Фридрих Незнанский - Смертельный лабиринт
Климов даже и попытки не сделал открыть дверь в комнату. Чувствуя себя совершеннейшим болваном, а то и еще похуже — подлецом, унизившим любящую его женщину, он молча стоял в прихожей, держа в одной руке куртку с шапкой, а в другой свой портфель. И ждал. Неизвестно чего.
Наконец она вышла — бледная, холодная, — подошла к входной двери, распахнула ее и отступила на шаг в сторону. И он, не говоря ни слова, опустив голову, шагнул за порог, волоча по полу свою куртку. Дверь за ним тут же громко захлопнулась…
И вот уже прошло несколько дней, а у Климова все валилось из рук — можно сказать, в прямом смысле. И какие еще списки! Какие, к черту, заявки!!
Но дело требовало, и пришлось заниматься. Злость на самого себя неожиданно обернулась удачей. Оказалось, что за последние полгода — все данные фиксировались в заявках — от Морозова не поступило ни одной жалобы или требования к правлению. Следовательно, к нему не приходили и мастера для какого-либо ремонта. Теперь оставалось проверить сей факт уже у Легостаевой и ее напарницы. Может быть, Морозов кого-то вызывал в частном порядке? Такое ведь тоже бывает. Вон того же Сашку, который за бутылку тебе любую работу произведет, либо его соседа, вскрывшего тогда дверь. Но для этого всех их надо опросить… А что поделаешь?.. И отправился.
Никто не приходил к Морозову. Нет, его собственные знакомые — те бывали, нет слов, но ремонтировать что-то? Такого никто не мог припомнить.
Но тут напарница Легостаевой, Клавдия Ивановна с девятого этажа, припомнила, что еще накануне Октябрьских праздников — она свято чтила то, что ей дала советская власть, и кляла нынешнюю, ограбившую ее в девяносто восьмом, — приходил телевизионный мастер. Мол, кто-то из жильцов жаловался, что у него телевизор ничего не показывает, и собирался проверить общую антенну. Он и ключ брал от чердака, чтобы выбраться на крышу. А не зафиксирован по той причине, что неизвестно, кто вызывал. Как бы общая жалоба поступила, и не в ЖЭК, а в телевизионную мастерскую. Короче, документ, который имелся при нем, Клавдию Ивановну удовлетворил, и она отдала мастеру ключ, который он спустя полчаса ей и вернул. Вот и все.
Вспомнить, что за мастерская обслужила жильцов, консьержка, естественно, не смогла. Наверное, одна из ближайших в районе. Климов обошел все, без исключения, районные мастерские и нигде никаких следов заказа не обнаружил. Частная инициатива? Нет, вряд ли. Скорее всего, тот самый антеннщик и «заглянул» в гости к Морозову. Под таких «гостей», как правило, и маскируются всякого рода специалисты по «темным» делам.
Климов попытался выяснить, как выглядел внешне тот мастер, но ничего, кроме того, что он был молод и симпатичен, а еще — в хорошей дубленке, надетой поверх форменного синего комбинезона, узнать не удалось. Даже цвета волос — шапку так и не снял, хотя с женщиной разговаривал. Серьезный аргумент! Здесь, в подъезде, оказывается, еще сохранялись какие-то остатки старого этикета, давно пришедшего в негодность по новым временам…
И вот, докладывая Грязнову о проделанной работе по всем направлениям, Климов уже и сам видел, как разваливаются вроде бы еще недавно такие крепкие и надежные версии. Правда, оставалась еще одна — охотники из Оренбурга и Воронежа, но то была епархия самого Вячеслава Ивановича, и он намеревался отправиться по первому адресу уже на следующее утро. Так что они как бы подводили итоги за те несколько дней, пока Турецкий со своей помощницей находились в Нижнем Новгороде.
Грязнов внимательно выслушивал всех — и своих оперативников, и муровцев, подсказывал какие-то ходы, объединяя усилия сыщиков двух ведомств — главка и министерства. Ведь имеются же среди них вечные, можно сказать, разногласия, ни для кого не секрет.
Отдельно Вячеслав Иванович обратил внимание Николая Герасимова, работавшего по шоу-бизнесу, чтобы тот не торопился с выводами, а пахал основательно. Там же такие тигры, что ненароком зевнешь, а они тебе тут же голову и откусят. Но уже из наработанного Герасимову, по его словам, было примерно ясно, что к убийству журналиста те вряд ли имеют прямое отношение. Ну касательно того, чтобы припугнуть, морду набить, череп проломить — но не до смерти, — это они могут, а на откровенную «мокруху», причем с вызовом, от имени каких-то обиженных «шоуменов», они не пойдут. В телевизионном репортаже Морозова назывались конкретные имена, конкретные ситуации, вплоть до конкретных сумм, — и это все проверяемо. То есть, если у кого-то появилось желание подставить соперника в этом виде бизнеса, лучше способа не придумать. Но это все лежит на поверхности, а значит, не соответствует истине. Тут надо правде в глаза смотреть.
