Аркадий Адамов - Злым ветром
— Сколько еще впереди проверок, — со вздохом говорю я и, щурясь, смотрю в иллюминатор. Самолет идет на посадку.
В кабинете у Кузьмича мы застаем Валю Денисова.
Главное они уже знают, главное мы сообщили по спецсвязи еще из Пензы. Теперь мы выкладываем все подробности и детали. Когда я называю одесский адрес, оставленный Зурихом, Валя спокойно замечает:
— Это тот самый адрес.
Я как ужаленный поворачиваюсь к нему.
— Какой «тот самый»?
— Разве ты забыл? — удивляется Валя. — Это же адрес Галины Кочерги, продавщицы комиссионного магазина.
Мы сразу вспоминаем Валину таблицу — конечно, он знает ее лучше всех нас! — и среди четырех человек, нет, пяти — неизвестный из маленького городка Пунежа там ведь тоже обозначен, — всплывает эта самая Галина Кочерга. Почему же именно ее адрес дал Зурих? Просто подвернулся в памяти ему этот адрес? Ну нет. Вряд ли это случайность. А раз так, то, может быть, не выдуман и номер телефона в Москве? Но из этого следует, что Зурих решил установить двустороннюю связь с Николовым. Значит, он ему нужен. Зачем только?
— Надо проверить этот телефон, — говорит Кузьмич и поворачивается ко мне. — Завтра же утром проверь сам. — И уже другим тоном продолжает: — Ну-с, что еще дает нам этот эпизод?
Кузьмич, набычившись, вопросительно оглядывает нас поверх очков.
— Он приехал в Москву из Куйбышева, — задумчиво говорит Игорь. — А в Куйбышеве живет… кто-то там живет из таблицы.
— Олег Иванович Клячко, — без запинки произносит Валя. — Врач городской поликлиники.
— Так, так, — кивает головой Кузьмич. — Это мы тоже не забудем. Что еще?
Ну еще этот эпизод пополняет наши сведения о внешности Зуриха, о его повадках, тактике. Впрочем, у нас этого материала и так хватает. Мы знаем его манеру общения с женщинами — например, с Варварой, со случайными знакомыми — например, с Виктором Сбоким, а теперь и со Страховичем, с людьми, ему нужными, вроде Пирожкова, Николова или администратора гостиницы Веры Михайловны. Теперь надо узнать, как общается он со своими друзьями и сообщниками, какие отношения у него с ними. Надо узнать все, что можно, и о них самих, ведь они могут привести нас и к самому Зуриху, должны привести. Таких ниточек у нас пока нет в Москве. А среди этих людей пока что самая интересная фигура — это, пожалуй, Галина Кочерга из Одессы.
Вот примерно так рассуждаем мы, и, когда доходим до этой последней мысли, Кузьмич впервые вмешивается и обращается к Вале:
— Ну-ка достань свою таблицу знаменитую.
Валя развязывает папку, и на столе Кузьмича появляется всем нам знакомая таблица. Он ее бегло проглядывает и недовольно замечает:
— Где же данные об этих четырех?
— Вы мне дали на это два дня, — невозмутимо отвечает Валя. — А прошел один. Завтра будут данные. А пока что установлено, что трое из четырех уже прибыли к месту назначения. При этом все они опоздали туда на три дня, считая с момента отъезда из дому и, конечно, с учетом дороги, даже если ехать поездом. Вот такая пока картина, Федор Кузьмич.
— Гм… Интересная картина, — задумчиво произносит Кузьмич и смотрит поверх очков на нас с Игорем. — Что скажете, милые мои?
Меня почему-то начинает разбирать смех.
— Значит, конференция продолжалась три дня, Федор Кузьмич, — говорю. — Ну если день приезда и день отъезда за один считать, как положено, то два дня на заседания ушли. Повестка дня большая и докладчиков много…
— Ты не очень-то веселись, — с неожиданной серьезностью обрывает меня Кузьмич и спрашивает у Вали: — Кто еще не приехал на место назначения?
— Галина Кочерга, — вставляю я. — Ручаюсь.
— Не угадал, — качает головой Валя. — Не приехал еще из Куйбышева в Астрахань врач городской поликлиники Олег Иванович Клячко.
— Отец-то его в самом деле там умер? — с интересом спрашивает Игорь.
Кажется, наш стремительный бросок в Пензу и обратно неплохо на него подействовал. Игорь заметно встряхнулся и начал проявлять интерес к окружающему миру и, в частности, к нашим делам.
— А ты как думал? — усмехаюсь я. — По-твоему, притворился старик, что ли?
— Есть ли он там вообще, — сварливо возражает Игорь. — Вот с чего бы я начал.
— Завтра доложу, — обещает Валя и делает аккуратную пометочку в своей таблице.
