Иэн Рэнкин - Черная книга
Но в это утро у него был предлог не ехать с женой — работа. Он всегда старался обзавестись благовидным предлогом: то ему надо было срочно ехать на Сент-Леонардс, то у него была с собой куча работы, и он уединялся в кабинете — слушал «Радио Шотландии» и читал газету, и дом вокруг него был погружен в тишину. Раздался раздражающий звонок телефона, и он вдруг вспомнил, что именно этого звонка и ждет. Звонили из управления на Феттс, где делали баллистическую экспертизу. Переговорив, он нашел в своем справочнике нужный номер и позвонил сам.
— Утром в понедельник жду тебя в моем кабинете для официального допроса, — сказал Уотсон Ребусу.
— Из чего я делаю вывод, — рассудил Ребус, — что лафа закончилась.
— Будет тебе лафа с фанфарами.
— Тогда уж лучше «Лавверс»[66], сэр, фанфар не надо. Так, значит, пули совпали?
— Да.
— Вы знали, что совпадут, — сказал Ребус. — Я тоже.
— Все это ставит нас всех в неловкое положение, Джон.
— Так оно и было задумано.
— И тебя и меня.
— При всем уважении, сэр, я думал не о вас…
Проснувшись тем утром, Шивон Кларк бросила взгляд на часы — и мигом вскочила с кровати. Господи боже, было уже почти девять! Она открыла кран в ванной и принялась искать чистое нижнее белье, когда до нее дошло: выходной! Спешить некуда. Наоборот, можно расслабиться. В эти выходные, и только в эти, вместо прежней команды дежурила новая, и в задачу Шивон Кларк входило только проверить, есть ли какие-либо признаки жизни в офисе Дугари. По данным Торговых стандартов, в выходные Дугари не работал. Но нужно было убедиться в этом, а команда операции «Толстосумы» получила сменщиков, которые и приглядывали за офисом. Если ничего не случится, то на следующие выходные наблюдение планировалось снять. Дугари, к счастью, был консервативен в своих привычках, и Шивон редко приходилось задерживаться на посту наблюдения после половины шестого — чаще они уходили даже раньше. Это вполне устраивало Шивон, поскольку ей в рабочее время пару раз даже удалось съездить на игру в Данди.
Еще одну поездку она запланировала на сегодняшнее утро, но еще час или около того могла оставаться в Эдинбурге — времени хватало. И она наверняка успеет вернуться домой до начала игры «Хибов».
Можно было выпить кофе. В гостиной у нее царил кавардак, но ее это не волновало. Для домашней работы она обычно отводила воскресные утра. Вот в чем состояла прелесть жизни в одиночестве: ты была единственной причиной всего этого домашнего хаоса. Никто тебе не делал замечаний, никому это не мешало. Пакеты от чипсов, коробки от пиццы, бутылки с вином, опорожненные на три четверти, старые газеты и журналы, упаковки от компакт-дисков, одежда, распечатанная и нераспечатанная почта, тарелки, столовые приборы, все имеющиеся в доме кружки — все это можно было найти в гостиной размером четырнадцать на двенадцать футов. Где-то под всем этим хламом потерялся диван и беспроводной телефон.
Телефон звенел. Она откинула в сторону коробку из-под пиццы, взяла трубку и вытащила антенну.
— Кларк?
— Да, сэр.
Вот уж кого она никак не ждала услышать, так это Джона Ребуса. Она прошла в ванную.
— Жуткие помехи на линии, — сказал Ребус.
— Я просто выключала воду в ванной.
— Господи, ты в…
— Нет, сэр, пока нет. У меня беспроводной телефон.
— Терпеть не могу эти штучки. Проговоришь с человеком пять минут, потом слышишь, как всхлипывает сливной бачок. Прошу прощения… А который час?
— Начало десятого.
— Правда? — Голос у него был какой-то загнанный.
— Сэр, я слышала о вашем временном отстранении.
— Само собой.
— Я знаю, что это не мое дело, но зачем вам вообще понадобился пистолет?
— Психологическая защита.
— Что-что?
— Так это называет мой брат. Он-то знает, недаром в прежней жизни был гипнотизером.
— Сэр, вы здоровы?
— Я в полном порядке. Ты едешь на игру?
— Если только я не нужна вам для чего-то другого.
— Я вот что подумал: дело Кафферти все еще у нас?
Она вернулась в гостиную. Да, папки с делом все еще были у нее. Их содержимое лежало у нее на кофейном столике, на рабочем столе и занимало половину обеденного.
— У меня, сэр.
— Ты не могла бы завезти их ко мне домой? У меня тут бумаги только по отелю «Сентрал». Где-то там есть зацепка, которую никак не могу уловить.
— Вы хотите сопоставить эти материалы с делом Кафферти? Это большая работа.
— Если работать вдвоем, то не такая уж и большая.
— Когда вы хотите, чтобы я приехала?