Завершили и с этой темой. Грязнов уже собирался отпустить сотрудников оперативно-следственной группы, озадачив каждого в связи со своим отъездом, когда из приемной Меркулова принесли распечатанный конверт с прикрепленным к нему письмом и пометкой Константина Дмитриевича: «Срочно! Поставить в известность Турецкого!», а ниже — «Грязнову — переговорить!».
— Ну вот, — тяжко вздохнул Вячеслав Иванович, — на охоту ехать — собак кормить… Только этого нам еще и не хватало!
Он прочитал письмо, изобразил удивленную мину на лице, передал письмо Климову и сказал:
— Прочитайте вслух, здесь немного, а я схожу к Косте.
Климов, оглядев присутствующих, стал читать:
— «Господа прокуроры, вас всех наверняка интересует вопрос о смерти известного московского телевизионного журналиста Леонида Борисовича Морозова. Это не вопрос, это — утверждение. В его доме производятся обыски. На студии РТВ снимают отпечатки пальцев у сотрудников, будто это они могли убить своего коллегу. Позвольте вам заметить, господа прокуроры, что все это — чистая нелепость и самообман. Некоторые сотрудники РТВ, может быть, и виноваты, но только перед живым журналистом, а не перед покойным. И не в материалах его блистательных репортажей вам надо искать истину, а в самых корнях его биографии. А чтобы вам помочь в ваших безуспешных поисках, есть такая подсказка, но она может оказаться полезной только в том случае, если вы ее правильно поймете: это подлое убийство готовилось долго, и действительно в Москве, а сама идея его родилась у Леонида на родине. Там и ищите, господа. Сказано ведь: „Ищите и обрящете“! И убивал его не один нанятый киллер, а несколько человек, у которых он давно, в силу своего гордого и независимого характера, был поперек горла! Всего сказанного вам вполне достаточно, чтобы отыскать подлых убийц и сурово наказать их».
Климов дочитал странное письмо, написанное на вырванном из детского, вероятно рисовального, альбома листе плотной бумаги карандашными буквами, напоминавшими детскую руку. Передал остальным, чтобы посмотрели. Сам оглядел конверт, на котором не было написано ничего.
— Ну что прикажете думать? — спросил он.
— Обыкновенная анонимка, каких сотни и тысячи. И место ей — в мусорной корзине, — безапелляционно заметил Виктор Кузьмин.
— Не надо торопиться, — возразил Герасимов, оглядывая бумагу с обеих сторон. — В доме, где писалось это письмо, есть ребенок.
— Ну и что? — вмешался Игорь Петухов. — Так мы, Николай Григорьевич, ради какой-то писульки должны будем еще и семьи сотен людей, может и непричастных к делу, прошерстить — в поисках альбома для рисования, из которого вырвали лист! Это ж — каторга! Галеры! Нам такое надо?
— А между прочим, на родине Морозова, куда нас недвусмысленно отсылают, уже работает Сан Борисыч с помощницей. Почему бы нам ни подождать результатов? — добавил Гуляев.
— Кстати, Женя, — обратился к нему Герасимов, — Сан Борисыч в Нижнем уже несколько дней, а автор этого письма до сих пор про это не знает, так? И конверт пришел не по почте — два! Значит, автор проживает в Москве — три! Но знает, что корни — в Нижнем? А почему? А потому, что и сам оттуда и прекрасно знаком был с Морозовым и его окружением — это уже сколько?
— Четыре, — вмешался Климов. — А ведь автор каким-то образом связан с РТВ. Иначе откуда бы он узнал о том, что мы собирали там отпечатки пальцев? Не из тех ли он, кто там и работает? Во всяком случае, одна правда тут уже есть: убивали-то Морозова, по нашим прикидкам, как минимум двое! О чем это говорит? Автор если и не прямой свидетель, то наверняка что-то слышал.
— Нет, выбрасывать нельзя, — поддержал Герасимов. — И работать с этой анонимкой нам все равно придется. А как — решим, первый раз, что ли?
Высказались и сотрудники Грязнова из МВД, работавшие вместе с Николаем Герасимовым по шоу-бизнесу. И общее мнение было такое: надо попробовать. Правда, сам начинать никто не хотел, и получалось так, что взгляды большинства обращались на Климова, хотя старшим по званию здесь сейчас был Герасимов — полковник милиции. Ему вроде бы предоставлялось и последнее, решающее слово.
