Сергей Высоцкий - Среда обитания
Подполковник, задрав голову, долго всматривался в зияющую дыру разрушенного купола. Голубое небо было подернуто, словно изморозью, неподвижной пленкой перистых облаков.
— Залезать тут нелегко, — сказал Мухин.
— Не пробовали?
— Нет.
Они вышли из церкви в парк. Новицкий со сторожем сидели поодаль от церкви на бревнах. Художник сосредоточенно колдовал над иконой. Увидев Корнилова, он крикнул:
— Игорь Васильевич, мы вам не нужны? А то удалимся на пару часиков.
— Удаляйтесь, — махнул рукой подполковник. — Только не дольше. Где вас искать?
Новицкий посмотрел на сторожа. Тот сказал:
— Ко мне заглянем. Филиппыч-то знает. Тут рядышком, за парком, у прогона.
Корнилов с Мухиным обошли вокруг церкви. Все заросло крапивой, лопухами.
— Вот и лестница, — показал Владимир Филиппович. — От скотного двора он ее принес.
— А где этот скотный двор?
— За парком. Не то чтобы далеко, а с километр будет.
Корнилов нагнулся, попробовал поднять лестницу. Она была тяжелой. «Интересно, — подумал он, — как же этот парень тащил ее один?» Он поднял лестницу за середину. Лестница была длиннющая, и подполковник с трудом удерживал ее, слегка балансируя. Бросив лестницу, он сказал участковому:
— Может, я такой слабосильный...
Старший лейтенант подошел, тоже поднял.
— Тяжеловата. От скотного двора ее на весу не принесешь. Волочил, наверное.
— Вот то-то и оно. Искали след?
Мухин виновато развел руками.
— Пошли, — сказал Корнилов. — Показывайте дорогу.
Они внимательно, шаг за шагом, осмотрели весь путь — от скотного двора до церкви. Нигде не было даже намека на то, что здесь волочили лестницу. Только у самого скотного двора, на земле, вытоптанной коровами и еще не засохшей после дождей, была заметна слабая бороздка. Словно бы человек не справился со своей ношей и несколько метров протащил ее по земле.
— Могучий мужик покойник? — спросил Корнилов.
— Да нет, товарищ подполковник. Жидковат, на мой взгляд. Интеллигентного сложения.
Игорь Васильевич усмехнулся.
Они вернулись к церкви.
— Ну ладно, допустим, принести лестницу у него пороху хватило. А поднять вверх? — Подполковник внимательно разглядывал стену. — Смотрите, на штукатурке царапин не видно.
— Двое было?
Корнилов пожал плечами.
— Не будем гадать. Давайте-ка заберемся наверх.
Они подняли лестницу, прислонили к стене. Но было сразу видно, что до купола она не достанет.
— Придется поднимать повыше, — сказал Корнилов. Они осторожно, метр за метром, подавали лестницу вверх. Когда, по прикидке подполковника, с последней перекладины уже можно было бы перелезть на купол, лестница стояла к стене под острым углом, почти вертикально. «Неосторожное движение, — подумал Игорь Васильевич, — и можно опрокинуться».
— Ты, Владимир Филиппович, держи лестницу покрепче. Неровен час, уронишь начальство.
За работой незаметно он перешел с участковым на «ты». Когда подполковник полез вверх, лестница слегка вибрировала. «Ночью, наверное, не так боязно, — подумал он. — Не видно, что под ногами».
С последней перекладины можно было, подтянувшись за изогнутую железяку каркаса, перебраться на кирпичную основу купола. Корнилов, придерживаясь за лестницу, неловко снял пиджак и, крикнув Мухину: — Держи, Владимир Филиппович, — кинул вниз. Распластавшись, словно ковер-самолет, пиджак упал прямо на подставленную участковым руку.
Наверху, на поросших мхом, травой и крошечными березками кирпичах валялась еще не развернутая веревочная лестница, одним концом привязанная к железному пруту разрушенного купола. Корнилов внимательно осмотрел узел и осторожно, не развязывая, снял его с прута. На внутреннем краю купола большой кусок мягкого, словно бархат, зелено-рыжего мха был содран, обнажив слой земли.
Когда Корнилов слез на землю и протянул старшему лейтенанту лестницу, Мухин покраснел.
— Мох там наверху, — сказал подполковник, не обращая внимания на смущение участкового, — как на болоте. Нога у Барабанщикова, наверное, соскользнула. Вы, когда церковь осматривали, не нашли кусок мха?
— Нашел, товарищ подполковник, — краска медленно сходила с его загорелого лица. — Подумал, что с ящиками занесли.
— У вас что, клюкву на болоте в ящики собирают? — пошутил Игорь Васильевич и тут же пожалел. Участковый совсем расстроился.