— Тогда надо проверить и остальных, — говорю я и, придвинув к себе таблицу, перечисляю: — И Сокольского Ореста Антоновича из Ленинграда, заместителя директора промторга, который выехал… куда же он выехал?.. Ага! Вот. В Харьков, в командировку. Дальше. Палатова Леонида Васильевича из Ростова, заместителя начальника отдела капитального строительства завода. Он тоже якобы в командировку отправился, в Свердловск. Интересно, каким числом им прибытие туда отметят? Ну и вот Галина Кочерга поехала к больной матери в Краснодар. Тогда надо и это выяснить. Больна ли матушка, к примеру.
— Ну и что? — упрямо говорит Игорь. — Раз надо, так надо. Трудно это?
Валя не спорит, он лишь делает пометки в своей таблице, вернее, он прибавляет в ней еще одну графу. Предыдущая у него гласит: «Куда выехал 28 октября?», а новую Валя обозначает: «Проверка причины выезда». Между прочим, это уже одиннадцатая по счету графа. Валина таблица становится уникальной и бесценной. Без нее мы бы давно запутались, честное слово. Из вертикальных граф пока целиком пусты две: «Данные местного отд. мил.» на всех пятерых лиц, указанных в таблице, и новая графа «Проверка причины выезда». А вот из горизонтальных строчек лишь одна заполнена меньше чем наполовину, та, где в графе «Место жительства» стоит «Пунеж». Здесь зияют пустотой и важнейшие графы «Ф.И.О.», и «должность», а также «Куда выехал 28 окт.». Да, Пунежем еще предстоит заняться особо.
И, словно прочтя мои мысли, Кузьмич с ударением произносит:
— Еще про Пунеж не забудьте. С кем там этот Зурих говорил полторы минуты, интересно знать.
— Срочный разговор, — добавляет Валя. — С вызовом на переговоры. И среди дня. А все остальные разговоры состоялись вечером, по личным телефонам.
— Можно туда скатать, в этот Пунеж, — предлагаю я.
— Ты пока проверь тот телефончик, — говорит Кузьмич. — Завтра же с утра проверь. А ты, — поворачивается он к Игорю, — продумай вопрос с этим Пунежем. Вот так. Ну и хватит на сегодня.
Светка встречает меня неожиданно холодно, даже, я бы сказал, сердито. Она почему-то вовсе не кидается мне на шею. И никакой радости в ее глазах, как мне кажется, нет. Сдержанно подставив мне щеку для поцелуя, она говорит, пока я снимаю пальто:
— Как быстро ты вернулся. Ну проходи.
— Светка, — говорю я с беспокойством, — ты почему такая странная? И совсем мне не рада. Что случилось?
Я же знаю, долго дуться и отмалчиваться Светка не может, ей непременно нужна ясность во всем, все точки над «и» должны быть немедленно расставлены.
— Ты нехорошо поступаешь, — говорит Светка. — Некрасиво.
Она кутается в яркий синий мохеровый шарф, который ей ужасно идет, и забирается с ногами на тахту, подальше от меня.
Ее слова для меня полнейшая неожиданность.
— Некрасиво поступаю? — удивленно переспрашиваю я, опускаясь на краешек тахты.
— Да, некрасиво. Когда ты вчера уехал, Алла мне все рассказала. Ну как ты мог?
— Что же она тебе такое рассказала?
Я невольно улыбаюсь. Мне уж ясно, что это какая-то чепуха, что Алла что-то просто выдумала, ее распаленное воображение вечно рисует самые несуразные картины.
Но Светка даже розовеет от возмущения, и глаза ее становятся совсем уже сердитыми.
— Не смейся, пожалуйста, — резко говорит она. — Это вовсе не смешно. Оказывается, у Игоря кто-то есть, какая-то женщина? Которую зовут Лена? И это ты их познакомил? Как тебе не стыдно.
— Ну это уж неправда, — смущенно возражаю я.
Смущение мое объясняется тем, что ту девушку действительно зовут Лена и я ее знаю. Все остальное, конечно, Алка выдумала. Непонятно только, откуда она узнала про Лену, ведь Игорь ей ничего не говорил.
— Что именно неправда? — сердито уточняет Светка.
— Что я их познакомил.
— А остальное?
— Остальное правда, Светка.
— Почему же ты мне ничего не рассказывал?
— Потому что сам Игорь рассказал мне об этом только вчера, когда мы летели в самолете.
— Неправда! Ты знал это давно.
— Раньше я только догадывался.
— Почему же ты не рассказал мне о своих догадках?
— Потому что это несерьезно.
— Нет, Витик, это очень серьезно, — Светка хмурится и качает головой. — Разрушить семью легко, а вот сохранить… Тут и должен помочь настоящий друг. И потом я думаю, что та женщина поступает нечестно. Она ведь знает, что у Игоря семья, ребенок. Как же можно?
— Я не знаю, как это можно, — тоже хмуро отвечаю я. — Я знаю только, что нельзя в такие дела вмешиваться, пока тебя не попросят.
