Элизабет Джордж - ПРЕДАТЕЛЬ ПАМЯТИ
— И похоже, его мать хранила все статьи, которые хотя бы косвенно касались его карьеры.
— Несмотря на то, что они не общались? — спросила Хейверс. — Тогда получается, что это сын не хотел видеть мать. Или отец не хотел, чтобы они виделись.
— Вот именно, — согласился Линли, перебирая вырезки. — Надо же, у нее тут настоящая библиотека. И особенно много материала по его последнему концерту, включая бульварную прессу.
— Ну, если он такой известный…
Барбара выудила из купальных принадлежностей небольшой контейнер. Она открыла его — внутри оказались рецепты на лекарства, выписанные на имя Сони Дэвис.
— Видите ли, Хейверс, последний концерт обернулся фиаско, — поведал ей Линли. — Он должен был исполнять одно трио в Уигмор-холле, но отказался играть. Ушел со сцены в самом начале и с тех пор ни разу не выступал.
— Его величеству шлея под хвост попала?
— Кто его знает?
— Или приступ страха сцены?
— Тоже возможно. — Линли сложил листки вместе, и таблоиды, и толстые газеты. — Как я погляжу, она собрала все, что хоть как-то касается того концерта, даже упоминания в одну строку.
— Ну, ведь она его мать. А что в альбомах?
Линли открыл верхний из альбомов, и Барбара пристроилась у него за спиной. Страницы толстого тома были вместилищем новой порции газетных вырезок, только теперь к ним прибавились афиши, концертные программки, буклеты и брошюры музыкального заведения, которое называлось Восточная Лондонская консерватория.
— Интересно, что заставило их отдалиться друг от друга, — задумчиво произнесла Барбара, глядя на этот мемориал Гидеона Дэвиса.
— Это принципиальный вопрос, согласен, — кивнул Линли.
Они просмотрели остальное содержимое коробок и сундуков. Все оно так или иначе касалось одного из двух детей Юджинии Дэвис — Сони или Гидеона. Можно подумать, рассуждала Барбара, что Юджинии Дэвис не существовало до тех пор, пока не появились ее дети. И когда она потеряла их, то исчезла и сама. Хотя, поправила себя Барбара, потеряла она только одного из детей.
— Нам надо будет найти этого Гидеона, — высказала она свое мнение.
— Непременно, — согласился инспектор.
Они сложили все как было и покинули чердак. Линли закрыл люк на щеколду и сказал:
— Принесите письма из спальни, Хейверс. А потом поедем в этот клуб, «Шестьдесят с плюсом». Может, там узнаем что-нибудь полезное.
Выйдя из коттеджа, они двинулись по Фрайди-стрит в сторону от реки и по пути миновали книжный магазин Теда Уайли. Барбара заметила, что майор следит за ними из-за стойки с художественными альбомами, причем он даже не потрудился скрыть этот факт. Ее внимание привлек носовой платок, который майор держал у лица. Плачет? Притворяется, что плачет? Или просто сморкается? Все-таки интересно, что он чувствует? Три года в ожидании взаимности — долгий срок, особенно если в конце его твои чувства и надежды оказываются никому ненужными.
Фрайди-стрит состояла наполовину из жилых домов, наполовину из офисов и магазинов. Затем она переходила в Дьюк-стрит, где располагался магазин музыкальных инструментов, в витрине которого были выставлены скрипки и виолончели, гитара, мандолина и банджо. Линли попросил Барбару подождать и подошел к витрине, чтобы рассмотреть инструменты. Барбара воспользовалась паузой и закурила. Из чувства долга она тоже уставилась в витрину, не совсем, впрочем, представляя себе, что они с Линли могут увидеть в ней.
Наконец ей надоело, и она спросила у Линли, который продолжал вглядываться в стекло, задумчиво поглаживая подбородок:
— Что? Ну что?
Инспектор ответил:
— Он похож на Менухина. В начале карьеры обоих много общего. Вопрос в том, схожи ли были их семьи. Мену хин с первых же шагов получил полную поддержку со стороны родителей. Если Гидеон не…
— Мену… кто?
Линли бросил на нее взгляд.
— Еще один вундеркинд, Хейверс. — Он сложил руки на груди и переступил с ноги на ногу, как будто приготавливаясь к длительной лекции. — Тут есть над чем подумать: что происходит с жизнями родителей, когда они узнают, что их отпрыск — гений? На их плечи ложатся обязанности совсем иного плана, чем обязанности родителей обычного ребенка. А теперь добавьте к этим обязанностям еще и проблемы, с которыми сталкиваются родители другого необычного ребенка.
— Ребенка вроде Сони, — вставила Хейверс.