Суббота в доме тетушки Брайана Холмса в Барнтоне была немного похожа на воскресенье. С той разницей, что в субботу ему не приходилось отбояриваться от просьб тетушки сходить с ней в местную пресвитерианскую церковь. Что уж тут было удивляться, если он, найдя в «Кафе разбитых сердец» такое очарование, столько времени проводил там? Но те дни прошли. Он пытался смириться с тем фактом, что «Элвис» мертв, но это было нелегко. Больше не будет «Королевы-креолки», или «Синего замшевого суфле», или коктейлей «Голубые Гавайи»[67]. Больше не будет полночных сидений с коктейлем из текилы (естественно, с золотой «Хосе Куэрво») или виски («Джим Бим») на льду.
«Держись за Джима — он не подведет», — говаривал Эдди.
— Успокойся, успокойся, детка.
О господи, тетушка застала его, когда он говорил сам с собой. Принесла ему чашку овалтайна[68].
— Это надо пить перед сном, — сказал он ей. — А сейчас еще даже не полдень.
— Это успокоит тебя, Брайан.
Он пригубил немного. Ну что ж, вкус неплохой. К нему в больницу заезжал Пэт — спрашивал, поможет ли он нести гроб в понедельник.
«Для меня это будет большая честь», — сказал ему Холмс, не кривя душой. Пэт не хотел встречаться с ним глазами. Может быть, он тоже думал о тех вечерах после ухода клиентов, что они просиживали в баре за несвязной болтовней о том о сем. В один из таких вечеров они говорили о великих шотландских катастрофах. И Эдди вдруг заявил о том, что находился в отеле «Сентрал», когда начался пожар:
— Я там подрабатывал — оплачивали наличными, и никаких тебе вопросов. А ноги после целого дня в «Орлином гнезде» как свинцом налитые.
— Я и не знал, что ты работал в «Орлином гнезде».
— Помощником самого главного. Если он не попадет в «Мишлен»[69] в этом году, то может закрываться.
— И что же тогда случилось в «Сентрале»? — Алкоголь еще не окончательно замутил мозги Холмса.
— Кто-то играл в покер в одной из комнат второго этажа. — Эдди, казалось, теряет нить, соскальзывая в сон. — Тэм и Эк искали игроков…
— Тэм и Эк?
— Тэм и Эк Робертсоны…
— Но что случилось?
— Пустое дело, Брайан, — сказал Пэт Колдер. — Ты посмотри на него.
Хотя глаза Эдди были открыты, но голова лежала на руках, вытянутых на стойке бара. Он спал.
— Мой двоюродный брат был на «Айброксе» во время катастрофы[70], — сообщил Пэт, протирая стакан.
— А ты помнишь, где был в тот вечер, когда умер Джок Стайн?[71] — спросил Холмс.
Последовали новые истории. Эдди все их благополучно проспал.
Теперь он уснул навсегда. И Холмс должен был нести его гроб. Он задал Пэту несколько вопросов.
— Забавно, — сказал Пэт, — этот твой Ребус спрашивал у меня то же самое.
Теперь Брайан знал, что дело в надежных руках.
Было время ланча, и Ребус ехал по городу. В субботу, если вы держитесь подальше от Принсес-стрит, город кажется более спокойным, чем обычно. По крайней мере до половины третьего, когда восточная или западная окраина города (в зависимости от того, кто принимает команду гостей) заполняется болельщиками. А в дни, когда между собой играют эдинбургские команды, от центра лучше держаться подальше. Но сегодня местные команды друг с другом не играли, «Хиберниан» осталась дома, а потому в городе было тихо.
— Вы спрашивали про него на прошлой неделе, — сказал Ребусу бармен.
— И спрашиваю опять.
Он снова искал Дика Торренса — операция по поиску и уничтожению противника. Он сомневался, что Дик находится где-то в пределах досягаемости, но иногда деньги и алкоголь делают с человеком жуткие вещи: придают ему самоуверенности, лишают чувства самосохранения и мстительности. Ребус надеялся, что Дик все еще ошивается где-то поблизости, пропивая деньги, полученные от Ребуса за пистолет. Он объезжал один бар за другим, и надежды его таяли. В одном из общественных клубов в Лите Ребус все же натолкнулся на Чика Мьюира и сумел поделиться с ним новостью.
— Просто ужас! — сочувственно сказал Чик. — Постараюсь разнюхать.
Ребус оценил сбивчивые, но доброжелательные слова. В случае с Чиком это не будет затруднительно. Информаторов нередко называли «носами», а нос Чика был побольше, чем у многих.
В половине второго Ребус выходил из какой-то сомнительной букмекерской. В хосписе и то он видел больше надежды и улыбок и меньше слез. Десять минут спустя он сидел за подогретыми в микроволновке хаггисом, репой и картофелем в баре «Сазерленд». Кто-то оставил на его стуле газету, и он стал ее читать. По счастливой случайности газета была раскрыта на странице со статьей Мейри Хендерсон.
