнул Данилов, — мне еще предстоит разобраться.
— Если нужна моя помощь, — Войцеховский прижал руку к сердцу, — готов приехать. Правда, стреляю я неважно.
— Да я ж не в том смысле…
Где-то внизу шумели огромные волны, разбиваясь о край земли на миллионы сверкающих капелек, среди которых повисла разноцветная дуга огромной радуги — радуги Доброй Надежды.
ЭПИЛОГ
Далеко-далеко от российских берегов, в жаркой безбрежной саванне белый человек, закованный в тяжелые цепи, рыл колодец, долбя сухую африканскую землю тяжелой каменной мотыгой. Недалеко от него в тени баобаба сидели три чернокожих аборигена — два взрослых воина с луками в руках и маленький мальчик. Человек с неимоверным трудом поднимал мотыгу и безвольно бросал ее вниз. Чувствовалось, что он занимается этим рабским трудом не первый день и силы вот-вот оставят его. После очередного удара мотыга вылетела из его усталых рук, а он сам свалился рядом с ямой.
— Какая тут, на хрен, вода? — простонал он по-русски, посыпав песком загоревшую лысину. — Идиоты…
— Копай, копай! — жестом показал один из мужчин и приложил стрелу к тетиве лука. — Иначе сожжем!
Человек встал на колени, запрокинул голову и громко завыл, глядя на огромное безжалостное солнце. По лицу его бежали слезы.
Мальчик засмеялся и передразнил его, покрутив в руке леденец на палочке.