— Не огорчайся, Владимир Филиппович, ты свое дело сделал. А за чужие огрехи не переживай. Это ваши гатчинские сыщики, наверное, высоты боятся! Или поленились. — Он отряхнул брюки, надел пиджак. Крикнул водителю, читавшему в машине: — Саша, никто на связь не выходил?
Тот мотнул головой.
— Давай мы с тобой, товарищ участковый, посидим на бревнышках, умом пораскинем. Похоже, все-таки один человек здесь орудовал.
— А как же машина? — спросил Мухин, усаживаясь рядом с подполковником. — Сама за два километра уехала?
— Ты рассказывал мне, что девчушка со своим кавалером эту машину у церкви видели?
Участковый кивнул.
— Ну а тот, кто на машине приехал, он что, слепой? Он ведь тоже ребят видел. И решил от греха подальше машину спрятать. Зачем ей тут маячить, когда он станет по лестнице лазить? Это раз. А два — когда я по лестнице лез, то царапины на стене все-таки увидел. Это снизу мы их разглядеть не смогли. Значит, парень поднял и прислонил лестницу к стене, как полегче было, невысоко, а потом двигал ее вверх. Ну и третье — самое важное... Я мог бы и раньше подумать об этом, но на месте всегда начинаешь лучше соображать. Реальнее все себе представляешь. Самое главное — пистолет. Пистолет у Барабанщикова в кармане остался. Знал о нем сообщник? Если был такой? Конечно, знал. Вместе ведь на дело собирались. Так что же, знал и нам оставил? Пистолет-то — первая улика! Из него человека убили. И сообщник уходит, про него позабыв? Так не бывает.
— Я, товарищ подполковник, рассуждал так: один из них вниз обвалился, на окрик не отзывается, вытащить его невозможно, второй и сдрейфил. Сгоряча сел в машину, а когда отъехал, то сообразил, что с ней не сегодня-завтра попадется. И бросил.
— А ключи-то от машины в кармане у Барабанщикова нашли, — улыбнулся Корнилов. — Про это ты забыл, товарищ Мухин? С лестницей-то ему ничего не стоило вниз спуститься. Проверить, жив ли сообщник, оружие забрать. И уехать. На машине. И бросил бы он ее где-нибудь подальше. Чего ему на ночь глядя пешком топать, в электричках мелькать. Мог бы даже доехать на машине и до города — и концы в воду. А еще лучше — поставить ее около хозяйского дома и права из «бардачка» забрать. Вот уж тогда мы вряд ли узнали бы, кто тут у вас разбился.
— Слишком уж умный преступник у вас, товарищ подполковник, получается, — сказал Мухин и покраснел от своей смелости.
Корнилов расхохотался:
— Это ты верно подметил, Владимир Филиппович. Но уж такая у меня привычка. За дураков я их никогда не считаю. Правда, и без курьезов не обходится. Искали мы как-то одного рецидивиста, только что вышедшего из колонии и уже взявшегося за старое. Сидим, рассуждаем с ребятами в управлении и так и эдак. Как бы он повел себя в одном случае, в другом, домысливаем за него. А он, пока от нас в лесу скрывался, использовал в одном большом деле справку, которую ему в колонии выдали. Можешь себе представить? Все в этой справке — фамилия, имя, отчество, по какой статье осужден...
Они долго смеялись, а потом Корнилов сказал серьезно:
— Но вообще-то, Владимир Филиппович, преступника никогда нельзя в дураках числить. В два счета просчитаешься.
Вернулись Новицкий и Прохор Савельевич, Корнилов спросил у сторожа:
— В последнее время никто к вашей церкви не проявлял интереса?
— Было. Нынче прямо поветрие какое-то. По домам шастают, у старух иконы торгуют. Тьфу, проклятые! — Он зло сплюнул. — И ко мне наведываются. Покойника-то я не припомню. Не видал. А разные другие заходили. «Открой, Савельич, храм, дай поглядеть, нет ли чего интересного!»
— Показывали?
— Если серьезные люди — показывал. Чего не показать? А шантрапе от ворот поворот. Эти все на рубли норовят мерять.
— А из серьезных что за люди приходили?
— Из города приезжали. Художник один со студентами. Лихачев фамилия.
— Юрий Никитич! — сказал Новицкий. — Знаю, знаю. В Репинском институте руководит мастерской портрета. Хороший художник.
— Обстоятельный гражданин, — подтвердил сторож. — Я им все показал. Один ученый еще был, запамятовал фамилию. В позапрошлом годе раза два Михаил Игнатьевич захаживал. Дачник орлинский. Теперь большой начальник по строительству стал. Не приезжает боле. А раньше у Маруси Анчушкиной избу снимал несколько лет подряд.
— Михаил Игнатьевич? — насторожился подполковник. — Михаил Игнатьевич... — Это имя ему было знакомо. — А фамилию его не помните?