— И тот и другой набор обязанностей требует от родителей максимум напряжения и внимания, и тот и другой одинаково труден, но при этом труден по-своему.
— Но одинаково ли вознаграждаются родители в обоих случаях? И если нет, то как родители справляются? И как сказывается выполнение этих обязанностей на их браке?
Линли кивнул, не отрывая взгляда от скрипок. Обдумывая его слова, Барбара не могла не задаться вопросом, не заглядывает ли он в собственное будущее, рассматривая инструменты. Она еще не говорила ему о разговоре с его женой, состоявшемся прошлым вечером. Подходящего момента пока не нашлось. Но с другой стороны, его последние рассуждения давали ей отличный повод затронуть эту тему. И может, ему даже приятно будет поделиться с благожелательным слушателем потенциальными переживаниями относительно беременности Хелен. Не взваливать же эти переживания на беременную жену!
И она решилась.
— Немного волнуетесь, сэр? — спросила она и с некоторой тревогой затянулась сигаретой, потому что, хотя она проработали в паре с Линли уже три года, сферу частной жизни друг друга они затрагивали редко.
— Волнуюсь? О чем, Хейверс?
Она выпустила дым вбок, уголком рта, стараясь не дыхнуть в лицо напарника, который в этот момент обернулся к ней с вопросительным видом.
— Хелен вчера рассказала мне о… ну, вы знаете. Должно быть, тут есть о чем волноваться. Время от времени все об этом начинают переживать. Ну, вы понимаете. То есть…
Она провела рукой по волосам и застегнула верхнюю пуговицу куртки, но тут же вновь расстегнула ее, почувствовав, что задыхается.
Линли качнул головой.
— А-а… Ребенок. Да.
— Тут могут быть тревожные моменты, наверное…
— Да, моменты могут быть, — ровным голосом подтвердил Линли. Потом сказал: — Пойдемте, — и быстро зашагал прочь от магазина музыкальных инструментов, закрывая тему.
Странный ответ, раздумывала Барбара, догоняя инспектора. А потом поняла, что ожидала от него стереотипного ответа на ее вопрос о грядущем отцовстве. У этого парня впечатляющее генеалогическое древо. У него есть титул и семейное поместье, унаследованное им в двадцать с чем-то лет. То есть все вокруг него только и ожидают, что в ближайшее время он произведет наследника. И следовательно, он должен бы радоваться тому, что выполнит этот долг, да еще так быстро — в первые же несколько месяцев супружества.
Она хмуро докурила сигарету, потом швырнула окурок на асфальт. Он приземлился в лужу возле поребрика. «Мы совсем ничего не знаем о тех, рядом с кем живем», — подумала Барбара.
Клуб «Шестьдесят с плюсом» занимал скромное здание рядом с автомобильной стоянкой на Альберт-роуд. При входе Барбару и Линли встретила женщина с крупными зубами и рыжими волосами, одетая в несуразное цветастое платье, более подходящее для вечеринки в летнем саду, чем для серого ноябрьского дня. Она продемонстрировала им свой устрашающий оскал и представилась как Джорджия Рамсботтом, клубный секретарь, «единогласно утвержденный пятый год подряд». Чем она может им помочь? Речь идет об их родителях, которые не решаются самостоятельно наводить справки о деятельности клуба? Или о недавно овдовевшей матери? Или об отце, который пытается примириться с потерей возлюбленной половины?
— Порой наши пенсионеры, — сказала она, очевидно не причисляя себя к таковым, несмотря на тугую блестящую кожу на лице, которая говорила о ее усилиях по борьбе с процессом старения, — не очень охотно принимают перемены в жизни, вы согласны?
— Не только пенсионеры, — любезно произнес Линли, а затем достал свое удостоверение и представил себя и Барбару.
— О господи. Простите. Я по привычке решила… — Джорджия Рамсботтом понизила голос. — Полиция? Не знаю, смогу ли быть вам полезной. У меня ведь всего лишь выборная должность, понимаете ли.
— Пять лет подряд, — подхватила Барбара. — Поздравляем.
— Это что-нибудь насчет… Но в таком случае вы, наверное, желаете поговорить с нашим директором? Сегодня ее пока нет — уж и не знаю, что вам сказать, у Юджинии часто возникают неотложные дела вне стен клуба, но я могу позвонить ей домой, если вы не против подождать в игровой комнате.
Она указала на дверь, из которой вышла, чтобы встретить их. В проеме виднелись столики, за которыми по четверо сидели карточные игроки, подвое — шахматисты, а одиночка раскладывал пасьянс, явно возбужденный вопреки общеизвестному успокаивающему эффекту этого занятия, периодически восклицая: «Черт возьми!» Сама же Джорджия шагнула в другую сторону, к закрытой двери с табличкой «Директор» на полупрозрачном стекле.
